Красавчик Саша

Да, грустные получились криминологические заметки, хотя начинал я их, как мне самому казалось, весьма бодро. Окончательное оформление цикла затянулось аж на целые тридцать лет. Выплыли новые фактики, которые в свое время были искусно закомуфлированы. Однако время все расставило на свои места. И вот такой получился результат, от меня совершенно не зависящий.

1934–1965 гг.

Париж — Лозанна

Досье второе Гибель империи Александра на фоне истории любви

(г. Лозанна, 18 мая — 10 августа 1965 года)

Поздние разрозненные заметки

С французского перевела Вера Милкина

Публикация Сергея Гляделкина

Консультант Владимир Хазанкин

Составляя первое досье на Александра Стависского, я, главным образом, пользовался материалами старых газет и прежними своими записями, делавшимися до процесса и во время его. Но теперь, по прошествии тридцати лет, представляется возможность — и ее никак не хотелось бы упустить — довольно многое уточнить, дополнить и даже, пожалуй, кардинально изменить.

Должен сказать, что вся эта знаменитая некогда история представляется мне ныне в несколько ином свете, чем раньше.

Итак, несколько завершающих уточнений.

1

Сын неудавшегося дантиста

Не так давно мне прислали из Ленинграда чудом сохранившиеся записки киевской кузины Александра Стависского, и в результате ознакомления с ними для меня прояснилось несколько темных мест биографии Алекса.

Кроме того, мне удалось раздобыть еще целую стопку бумаг, имеющих прямое отношение к чрезвычайно громкому делу Стависского.

Оказывается, семейство Стависских прибыло во Францию не в 1920-м, как прежде считалось, а еще в 1890 году, весьма задолго до революции и последовавшей за ней гражданской междоусобицы. Саше было тогда всего четыре годика.

В скором времени после того отец Александра стал парижским дантистом, но, увы, отнюдь не преуспевающим. Гонорары, говорят, Стависский-старший имел самые мизерные, собственного кабинета он открыть так и не смог, ибо не сдал экзамена на звание врача, не одолев как следует французского.

Стависский-старший имел нелегальный прием в кабинетах дантистов, имевших полное право драть зубы. И бегал еще со своим обтертым портфельчиком по домам — работал, так сказать, по-черному.

Маленький, коротконогий, суетливый, потеряный. Жизнь отца в Париже никак не складывалась. Впоследствии он кончил жизнь самоубийством, но отнюдь не из-за своих неурядиц, а тогда, когда узнал, что сынок его украл пять миллионов.

Сам Александр к дерганью зубов никогда не имел никакого отношения. Если, конечно, не считать того случая, когда, по слухам, он украл у отца зубное золото.

Одно время упорно поговаривали, что Стависский-младший попал в масонские круги Парижа и стал там своим человеком, но все же и это только слух (подтверждений на сей счет у меня покамест никаких нет).

Но достоверно известно теперь то, что Алекс в шестнадцать лет вдруг бросил лицей Кондорсе и увлекся театральной антрепризой. Причем отнюдь не случайно, а по душевной склонности, ибо с ранних лет своих бредил театром (его даже самого прочили для сцены — естественно, в герои-любовники).

И его первое уголовное дело было связано именно с театром.

* * *

Саша заказал для себя набор визитных карточек на имя издателя Л. С такой карточкой он явился в оперу и попросил ложу. Директор оперы знал в лицо издателя Л. Была вызвана полиция. Завели дело.

Однако процесса не получилось по той причине, что издатель Л. категорически отказался подавать в суд на Сашу.

Отец был в ужасе от случившегося, а вот мать, Дуня Стависская, стала горячо защищать своего любимчика, бурным характером, тонкостью и изяществом фигуры чрезвычайно походившего на нее. «Но это ведь все совершено из любви к искусству! Мальчик обожает театр!» — горячо убеждала она.

И действительно, не дала сына в обиду. Стависский-старший сдался — он практически всегда пасовал пред супругою.

С этого эпизода, собственно, и началась криминальная карьера великого афериста двадцатого столетия.

2

Театр на Елисейских полях

А вот каков был следующим подступ Саши Стависского к театру.

На Елисейских Полях существовал и до сих пор существует зимний городской театр Мариньи. Саша вместе с дедушкой своим Абрамом выкупил его на летние месяцы и устроил там свой театр «Фоли Мариньи» (Безумства Мариньи).

Собственно, ни о каких доходах и речи не могло идти. Более того, образовались долги. И начался даже процесс, тянувшийся чуть ли не до Первой мировой войны.

Все дело в том, что спектаклей в своем театре Стависский не устраивал, вообще не дал ни единого представления, да и не собирался. Спектаклем стало само предприятие.

Саша нанял на работу людей взял от них взносы и, вместо того, чтобы заплатить за аренду, положил эти деньги к себе в карман. Эту сумму потом и пытались с него получить, но безуспешно.

Чем только Саша потом не занимался! Липовые банкирские и страховые конторы, подпольное казино, бар-дансинг на рю Камартан и многое другое. Особого обогащения это не приносило, но на плаву он очень даже держался.

Однако потом это совершенно перестало его удовлетворять, ибо, чтобы платить полиции и адвокатам, ему нужны были очень большие деньги, сумасшедше большие. И тогда Стависский принял решение: надо обманывать не отдельных людей, а целые разветвленные структуры, надо дурить государство, саму республику. Но все это произошло впоследствии, а пока он шел по пути огромного множества мелких афер.

Когда мама его, Дуня Стависская, выражала недовольство отцом, так по-настоящему и не устроившимся в Париже и вообще оказавшимся посредственностью, Саша успокаивал ее: «Мам, я-то буду богатым! И за себя. И за всех нас. Непременно буду. И очень богатым!»

Но до богатства было пока далеко, хотя Саша отличался неутомимой изобретательностью и оригинальностью в своих непревзойденных авантюрах. Просто на крупные шаги он до поры до времени как-то не решался.

Жизнь его обрела подлинный смысл только после женитьбы на Арлетт (в девичестве — девица Симон; в недавнем прошлом — манекенщица из дома мод «Коко Шанель»). Арлетт — это тот драгоценный камень, который потребовал чрезвычайно дорогой оправы. В общем, для мужа спасенья не стало — и он ринулся создавать достойную оправу для этого чуда.