Красавица в черном

Джон почему-то был уверен, что миссис Хьюз было не занимать смелости и присутствия духа. И многих других качеств, которых ждут от породистой лошади, хотя, конечно же, не пристало думать о леди в таких категориях. Но восхитительная фигура и блестящие глаза миссис Хьюз заставляли его, как и любого другого мужчину, радоваться, что она родилась женщиной. И несомненно, женщиной с характером.

Впрочем, для него она была недосягаема. Хотя Джон и был в курсе царящей в высшем свете свободы нравов, сам он никогда не стремился заводить романы с замужними женщинами. Глупо мечтать о прелестях старшей из его новых знакомых. Джон попытался сосредоточиться на приятных воспоминаниях о мисс Крукшенк, ее щедрой улыбке, равнодушии к изъянам его внешности.

Но почему-то по дороге домой в гостиницу ему то и дело вспоминалась не предполагаемая невеста, а ее опекунша, чей образ прочно отпечатался в его памяти.

Несмотря на протесты Луизы, Марианна заявила, что пришло время уходить. К вечеру публика в парке становилась все более разношерстной и непредсказуемой. Простившись со знакомыми, тетя и племянница в наемном экипаже вернулись в лондонский дом Марианны.

После стратегического отступления маркиза Луиза несколько поскучнела, но все равно утверждала, что прекрасно провела вечер.

– Все было как во сне. Спасибо, что показали мне Воксхолл. Мы еще побываем там, правда, милая тетушка? Хотя я знаю, что в Лондоне полным-полно интересных мест, ведь нам предстоит мой первый официальный бал. И еще мы непременно должны достать пригласительный билет в «Олмак». Туда ездят все состоятельные барышни. Я много слышала о знаменитой ярмарке невест. Вы знакомы с кем-нибудь из ее устроительниц, тетя Марианна?

– Я немного знакома с леди Ситон да еще с двумя другими дамами. Посмотрим, что можно сделать, – рассеянно ответила Марианна.

Мысли ее занимал загадочный лорд, который удивил ее, столь стремительно начав ухаживать за Луизой. Следовало все-таки придумать какой-то предлог и уклониться от его визита, но почему-то ее обычная находчивость в этот раз ей изменила. Неужели Луиза в первый же свой выход в свет подцепила на крючок такую большую рыбину? Смешно!

Но что это? Она ревнует? Ох нет! Она никогда бы не созналась в таком унизительном чувстве. Из всех мужчин, старых и молодых, которые сегодня добивались внимания Луизы, ни один не возбудил в ней нескромных желаний. Но вот маркиз…

Она затрясла головой, чтобы мысль осталась незаконченной.

– Вам не кажется, что из всех оттенков больше всего мне идет бледно-розовый? – спросила Луиза, озабоченно глядя на тетушку.

Марианна заметила, что не вслушивается в ее болтовню. Девочка, как всегда, снова обсуждала наряды.

– Да, бледно-розовый тебе очень к лицу, – подтвердила она, – к тому же гармонирует с твоими светлыми волосами и матовым цветом кожи.

Луиза с удовлетворенным вздохом вновь пустилась в рассуждения о заказанных нарядах и о том, на какую из лондонских достопримечательностей стоит посмотреть в следующий раз. И только когда они приехали домой, Марианна решилась заговорить о предмете, который весь вечер ее тревожил.

– Я заметила среди танцующих сэра Лукаса Инглвуда, – начала она, заходя следом за девушкой в ее спальню и присаживаясь на стул, в то время как горничная Луизы принялась расстегивать на хозяйке платье.

– Да? А эта ветчина… какая все-таки необычайно вкусная, правда? – ответила Луиза, снимая перчатки.

– Ты тоже его заметила, – стояла на своем Марианна. – Ведь он твой знакомый по Бату?

Луиза пожала плечами:

– Пустяки, ничего особенного. Детская дружба. – Голосок ее слегка дрогнул.

– Ясно, – сухо проговорила Марианна. Кажется, и в самом деле здесь все ясно. – Значит, тебе все равно, что у него появилось новое увлечение?

– Господи, конечно! – воскликнула Луиза с легким раздражением, но продолжила уже более спокойным тоном: – Я даже рада за него.

Вот упрямица!

– Луиза, – снова заговорила Марианна, – если ты, что вполне естественно, расстроена расставанием со старым другом, тебе следует все же знать: нехорошо поощрять ухаживания другого мужчины только ради того, чтобы показать, что его уход нисколько тебя не задел.

Луиза выпрямилась и усилием воли удержала готовую капризно оттопыриться нижнюю губку.

– Что вы, тетя! Я бы никогда до такого не опустилась.

– Хорошо, не забывай об этом, – серьезно сказала Марианна, – иначе это может плохо кончиться. И для тебя, и для маркиза.

– Как вы могли такое обо мне подумать? – усиленно заморгала Луиза. – Но если я и огорчилась немного, то лишь потому, что сэр Лукас внезапно перестал бывать у нас. Разве это не естественно – искать новых знакомств?

– Полагаю, да, – согласилась Марианна. – Но не бери на себя опрометчивых обязательств, Луиза. Это неразумно. Как твоя временная опекунша, я этого тебе не позволяю. И я уверена, что твой дядя сказал бы то же самое.

Луиза в этот момент снимала платье, и Марианна не могла видеть ее лицо. Горничная унесла платье в гардероб, а Луиза накинула капотик и повернулась к Марианне с самым невинным выражением.

– Разумеется, милая тетя. Я не подведу вас, будьте покойны.

Почему-то эти слова не успокоили Марианну. Она поцеловала Луизу в щеку и пожелала ей спокойной ночи. Что еще могла она сказать? Возможно, ее тревога не стоит и выеденного яйца, но ей уже приходилось видеть этот лихорадочный блеск в глазах Луизы.

Луиза легла в постель в самом ужасном настроении. Сердце ее сильно билось, а мысли беспорядочно метались, словно испуганные белки по чердаку. Уже несколько раз кто-то из слуг рассказывал о беличьем гнезде на чердаке Марианниного дома.

Она в Лондоне! Они танцевала сегодня в Воксхолле, слушала музыку в ротонде. Наконец-то она жила полноценной жизнью, а не прозябала в Бате в компании столетних инвалидов. Сон стал явью. Ей следовало ликовать, и она ликовала. Она чувствовала себя безмятежно-счастливой. Так говорила себе Луиза, тыча кулачком в подушку.

Маленькое перышко вылетело из льняной наволочки и опустилось ей на щеку. Смахнув его, девушка свирепо нахмурилась. Да, она была счастлива, но до того, как Лукас имел дерзость ворваться в ее чудный сон. Как он посмел! Да еще с какой-то надутой брюнеткой, сплошь в кошмарных оборках. Эта чернушка смотрела на Лукаса по-собачьи преданными глазами, что, конечно, только раздувало его и без того раздутое самомнение. Так ему и надо, если он женится на этой дуре!

Луиза попыталась злорадно засмеяться, но почувствовала, как ее глаза наполняются жгучими слезами. Ох, только не это! Она уже не раз плакала в подушку после того, как Лукас так неожиданно прекратил свои ухаживания. А потом приходилось тайком посылать Еву за ломтиками холодного огурца, чтобы приложить к воспаленным векам. Только когда припухлость спадала, Луиза отваживалась появиться перед домочадцами. Она не могла позволить, чтобы ее разбитое сердце дало им повод жалеть ее! А слуги быстро бы разнесли сплетню по всему Бату, и пересудам не было бы конца.