Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Красавчик Саша
Шрифт:

Поразительно при этом следующее. Префект ничуть не способен оказался понять, что смерть Саши тут ведь ничего по сути изменить была не в состоянии, ибо он все равно по репутации своей оставался «человеком Стависского». И причем навсегда, не зависимо от того, жив Саша или нет.

Да, окажись префект хоть чуть-чуть умнее и исход «дела Стависского», не исключено, мог бы быть совершенно иным. Однако он — на беду для Саши и для Франции — увы, был очень жаден, непомерно властолюбив и недальновиден.

Краткое лирическое отступление — можно сказать, реплика в сторону:

Я был с сим префектом Парижа

лично знаком — необычайно самовлюбленный и амбициозный коротышка и вообще отвратительный тип, нагло позиционировавший себя как нового Наполеона Бонапарта и, конечно, без каких бы то ни было на то оснований.

Однако тут надо непременно знать, что префект-то был не сам по себе. Он был корсиканец, и за ним тянулась целая шайка земляков, осевших к тому времени в Париже. Но об этом надо говорить особо.

2

4 декабря

ОТЕЛЬ «БРИСТОЛЬ»

Круг и количество Сашиных знакомств даже для Парижа были, пожалуй, уникальны. Кого он только не кормил, и ведь в каких шикарных местах! А после десерта он, как правило, выписывал гостям чеки на весьма кругленькие суммы.

4 декабря Стависский угощал в ресторане отеля «Бристоль» целую свору журналистов и писателей (причем самых разных направлений), а также заодно еще и их многочисленных любовниц.

Был, кстати, среди приглашенных и человек из страны Советов — известный бытописатель мира одесских бандитов и по совместительству чекист Исаак Бабель. Он, совершенно не отрываясь, глядел на Сашу своими круглыми шарообразными глазами, излучавшими нескрываемое жадное любопытство.

Писатель-чекист потом отвел Сашу в сторону и шепнул, что непременно персонально напишет о нем добавочную историйку для своих «Одесских рассказов».

Хорошо бы, конечно, проверить это, но я твердо убежден, что Бабель о Саше Стависском так ничего и не написал. Так что можно и не проверять. Полагаю, что со стороны писателя вырвалось обещание под обаянием той минуты. Обед был невероятно обилен, роскошен, а хозяин — очарователен и великолепен. Почему и не пообещать — в качестве благодарности за обед?!

Итак, я уверен: Бабель о Саше ничегошеньки не написал. А вот в отчете для своей жуткой организации писатель-чекист, я уверен, обязательно поведал о Саше и вообще обо всем, что говорилось во время ужина в отеле «Бристоль».

Надо сказать, шармом и шиком Стависский намного затмевал всех, кто был на том ужине. И еще, конечно, физическим своим великолепием, необычайной гибкостью, мягкостью манер и подлинно огненным своим темпераментом. Говорил он живо сочно, шутил дерзко, отдавая предпочтение сальным анекдотам. Чекист Бабель скрупулезно записывал его острые, пикантные историйки. Но не для рассказа, конечно — для отчета.

Саша же с не скрываемым удовольствием поглядывал на своих гостей, каждого из которых он одарил целою стопкой чеков. Особенно пухлые пачки достались наиболее маститым журналистам и писателю-чекисту.

Стависский напоминал скачущий ртутный шарик, хотя в нем круглости вовсе не было никакой, он весь пульсировал, излучал радость и напор, без умолку рассказывая о своих огромных планах. Он как раз в ту пору собирался бороться за контракт на строительство в Париже домов, под который обещал выпустить заем аж на сорок миллионов франков.

Впоследствии

журналисты честно отработали великолепный ужин в «Бристоле», вовсю рекламируя в прессе ценные бумаги «месье Александра».

Хочу только заметить, что Стависский после того, как долгожданный контракт был наконец-то подписан, реально выпустил облигаций не на сорок миллионов, как обещал, а аж на сто. Размах — так размах! Саша со смехом рассказывал потом, что тот ужин в «Бристоле» обошелся ему феноменально дешево — чуть ли не даром!

* * *

Вот что означает умение по-настоящему, с умом устраивать обеды! Да, всего лишь за один обед «красавчик Саша» устроил для своей грядущей аферы мощнейшую рекламную кампанию, которая принесла ему вскорости сотни миллионов франков!

Вы думаете, громадная, неслыханная выручка от продажи фальшивых облигаций осела в бездонных карманах Стависского? Ан нет! Стависский, к нескрываемому изумлению всей Франции, практически все раздал и раздарил.

Грандиозные суммы, полученные от продажи сотен фальшивых миллионных облигаций, как бы растворились в парижском воздухе. Как тут не лопнуть от зависти? Сашина щедрость согражданами определялась как совершенно бессмысленная, непонятная, опасная и вредная. Вокруг Саши образовалась целая свора неутомимых, яростных и бешеных завистников.

* * *

Были французы, не получившие ничего или даже обманутые им — те, кому волею судьбы достались фальшивые облигации. Их протесты полностью объяснимы.

Но вот что странно: в бешенстве были и многие из тех счастливчиков, кому достались портфельчики, туго набитые чеками Стависского. Парадоксально, но чем более они получали, тем более неистовствовали. Да! Брали и негодовали, брали и при этом осуждали. И кого? Наищедрейшего своего благодетеля, раздававшего милость направо и налево. Брали и брюзжали, оскорбленно жаловались, что вынуждены жить на подачки «красавчика Саши», этого недавнего жиголо и мелкого жулика, пришлого еврейчика, которого вместе с несчастными его родителями милостиво приютила добрая Франция.

И вот еще что любопытно в природе человеческой. У Стависского одни и те же лица брали, на него при этом негодовали и одновременно пред ним заискивали. Чуть ли не прсмыкались.

Еще бы! Саша ведь разбрасывал не мелочь какую, а миллионы франков! Даже сотни миллионов! И счастливчики, попавшие под этот золотой дождь из чековых билетов, отнюдь не желали, при всем своем праведном негодовании, чтобы он вдруг прекратился или стал падать на головы других граждан.

Такая вот складывалась картинка, неожиданная как будто и вместе с тем симптоматичная.

Пожалуй, бескорыстно благодарна «красавчику Саше», оставалась только армия гарсонов, горничных, камердинеров. Все они души не чаяли в Стависском, обожествляли его и только мечтали, дабы он приобрел гостиницы, кафе, рестораны, в которых они служат.

Раздел третий

1927 год

1

12 февраля

ПАРИЖ. В КАФЕ «ЦИММЕР»

В кафе «Циммер», что на площади Шатле, Сашу Стависского знали давно, и сколько знали, столько и любили; причем горячо и неудержимо.

Поделиться с друзьями: