Крапленая
Шрифт:
Постояв перед пепелищем, она бросила букет георгинов на то место, где недавно была калитка. Зачем? То ли в знак раскаяния, то ли из желания избавиться от цветов. Опустив голову, она быстро пошла прочь. Прежде чем свернуть за угол, к своей машине, Катя обернулась и неожиданно увидела джип Ломова, въезжавший на Лесную с противоположной стороны. Она сделала еще несколько шагов и как только оказалась вне поля их зрения, побежала.
С бешенно колотящимся сердцем Катя запрыгнула в машину, повернула ключ в зажигании и рванула с места, то и дело бросая тревожные взгляды
«Идиотка! Кретинка, - шипела Катя, петляя по улицам и запутывая следы. – С чего это я ополоумела? Ведь они не знают, что я это я. Как я могла забыть!»
Сорвав с головы свою дурацкую панамку, она распушила примятые волосы, вольяжно откинулась на спинку сидения – именно так, по ее представлениям, положено вести себя владелице дорогой машины – и, вырулив на магистральную асфальтированную дорогу, взяла курс на Москву.
Ломов и Сашок осматривали пепелище, не обратив внимания на одинокий букет, когда сзади остановились две женщины, явно местные и, судя по всему, уже не первый раз обсуждавшие происшествие.
– Дачники их вот-вот вернутся. А тут ни дома, ни хозяев, - мрачно заметила одна.
– Интересно, кому теперь участок достанется, - размышляла вслух другая. – Насколько я знаю, у Трошиных не было детей.
– Но кто-то все-таки был. Вон, смотри, цветы положили.
– Погоди! Это ж мои георгины! – удивленно воскликнула одна из женщин. – Я их только что срезала для одной покупательницы. Так ведь она им никто. Даже в глаза их не видела.
– А ты почем знаешь?
– Знаю. Сама говорила.
Ломов с Сашком, как по команде, обернулись.
– Чей, вы говорите, это букет? – спросил Ломов.
– Мой, - тут же отозвалась хозяйка цветов.
– Я хотел бы с вами поговорить. – Ломов взял женщину под руку. – С глазу на глаз... Может и цветочков заодно купим, - добавил он, чтобы не получить отказ. – Вы далеко живете?
– Да нет, вон там, через три дома, за углом.
Устроившись у нее на веранде за досчатым столом, Ломов приступил к расспросам:
– Расскажите, пожалуйста, кто купил у вас этот букет.
– Девушка одна. Она и вчера ко мне приходила. Дачу снять хотела. Чудачка. Это в июле-то месяце.
– И о чем вы с ней говорили?
– Она меня про сгоревший дом спрашивала. Кто живет там, не свободен ли. И еще о цветах. Очень ей мои цветы приглянулись. Вчера она у меня гладиолусы купила. А сегодня вот георгины. Только... – Женщина запнулась.
– Что, только?
– Она сказала, что цветы ей нужны для дня рождения подруги, а сама оставила их на пепелище.
– Она не говорила, случайно, где живет?
– Сказала, что в Красногорске.
– А как она выглядела?
– Молоденькая совсем. Платье в горошек. На голове смешная такая панамка, как из потрепанных джинсов сшитая.
– Так мы ж только что видели ее, когда выруливали на Лесную! – вспомнил Сашок. – Она налево, за угол свернула.
Оба, как по команде, вскочили.
– Куда же вы? – всполошилась женщина. – Вы ж цветочков
хотели купить.– В другой раз, - буркнул Ломов и, достав из кармана скомканную купюру в 10 долларов, бросил ее на стол: - А это аванс.
– Панамка. Платье в горошек. Я запомнил ее!
– возбужденно говорил Сашок с ревом срывая джип с места. – Если идет к станции пешком, мы ее нагоним.
– Если гонимся по правильному следу, - заметил Ломов. – Меня смущает то, что о ней говорят, как о молоденькой. Наша-то не только страхолюдина, но и уже не первой свежести.
Им долго пришлось колесить по улицам Новых Мытищ и вокруг станции. Сашок даже несколько раз пробежал из конца в конец весь перрон, повертелся у железнодорожных касс, покараулил у женского туалета. И ни с чем вернулся наконец к машине.
– Олухи мы с тобой царя небесного, - встретил его Ломов. – С чего мы взяли, что эта тварь будет ездить на электричке? С моими-то деньгами! Да она наверняка уже обзавелась Мерседесом или чем-нибудь в этом роде. Или, на худой конец, разъезжает на такси. Поехали в город. Нам тут делать нечего.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Благополучно вернувшись домой, Катя позвонила Светлане.
– Ну как вы там? Не доканала тебя моя малявка?
– Да нет, мы с ней отлично ладим. Только она про тебя спрашивает даже больше, чем про мать и отца. Что ты с ней решила? А то мне, знаешь, надоело дома торчать.
– Если обещаешь покормить, прямо сейчас приеду.
– Давай скорее. Представляешь, я... Я! нажарила куриных котлет, сама сделала картофельное пюре и летние щи с щавелем. Да на такое геройство меня еще никому не удавалось спровоцировать.
– Накрывай на стол. Еду!
Стряпня получилась у Рыжей не слишком вкусной, но, чтобы не разочаровать ее, Катя нахваливала все, что ела. А Тата сидела рядом, придвинув стул совсем близко, и провожала взглядом каждую ложку, отправляемую Катей в рот.
– Ну чего уставилась? – грубо прикрикнула на нее Катя, тем самым стараясь подавить в себе возникшее желание погладить малышку по волосам.
От неожиданности Тата захлопала глазенками, наморщила крохотный носик и вдруг громко, в голос разревелась.
– Зачем ты с ней так? – расстроилась Рыжая, беря девочку на руки. – Она по тебе скучала. Ждала тебя.
– А я не хочу, чтобы она скучала и ждала. Неужели не ясно?– Еще более резко ответила Катя.
– Тат, пошли спать. Время уже. Ну ладно, ладно, кончай реветь. Проехали. Это она так. Она не хотела тебя обидеть. Она хорошая. У нее просто голова болит.
Продолжая что-то еще нашептывать девочке на ухо, Рыжая отнесла ее в комнату и уложила на свою кровать. А когда та окончательно затихла, вернулась на кухню:
– Ну и что делать с ней будем? Ты действительно хочешь сдать ее в приют?
– А у тебя есть другое предложение? – огрызнулась Катя. – Может хочешь оставить ее себе? Возражать не стану.
– Ты так о ней говоришь, будто она кошка. Кстати о кошке. Кой-какое предло-жение у меня действительно есть.
– Так выкладывай. Послушаем.