Красавчик
Шрифт:
— Мы решили поразмыслить обо всем, пока она работает.
Любой мужчина знает, что если женщине необходимо что-то обдумать, то это нехорошо. Норт — не исключение.
— Жаль это слышать, приятель.
— Тебе? — недоверчиво фыркаю. — Серьезно?
Он шлепает меня по бедру, прежде чем встать,
— Если это причина твоего тусклого взгляда, тогда да.
— Я же говорил! — выдает Джейк. — Пустой взгляд.
Норт качает головой, словно разочарован во мне.
— Разве я говорил что-нибудь о том, чтобы быть несчастным? Если она делает тебя
Я тоже поднимаюсь на ноги, желая пройтись. Нет, правда, я хочу догнать Норта и ударить по голове. Но не стану этого делать. Опускаю руки на бедра и делаю вид, что наблюдаю за обратным отсчетом часов.
— Этот ублюдок читает мне лекцию о приоритетах, а теперь ему жаль.
Джейк встает и копирует мою позу, улыбается с «мы чертовы хозяева этой игры» выражением лица. Затем поворачивается, его наплечники загораживают остальную часть комнаты. Пот и вода каплями стекают по лицу, под глазом чернеет краска.
— К черту Норта. Он ни хрена тебя не знает. И ты прав, я тоже не хочу об этом говорить. Предпочел бы обменяться гребаными «дай пять» или изрыгнуть речь в духе «Выиграй одну для Гиппа». Потому что, мы здесь. В плей-офф.
Он наклоняется, его голос низкий и напряженный.
— Гребаном плей-офф.
Он не обязан объяснять, что это значит. Каждый футболист понимает, куда ведет этот путь. Я открываю рот, чтобы заговорить, но он не позволяет.
— Ты должен быть в восторге. А вместо этого — ходячий мешок страданий.
Его слова почти физически ударяют в живот. Стискиваю зубы, чтобы не закричать. Не просто кричать, а орать и ругаться, потому что к черту. Я сделал все, что мог, чтобы достичь этого момента. В том числе отпустил Чесс, и это все, что он может сказать?
Джейк встречает мой гнев, не дрогнув.
— Я не пытаюсь усложнить тебе жизнь.
Свирепо смотрю на него, не в силах сохранить счастливую маску на лице. Не думаю, что могу обсуждать это сейчас.
— Позвони ей, — говорит он. — Проси, умоляй, делай, черт возьми, все что в твоих силах, но верни её, чтобы ты мог вырваться из этого ада.
Мой ответ звучит так резко, что больше напоминает крик:
— Она думает… — делаю глубокий вдох и понижаю голос: — Дело не во мне, ясно? Она усложняет, все, что должно быть просто.
— Просто? — из уст Джейка слово звучит как ругательство.
— Да, просто. Чесс переживает о будущем. Что рано или поздно, мы будем хотеть разного. И однажды я затаю обиду и променяю её на какую-нибудь образцовую жену. — Я вскидываю руку. — Как будто я хочу кого-то, кроме нее.
Джейк вскидывает брови.
— Жену, да?
Жар обжигает шею.
— Когда ты знаешь — ты знаешь.
— А она в курсе, что ты знаешь?
Моргаю в ответ.
Джейк фыркает и оглядывается вокруг, чтобы оценить, есть ли у нас еще время, прежде чем снова нацелиться на меня.
— Ты сказал ей: «Мой крысиный член не получит никто другой»?
— Крысиный член? — давлюсь смехом.
Он закатывает глаза.
—
Ты сказал ей, что любишь ее, идиот?Позади нас тренер кричит, созывая ребят.
Печальная правда застревает в горле, как стекло.
— Возможно, то, что я люблю ее, не имеет значения.
Я жалею об этих словах, как только их произношу. Проще делать вид, что это я ушел. Осознание, что возможно, я не тот человек, которого в конечном счете хочет Чесс, причиняет такую боль, что трудно дышать.
Джейк смотрит на меня сверху вниз.
— Риск есть риск. В любом случае, скажи ей.
Он хлопает меня по плечу и уходит.
Приняв решение, следую за ним. Я поведу своих ребят вперед и выиграю эту игру. Чесс не нужна мне, чтобы преуспеть в футболе. С ней или без неё, на поле я тот, кто я есть.
Она нужна мне вне поля. И я собираюсь найти свою девочку и доказать ей это.
Глава 23
Чесс
ДЖЕЙМС И ДЖЕЙМИ ведут меня в ирландский паб в нижнем Манхэттене. Здесь уютно и восхитительно тепло, особенно после шести кварталов пешком на ледяном ветру.
— Я не чувствую пальцев, — говорю я, потирая руки.
— Надо было поехать на метро. — Нос Джейми ярко-розовый.
— Бодрящая прогулка, — настаивает Джеймс. — А вы двое просто слабачки.
Джейми снимает запотевшие очки и протирает их.
— Мне кажется, кто-то скулил об отмороженных шарах, которые могут упасть и разбиться о тротуар.
— Это было красочное описание, — добавляю я. — Может, тебе стоит проверить штаны, Джеймс? Убедись, что все на месте.
— Мои яйца в порядке, — Джеймс разматывает шарф и ведет нас через толпу. — И требуют выпить.
— Ты общаешься со своими яйцами? — спрашиваю я, смеясь.
— Как и все парни, Чесс. Неужели я ничему тебя не научил?
— Думала, они разговаривают только со своими членами.
— Они, своего рода, идут в комплекте, дорогая.
Мы устраиваемся в кабинке у пустой сцены. Джеймс прижимается ближе к Джейми, а я сажусь одна с другой стороны. И снова ощущаю пугающий холод рядом. Я не возражаю сидеть в одиночестве. Делала это годами. Но не могу избавиться от чувства неполноценности. Словно потеряла часть себя. И это раздражает. Другой человек не может сделать меня цельной. Только я сама могу.
— Так за кем главное слово? — спрашивает Джейми Джеймса. — Яйца или Член?
Джеймс откидывается назад на спинку дивана и задумчиво потирает бороду.
— Хм. Член совершенно точно может действовать в одиночку. Он, как известно, оживляется и хочет разобраться в ситуации, в то время как яйца съеживаются и кричат: «Беги, придурок!»
— Это потому, что у шаров есть чувство самосохранения, — говорю я, сбрасывая пальто. — Член, в сущности, безмозглый болван.
Джейми смеется.
— Верно, — соглашается Джеймс. — Кто тогда управляет этой компанией?
— Дай угадаю, — вставляю я. — Мистер Рука?