Красивая

Мартин с горечью прикусил губу и взглянул на друга, который вновь был на грани срыва. Видеть Штойера таким с каждым днём становилось больнее и больнее. Понимать, что он не видит того, что видишь ты – невыносимо.

– Ну, пожалуйста, давай ещё раз, - умоляюще протянул он, отрывая ладонь Штойера от его лица. – Прочитай эту строчку.

Шатен положил его руку на белоснежный лист с выдавленными на нём знаками и чуть прижал сверху своей ладонью, заставляя прочувствовать символы. Увидев, что Мэтт водит пальцами, с надеждой посмотрел на него, надеясь, что хотя бы сейчас…

– Да не получается у меня! – Мэтт выкрикнул, вырывая свою ладонь и отсаживаясь на другой конец кровати. – Отвали уже!

Мартин молча проглотил привычный ком обиды и послушно убрал в сторону книгу, подсаживаясь ближе. Злить Штойера ещё больше не хотелось, но держать язык за зубами парню тоже надоело.

– Почему ты сдаёшься? Неужели так трудно хотя бы раз сесть и сделать дело до конца? – Строго возмутился он, выпуская эмоции на волю.

– А кому оно нужно? Для кого я это делаю? – Тут же встрепенулся в ответ Маттиас. – Я и жить-то не хочу, а ты говоришь про какие-то занятия с этим алфавитом для слепых. Слепых… Думал ли я когда-нибудь, что буду одним из них?

Скорее, эти вопросы он задавал себе, а не другу. Всё это было так дико, странно, нереально. Он и представить не мог, сколько значит для человека зрительное восприятие мира. Сколько всего потерялось из-за вечной темноты в глазах, сколько стало казаться страшным и неизведанным.

– Делай это для себя, чёрт тебя дери, Мэтт! Это уже случилось, ничего не вернешь обратно, понимаешь? – От горьких слов и у самого Мартина голос стал менее уверенным. – Так прими это испытание и иди дальше. Где тот Мэтт, который надирал одно место всем проблемам, а?

Подбадривающий тон друга заставил слабую улыбку пробежать по губам Штойера, который тут же перестал злиться на Мартина из-за его настойчивости. Он прекрасно понимал, что друг сейчас глаголет самую что ни на есть истину. Выход, достойный сильного человека, коим он всегда себя считал, только один – переступить через это и учиться жить заново. Обонянием, осязанием, слухом.

– Кому я такой нужен? – С усмешкой спросил Мэтт. – Даже эта уже не приходит…

– Мне, - ни секунды не раздумывая, выпалил Мартин. – Мне нужен.

Штойер повернул голову туда, где, по его мнению, находился шатен, и улыбнулся, а глаза тепло заискрились.

– Перестань, ты просто так говоришь, - отмахнулся он.

– Ничего не просто! – Обиженно возмутился Мартин, слабо пихнув его в плечо кулаком. – Помнишь, как мы поклялись друг другу, что всегда будем рядом, несмотря ни на что? Я тебя никогда не оставлю и ты всегда будешь мне нужен, хоть ты и вредный до ужаса.

Мэтт притянул друга к себе за плечи и уперся лбом в его затылок, прикрыв глаза. Мартин хохотнул и устроился удобнее в объятиях друга, который был значительно шире в плечах, чем он сам.

– Знаешь, мне так стыдно быть перед тобой вот таким. Слабым, нуждающимся в помощи. Ведь это я тебя всегда защищал и поддерживал, а теперь…

– Всё, заткнись, Штойер, не порть момент, - перебил его Мартин, уже успевший расслабиться. – Давай просто помолчим несколько минут, а?

Маттиас просто молча согласился, крепче прижимая к себе друга. В памяти всплыл один из самых запоминающихся моментов его жизни в детском доме…

«…15 лет назад…

Мэтт, заметив, что воспитательницы уже ушли на совет, название которого он так и не выучил, решил дать себе волю и прогуляться по соседним корпусам детдома, которые были соединены между собой длинными коридорами. Самым ближним оказался тот, где были дети от 5 до 9 лет, туда десятилетний любопытный мальчишка и решил прошмыгнуть.

Воровато оглядевшись, он быстро, но бесшумно добрался по коридору к двери корпуса и приоткрыл дверь. Пусто. Значит, воспитателей здесь тоже нет. Он уверенно открыл дверь шире и пошёл вдоль широкого коридора, про себя отмечая, что внешне всё выглядит практически так же, как и в их корпусе.

Уже через пять минут занятие показалось мальчику скучным, и он уже было собрался уйти из непривычно молчаливого корпуса, как услышал странные звуки неподалеку. Нахмурившись, сделал пару шагов назад и замер: в одной из комнат над кем-то издевались пятеро мальчишек. Нет, издёвки и грубые шутки не были каким-то откровением для маленького Маттиаса, который уже многое испытал на себе, но такое массовое «нападение» поразило его. «Жертву» он еле-еле заметил: внутри шумной компании барахталось и пищало что-то маленькое и беззащитное.

– Давай сюда! – Один из них, рослый темнокожий мальчик, выдернул из толпы и поднял над собой мягкую игрушку. – Сейчас поможем твоему Тедди!

Мальчишки громко рассмеялись, услышав прозвище медвежонка, которое ему дал, скорее всего, его обладатель. Мэтт заметил протянутые к игрушке маленькие ладошки и увидел мальчика лет шести, который отчаянно прыгал, но достать до плюшевого мишки никак не мог. В его глазах плескалось столько обиды, что даже у вечно гордого, задиристого Маттиаса кольнуло где-то в сердце.

Всё ещё пытаясь прийти в себя от увиденного, он, не сдвигаясь с места, словно в замедленной съемке видел, как разрывают на части плюшевого медведя, а мальчик пронзительно кричит, заливаясь горькими слезами. И, внезапно для всех, бросается на самого взрослого из мальчишек, наотмашь лупя маленькими ладошками. Остальные четверо тут же ввязываются в драку, ударяя того, кто был ощутимо меньше и слабее.

– Эй! – Окликнул Мэтт, подбегая к компании. – Отпустите его!

Все пятеро тут же повернулись, отпуская «жертву». Мальчик, держась за живот, сидел на полу и беспомощно смотрел на испорченную игрушку, которая, как мог подумать Маттиас, была ему очень дорога. Подойдя ближе, оглядел всех поочередно сверху донизу и грубо растолкал в стороны, подходя к мальчику и поднимая его с грязного паркета. Видя страх в глазах мальчишек, которые испугались прихода кого-то более взрослого, Мэтт тут же увел мальчика в сторону, убедившись, что его не сильно задели.