Краски любви

Крюков засмеялся. Он смеялся весело и заразительно. Катя сначала смотрела на него с недоумением, а потом тоже улыбнулась и тихо сказала:

– Все мужики – дети. Тут мама права.

– Ты о чем? – вытирая глаза от слез, спросил художник. Катя промычала что-то невразумительное и опять предложила художнику овладеть приемами каратэ. Крюков немного помолчал и потом спросил:

– А у меня получится?

– Будете серьезно работать – получится, – заверила Катя.

– Давай, учи, – согласился Крюков. – Серьезно работать нужно в любом деле, за которое берешься. Смотри, чтобы тебе не надоело…

Глава 30 Комиссар Готье берет след

Симон Готье работал комиссаром марсельской полиции не очень давно. До этого он пятнадцать лет служил главным комиссаром в маленьком городке Валарис, что расположился над знаменитыми по кинофестивалю Каннами. Валарис имел ярко выраженную особенность: это был городок керамистов. Здесь чуть ли не каждый дом являлся маленьким магазинчиком, позади которого находилась мастерская. Хозяин дома творил из глины всевозможные вазы, горшки и прочую глиняную утварь, а жена и дети торговали в магазине его произведениями. Иногда, если мастеру удавалось поймать спрос и его товар имел успех, нанимались работники со стороны. Тогда дело расширялось до небольшого заводика. Но, как правило, это был чисто семейный ремесленный бизнес. Жизнь в городке текла однообразно, мастера, познавшие тайны ремесла, с законом ладили. Криминальных событий не встречалось вовсе либо они были столь незначительны, что опыта офицера полиции с многолетним стажем и не требовали.

В туристический сезон в Валарис из Канн текла туристическая река. Иностранцы, а их было большинство, переходили из магазинчика в магазинчик, словно осматривали павильоны огромной выставки, растянувшейся на весь городок. Главными нарушителями местного спокойствия служили водители автомашин, втыкавшие свои транспортные средства в не дозволенных для стоянки местах на и без того узких улочках городка.

Но надо заметить, что найти место для парковки и впрямь было трудно. Тротуары занимали владельцы магазинов, куда они выставляли часть своих ваз и горшков, а проезжая часть была настолько узка, что даже оставленный на улице мотоцикл или мотороллер перекрывал движение. Среди мастеровых случались иногда неприятные истории, связанные с излишествами в употреблении спиртных напитков, но и они не переходили уголовную грань и обычно разрешались мирно. Утром набедокуривший вчера горожанин возмещал причиненный ущерб, и вмешательства полиции не требовалось.

В последние годы для Готье работы все-таки стало больше. Множество темнокожих эмигрантов создавало проблемы. Их молодежь, собираясь в небольшие компании-банды, носилась по дорогам на мотоциклах и, увидев одинокого пешехода, кружила возле него, высматривая, нет ли у того с собой чего-нибудь ценного. Если карманы несчастного оттопыривались или он нес в руках приличную сумку или портфель, банда набрасывалась на беднягу, мгновенно отнимала у него все приглянувшееся и с ревом уносилась прочь. Поимка и поиск таких правонарушителей осложнялись тем, что это были не местные жители, а брать их было нужно с поличным. Жертвы нападений, как правило, не запоминали замаскированных одинаковыми куртками и темными очками грабителей. Но Готье сумел изловить пять таких банд, за что получил благодарность мэра города и оплаченные дополнительные отпуска.

В один из таких отпусков он отправился в Марсель, где в танцевальном баре и познакомился с Эстер. Маленькая сухая блондиночка с сердитым лицом отличалась умением неожиданно и звонко смеяться. Но в Валарис она переехать не захотела. Любовь победила, и Готье перебрался в Марсель, где для начала получил не очень почетную должность и дежурил в районе вокзала. Этот район славился обилием проституток, сутенеров, всевозможных темнокожих бродяг и целым кварталом дешевых гостиниц, которые содержали турки и арабы. Вот уж где разного криминала имелось предостаточно! Причем криминала мелкого, грязного и тщательно скрываемого хозяевами заведений от властей и полиции. В дальнейшей работе Симону Готье знание этого района и местных нравов пригодилось. Имея богатый опыт поиска мест «лежки» самых осторожных преступников в чреве привокзального квартала, он без труда применял свои знания в фешенебельных районах города.

Поднимаясь вверх по служебной лестнице, Готье три года проработал комиссаром огромного Марселя. Преступно настроенные байкеры и тут ему досаждали, выхватывая сумки прямо из авто у невнимательных пассажиров, когда те благодушно ждали зеленого сигнала светофора. Выхватив сумку, они, словно кентавры, ставили своих стальных коней на заднее колесо и улетали в сети узких улочек и переулков старинного города.

Как и везде в полициях мира, основной успех в поимке преступников приносили осведомители. За годы работы в Марселе Готье их завел в избытке, на все случаи жизни. Неделю назад один осведомитель, по фамилии Журден и по кличке Слепец, торговавший днем на рыбном рынке дарами моря, а вечером работавший барменом в уже знакомом нам привокзальном квартале, рассказал, что в гостинице турка Али происходит нечто странное. Приезжают несколько незаконных эмигрантов, живут два-три дня, а затем исчезают. Если бы они просто уезжали, никто бы не удивился, но эти люди оставляли свои пожитки. Слепец несколько раз видел, как утром Али выносил из номера скарб своих постояльцев и выставлял в пакетах на улицу. Утром машины мусорщиков эти пакеты увозили.

Глава 31 Серьезный удар

Кате согласие Крюкова принесло радость. Она не ошиблась. Перед ней настоящий мужик, хоть и представитель странной и загадочной профессии. К художникам, поэтам и композиторам Катя относилась с опаской. С одной стороны, это вроде такие же люди, а с другой – словно марсиане. Сплетни и всевозможные сенсационные сообщения в газетах и журналах о личной жизни этого народа создавали впечатление о представителях богемы, как о существах, живущих по законам другой, не слишком привлекательной морали. Бесконечные любовные связи звезд и скандальные разрывы наводили на мысль о распущенности и вседозволенности в отношениях у творческой братии. Кате все это было малосимпатично. Она не могла понять, что творческие люди в основном эгоцентрики и, по сути, одинокие и несчастные существа. Они сродни наркоманам, только наркотиком для них являются творчество и успех.

– Так ты каратист? – перебил вопросом мысли Кати Крюков.

– В Питере занимался каратэ, а сейчас перехожу на тайский бокс.

– Это еще что за вид спорта? Я о таком не слышал, – поинтересовался Крюков.

Катя еще и сама не разобралась, в чем разница. На тренировку она так и не попала. «При случае надо бы выяснить», – подумала она и ответила:

– В этом виде я в начале пути. Попробую разобраться, тогда и объясню. Сейчас моя смена закончится. Еще раз прошу, без меня к коллекционеру ехать не соглашайтесь.

– Я подумаю, – ответил Крюков и подмигнул Кате.

Та густо покраснела и, чтобы скрыть смущение, выскочила из мансарды и крикнула Губанову:

– Кобра, занимай пост.

В саду Катя застала Журова. Тот собирался домой и усаживался в свои «Жигули».

– Вы в Москву? – спросила Катя и, получив утвердительный ответ, напросилась в попутчики: – Моя смена кончилась. Хочу тряпки сменить, а то скоро колом встанут, – грубовато сообщила она тренеру.

– Садись, – Журов кивнул на место рядом с водительским. Стас получил у Гнусняка немного денег и пребывал в хорошем настроении. Выехав на шоссе, он начал насвистывать. Катя спросила:

– Стас, вы не могли бы немного рассказать о тайском боксе? А то я вроде уже в команде, а ничего не знаю.

– Будешь много знать, скоро состаришься… – сказал тренер, но ему и самому хотелось поболтать, а лучшей темы для разговора не существовало. – Тайский бокс годится только злым мальчикам. Это боевой вид. В нем эстрады мало. Ваше каратэ – не драка, а бой с тенью. А тут не для красоты бьются, а для победы, так-то, мальчонка.

– В каратэ тоже для победы… – перебила Катя.

– Не перебивай старших, салага. Победа победе рознь. У вас больно танца много, а в тайском боксе ноги высоко лишь «чайники» задирают. Бить у нас принято по ногам и корпусу. Ноги поэтому особенно тренировать будем. У тебя ножонки, как у цыпленка. А для тайского бокса кость от колена до носка должна быть стальная. Чтобы ее набить, тайские петухи палочки по ноге часами катают. Я в Таиланде видел, как тайский боксер сошелся с европейским боксером. Тот в стойку стал, руками прикрылся, а тайский ему голенью по рукам – и сломал руку. Одним ударом сломал.

– Серьезный удар, – восхитилась Катя.

– Еще какой серьезный. Но для такого удара не один год работать надо. Тайский бокс – не развлечение, а работа за деньги. Работают в нем три раунда, профессионалы – пять раундов по три минуты. В первом раунде никто не раскрывается. Противника прощупывают, примеряются. Во втором – первую минуту работают всерьез, вторую опять экономят, на третью стараются не упустить инициативу. А вот в последнем раунде надо выложиться. Это только кажется, что три минуты мало. На ринге для участника боя проходит целая вечность.