Красавица и нападающий

Они так же не были качествами принца.

Я отвел взгляд только для того, чтобы поймать себя в ловушку еще одного красивого лица. Роуз снова уснула в своей коляске, свернувшись калачиком с этими пухлыми смуглыми щечками и крошечными ручонками. Она прижалась к мистеру Бампиботтому. Тихая.

Я бы совершил первый смертный грех Пайпер и разбудил ее только для того, чтобы увидеть ее улыбку.

Пайпер наблюдала за мной, ее голос смягчился.

– Ты думаешь, что не подходишь мне. А может быть, я тебе не подхожу. Но я никогда не чувствовала себя так раньше. Никогда еще никто не заставлял меня чувствовать себя такой красивой и желанной. Каждый день с тобой был сопряжен с риском – не потому, что ты был опасен, а потому, что я не знала, как защитить свое сердце.

Я тоже не знал.

Пайпер знала, как вонзить нож мне в сердце. Она заставит его биться еще раз, для нее и только для нее.

– Дело не в том, что ты не способен любить, Коул, – сказала она. – Дело в том, что ты слишком много любишь. Ты так любишь малышку и меня, что боишься причинить нам боль. Ты так любишь футбол, что боишься его потерять. Это не слабость – бояться собственной силы, и не опасно позволить мне помочь тебе.

Ее честное признание пронзило меня, как шелковые кинжалы.

– Я люблю тебя, Коул.

Я не мог вымолвить ни слова. Черт возьми, я не мог сравниться ни с чем таким милым и прекрасным, как ее слова.

Вместо этого я ей покажу.

Я широко распахнул дверь и пригласил ее войти. Моя квартира была не очень большой. Команда сказала, что это было просто что-то, чтобы «помочь мне», пока я не найду дом.

Вот только ничто больше не напоминало о доме.

Только не без Пайпер. Только не без Роуз.

Я отвел ее в свободную спальню и включил свет.

Детская была вся белая, с розовыми подушками и одеялами, маленькими оборчатыми занавесками и сказочным декором. Там не было ничего особенного, только детская кроватка, пеленальный столик, комод и кресло-качалка, но все было готово для ребенка.

Для Роуз.

– Они спросили меня, что мне понадобится для отделки квартиры, – я не мог смотреть на Пайпер, но видеть малышку было также тяжело. – Я сказала им, что хочу детскую комнату. Сам не знаю, зачем я это сказал. Я не знаю, что я думал, произойдет…

Пайпер не дала мне договорить. Она встала на цыпочки, притягивая меня ближе, желая, чтобы я прикоснулся к ней.

Я не мог заставлять даму ждать.

Я поцеловал ее, и эта нежная теплота прошла сквозь меня. Но не свирепая. Не яростная. Просто совершенная.

Мы отстранились, когда Роуз начала суетиться. Малышка еще не совсем проснулась, но ее глаза расширились, когда она увидела меня. Она взвизгнула и потянулась ко мне.

– Коул!

Мое сердце остановилось.

Черт возьми.

Пайпер улыбнулась и протянула мне Роуз. Я надеялся, что у меня хватит сил удержать ее.

– Она назвала мое имя.

– Только что научилась этому, – Пайпер погладила Роуз по спине, когда та прижалась к моей груди. – Она говорила это всю неделю. Я и не подозревала, что она хочет тебя видеть, – она прочистила горло. – На самом деле этот визит был только ее идеей.

– Так ли это было?

– Ну... она подстрекатель этого.

– И колотить в мою дверь, пока я не сдамся?

– Раньше это срабатывало.

– Я не думаю, что смог бы удержать тебя, даже если бы захотел.

Она прикусила губу.

– Ты что, хочешь, чтобы я осталась в стороне?

– Теперь уже нет.

Роуз уже спала. Я уложил ее в новую кроватку, и Пайпер передала мне ее кролика из коляски. Я взял Румпеля за лапу и накрыл ее розовым одеялом.

И я просто смотрел. Смотрел, как она спит.

Пайпер взяла меня за руку. Как это возможно, что две минуты, проведенные с ними обеими, исцелили каждую рану, каждую муку и каждую боль за последний месяц?

– Нам надо поговорить, – сказал я. – С ней все будет в порядке?

– Ей будет лучше, чем когда-либо... теперь, когда она вернулась к тебе.

Это были обещания, которым я буду сопротивляться, чтобы поверить, и умереть, чтобы сдержать их.

Я оставил дверь приоткрытой на случай, если малышка проснется. Я не был уверен, почему эта часть моей жизни теперь казалась такой естественной – время от времени ложиться спать, обниматься и ускользать с гордой мамой, которая смотрела на меня так, словно я был единственной причиной счастья, ее и Роуз.

Это было благословение, к которому человек мог привыкнуть.

Я потащил ее в свою спальню, единственное место, где я мог доказать ей честность своих слов. Она села на кровать, а я опустился на колени у ее ног.

Я смотрел на эту женщину – красивую, нежную женщину – и не понимал, как я мог так долго не прикасаться к ней, не целовать ее, не признаваться ей.

– Я не могу обещать тебе счастливого будущего, – сказал я. – Черт возьми, я все еще работаю над этим, как и раньше. Все по-прежнему кажется началом чего-то нового. Я никогда раньше не испытывал ничего подобного.

Пайпер взяла меня за руку, когда я коснулся ее щеки.

– И для меня тоже.

– Я хочу позаботиться о тебе. Я хочу быть тем человеком, на которого ты можешь положиться. Но я понятия не имею, есть ли это во мне. Я понятия не имею, что у меня внутри, но я знаю, что это меняется для тебя. Из-за тебя.

Я не мог устоять перед ее приоткрытыми губами. Я обнял ее, сжимая ее волосы и бедра и пробуя все ее тело на вкус грубо, одержимо и ужасно.

Я поцеловал ее, провел языком по ее губам и оттолкнул.

Я ненавидел рычание в своих словах.

– Я не могу себе позволить быть нежным с тобой.

– А кто сказал, что я хочу нежности?

– Тебе не может нравиться то, что я делаю с тобой.

– Мне нравится все, что ты делал со мной, – Пайпер притянула меня ближе, принимая мой поцелуй. – Я люблю грубость. Я люблю твою нежность. Я люблю это быстро и жестко и так сильно, что цепляюсь за тебя, чтобы спасти себя от удовольствия. Я люблю это медленно и нежно, чувствовать тебя внутри меня, со мной, надо мной. Коул, я просто люблю тебя. Человека и зверя. Грубого и мягкого. Яростного и спокойного. Я хочу тебя.