Красавец опекун

Глубоко вздохнув, Дарси Гамильтон облокотился о балюстраду и невидящим взглядом уставился на расстилающиеся внизу подстриженные лужайки.

Сара Твиннинг вернулась в музыкальный салон и присоединилась к своим младшим сестрам как раз вовремя — певица закончила исполнять арию, и слушатели стали аплодировать. Его светлость герцог Твайфорд окинул Сару внимательным взглядом, а вот сидящая рядом с ним Каролина не заметила ни отлучки сестры из комнаты, ни возвращения, так как от души наслаждалась музыкой. Макс решил, что не станет расстраивать ее сообщением о странном поведении сестры. Он ни секунды не сомневался, что за интересом, проявляемым младшими сестрами к сэру Ральфу Кейли, скрывается какой-то умысел, и предпочитал не вмешивать в это дело Каролину. Он уже привык к тому, что ее внимание принадлежит ему одному, и был не намерен им с кем-то делиться.

Макс продолжал наблюдать за дверью, и несколько минут спустя, когда певица затянула очередную арию, его терпение было вознаграждено — с балкона вышел Дарси и незаметно покинул музыкальный салон. Снова посмотрев на темноволосую головку Сары, Макс вздохнул. Дарси Гамильтон считался одним из самых хладнокровных распутников, однако в случае с Сарой Твиннинг выдержка изменила ему. Сейчас на него больно было смотреть. Макс едва успел кивнуть Дарси, когда тот вошел в комнату, но не сумел перекинуться с ним ни словом, чтобы узнать, какое выводы тот сделал из своего пребывания в Ирландии. Макс полагал, что Дарси в любом случае захочет с ним скоро встретиться.

Что, в свою очередь, ограничивало во времени и его самого. Он посмотрел на Каролину, и в этот момент она, будто почувствовав, тоже повернулась к нему и тепло улыбнулась. С сожалением отказавшись от бунтарской мысли поцеловать ее на глазах у сливок общества, Макс просто улыбнулся в ответ, наблюдая, как она снова сосредотачивает внимание на певице. Нет, ему нечего опасаться. Каролина будет принадлежать ему задолго до того, как сердечные дела ее сестер потребуют его внимания.

* * *

Бал-маскарад у леди Пенбрайт обещал стать знаковым событием сезона. Ее светлость не скупилась в деньгах, украшая бальный зал белым атласом, а террасы и многочисленные дорожки, окруженные решетками для вьющихся растений, — тысячами греческих фонариков. Исполняемая маленьким оркестром мелодия парила под сводами галереи, опускаясь, точно лепестки цветов, на головы гостей, которые для сохранения анонимности накинули длинные домино поверх вечерних туалетов. Женщины скрывали волосы под капюшонами, чтобы оставаться неузнанными. Также правила требовали, чтобы все гости были в полумасках, завязывающихся сзади, а не тех, что нужно просто прикладывать к глазам, держа за длинную ручку, хотя они до сих пор были весьма популярным орудием флирта в некоторых кругах. К одиннадцати часам гостей прибыло столько, что было не протолкнуться, и хозяйка бала оставила свой пост у двери, чтобы слиться с веселой толпой.

Макс, которому еще только предстояло выяснить, что затевают его младшие подопечные, относился к балам-маскарадам с опаской, а потому постарался получше запомнить, какие на сестрах наряды, когда приехал в Твайфорд-Хаус, чтобы сопроводить их в Пенборо-Хаус. Каролину узнать ему не составит труда. Хотя она и была в домино цвета морской волны, он давно научился чувствовать ее присутствие и без труда отыскал бы ее в людном зале даже с завязанными глазами.

Сара, имеющая несколько изможденный вид, но держащая голову высоко поднятой, как и подобает истинной Твиннинг, накинула темно-зеленое домино поверх атласного платья, тоже зеленого, но оттенком чуть посветлее. Арабелла пыталась спрятать свои непослушные локоны под розовый капюшон, а огромные серые глаза Лиззи взирали на Макса из капюшона цвета лаванды. Запомнив эти нюансы, Макс велел своим подопечным поторопиться.

Едва войдя в бальный зал Пенборо-Хаус, младшие мисс Твиннинг немедленно затерялись в толпе, а Каролина осталась стоять рядом с Максом, поддерживающим ее под локоток. Со смущением она поняла, что истинная цель балов-маскарадов — дать возможность парам провести весь вечер в компании друг друга, скрывшись за масками и не вызвав тем самым скандала. Ее опекун, разумеется, никуда от нее отходить не собирался.

Пока музыканты настраивали инструменты, к Каролине направилась фигура под серым домино, в которой она без труда узнала мистера Уиллоуби. Бедняга не был до конца уверен в своей догадке, и Каролина не стала облегчать ему задачу. Она посмотрела на своего высокого спутника, и тот улыбнулся ей. Мистер Уиллоуби явно намеревался пригласить леди в домино цвета морской волны на первый вальс, но Макс его опередил.

После второго вальса в объятиях своего опекуна, который пока вел себя предельно почтительно, Каролина захотела прогуляться по дому. Бальный зал был переполнен, и несколько гостиных тоже. От целого ряда бесконечных сообщающихся комнат у Каролины закружилась голова. Макс рассказывал ей длинную забавную историю, притягивая ее внимание к своему скрытому маской лицу и весело сверкающим глазам.

Конечно же ей следовало бы вести себя более осмотрительно, но, находясь в обществе своего опекуна, она напрочь забывала об опасности. Осознание пришло лишь тогда, когда, войдя в придерживаемую им для нее дверь, она оказалась в спальне, явно предназначенной для гостей, охваченных внезапным порывом страсти. Повернувшись к Максу, Каролина увидела, что он запирает дверь. В следующее мгновение Макс предстал перед ней. В его взгляде светились чувства, которые она не осмелилась бы облечь в слова. В падающем из окна неверном свете она увидела его ленивую улыбку, от которой ее тело сделалось безвольным и податливым.

Каролина положила руки ему на плечи, чтобы удерживать на расстоянии, но в этом жесте не было ничего враждебного. Макс привлек ее к себе, и она с готовностью обвила его шею руками. Каролина с самого начала жаждала его поцелуя, и Максу было об этом известно. Он не видел необходимости в спешке. Наслаждаясь близостью ее тела и вкусом губ, он растягивал мгновение, позволяя и ей смаковать каждую его ласку, но при этом мягко подталкивал ее к стоящему у окна дивану, ни на секунду не выпуская из кольца своих рук.

Какой бы пьянящей ни казалась ему Каролина, он вспомнил о том, что должен задать ей один вопрос. Он отстранился и посмотрел на нее, распростершуюся на разноцветных подушках. Его пальцы ласкали ее нежные груди, как тогда, в карете, когда они ехали с бала Ричардсонов, а на соседнем сиденье тихо посапывала Мириам Элфорд. Взгляд Каролины был рассеянным.

— Каро?

Она попыталась понять, откуда раздается этот голос, проникающий в ее сознание сквозь дымку дурманящих разум ощущений.

— М-м-м?

— Сладкая Каро, — соблазнительным голосом промурлыкал Макс, наблюдая за предпринимаемыми ею усилиями. — Помнишь, однажды я спросил тебя, захотела бы ты остаться со мной наедине, не будь я твоим опекуном? Что бы ты ответила мне сейчас?

Этот вопрос, просочившийся в ее сознание через дымку восхитительного наслаждения, показался Каролине лишенным смысла. Она слегка нахмурилась, не в силах понять, зачем он спрашивает ее об этом. Макс, однако, перестал ласкать ее, явно ожидая ответа.

— Я всегда сопротивлялась тебе, — сказала она. — Просто мне никогда не удавалось убедить в этом и тебя тоже. Даже если бы ты не являлся моим опекуном, я продолжила бы вести себя так же. — Руки Макса снова стали ласкать ее, и Каролина закрыла глаза, оставив попытки поддерживать светскую беседу. Очень скоро он опять остановился.

— Что ты имеешь в виду, говоря «даже если бы ты не был моим опекуном»?

Каролина застонала:

— Макс! — Выражение его лица оставалось непреклонным, и он продолжал настойчиво ждать ответа, поэтому ей пришлось терпеливо объяснить: — То, что мы с тобой вместе, было бы скандалом в любом случае, даже если бы ты не был моим опекуном. То, что ты им являешься, во много раз усугубляет ситуацию. — Она снова закрыла глаза. — Ты не можешь об этом не знать.

Макс в самом деле знал, но он и не подозревал, что Каролина отнесется к нему с благосклонностью, даже если бы их не связывали никакие узы. На его губах медленно появилась улыбка. Глаза Каролины все еще были закрыты, чтобы ничто не отвлекало от ласк, которые его пальцы дарили ее груди, поэтому она не увидела ни его улыбки, ни сопутствующего ей блеска в глазах. Ее глаза широко распахнулись лишь тогда, когда Макс наклонился к ее розовому соску и взял его в рот.