Красная строка. Сборник 3

Рядом с ними катался на лыжах мальчик, он совсем близко подъехал к краю обрыва и неминуемо сорвался бы…

– Осторожно! – закричала Ольга.

– Стой на месте, – добавил муж, подбегая к ребёнку.

Спасая мальчика, Олег сам сорвался с утёса. С ужасом смотрела Оля на снежное облако, поднявшееся от падения. С трудом вспоминала она о том, что было потом. Жизнь Ольги остановилась, когда она поняла, что Олега больше нет. Нет!! Как жить дальше? Одной?!

* * *

– Девушка, вы приехали, ваша остановка, – от резкого голоса проводника Ольга вздрогнула.

– Да-да, я готова, – Ольга, смахнув слезу, встрепенулась, прервав тяжёлые воспоминания.

– Давайте помогу вам вынести чемодан, – предложил проводник

– Ой, что у вас там? Камни? Тяжеленный-то какой…

Ольга не ответила, только тяжело вздохнула. Да нет там ничего, ничего нет. Теперь быстро в аэропорт, ещё несколько часов – и она приедет в город своей счастливой юности.

При досмотре, увидев большой чемодан, попросили открыть его.

– Нет там ничего, – сказала Ольга.

– Откройте, откройте, – настойчиво потребовал работник службы безопасности.

– Пожалуйста, проверяйте.

– Да он пустой, – недоумённо произнёс служащий.

– Он не пустой – там воспоминания… – тихо проговорила Ольга.

В чемодане лежал деревянный Дракоша, белый лист с яркими ладошками и маленький колокольчик ещё из старинных семейных игрушек. Чемодан поехал в багаж по ленте, а Оля с корзинкой пошла к самолёту. Устроилась. В иллюминатор ярко светило солнце. Слёзы сменилось лёгкой улыбкой. Улыбка всегда освещала её лицо, когда думала о сыне, об Игорёшке. Мама приехала с ним тогда в маленький городок, сын-то и помог Оле пережить потерю. Сначала было очень трудно, мама звала вернуться к ней, но уехать от места гибели любимого человека не могла. Дракончик был всегда рядом. «В нём моя душа», – когда-то сказал Олег. Ольга осталась работать в больнице, которая носила теперь имя Олега. Игорь прекрасно учился и тоже интересовался медициной. Поехал поступать в институт. И поступил! Ольга, получив отпуск, теперь летела к сыну и к старенькой маме, чтобы встретить с ними Рождество. Улыбаясь, схватила с бегущей грузовой ленты свой большой чемодан – он был лёгкий! Значит, впереди ясные дни!

* * *

За столом сидели втроём – мама, Ольга и сын, рядом примостился Дракоша. Ольга расспрашивала о делах и успехах сына в учёбе, а потом сообщила: «Я привезла и передаю тебе чемодан, он необыкновенный. Пусть у тебя всё будет хорошим и светлым, тогда и чемодан будет лёгким. Он помогает пережить невзгоды». Со светлой грустью вспоминали Олега. «Я тоже хочу и буду хирургом!», – сказал с чувством Игорь. Ну, кто же против? Если загадать желание в сочельник, то оно непременно сбудется. В это верили и он, и его бабушка, и мама.

В приоткрытую форточку порывом ветра занесло снежинки. По ёлке, красиво наряженной, бежали сверху вниз огоньки, а старинный колокольчик нежно зазвенел…

Царевна-лягушка

Смеркалось. Дождик пока ещё крапал потихоньку, но большая тёмная туча быстро приближалась и грозила обещанным ливнем. Дети играли в саду, но бабушка сказала, что нужно идти домой и занести все игрушки.

Девочки, быстро подхватив свои куклы, мячик, книжку «Сказки», которую им недавно подарил настоящий сказочник, детскую посуду, побежали в дом, и чтобы сократить дорогу, помчались в комнату через дедушкину мастерскую.

– Ой, что это! – вскрикнула Софья.

– Юля, Юля, беги ко мне скорей, включи свет. Здесь кто-то есть, – испуганно продолжала Софья.

Вспыхнул свет. Из-под софкиной ноги что-то метнулось в тёмный угол.

– Это лягушка! – одновременно воскликнули девчонки.

Лягушка была не маленькая, но и не большая, коричневого цвета. Она не двигалась – наверное, тоже испугалась, как и сестрёнки. Зачем она сюда припрыгала, рассуждали дети.

– Соф, ты сильно испугалась? Она холодная? – Юля, младшая, смотрела на старшую сестру, которая не заплакала, с восхищением.

– Ну, не очень, просто в мастерской было темно.

А лягушка куда-то исчезла. Пока девочки разговаривали, видимо, забилась за ящики с инструментом. Дети побежали в дом, чтобы рассказать о незваной гостье.

Бабушка на кухне жарила котлеты, в сковороде скворчало, и вкусный запах разносился по всему дому.

– Девочки-и-и, где вы, мои хорошие? Мойте ручки и садитесь обедать.

На столе уже лежали помидорчики и огурчики из бабушкиной теплицы, варёная дымящаяся картошечка и целое блюдо котлет – дети их с удовольствием едят, хлеб и белый, и черный, бородинский – его любит бабушка. «А потом будем пить чай, а к чаю я испекла пирог с вишней. Смотрите какой красивый», – говорила бабушка и улыбалась, смотря как девчонки уплетают поданное к обеду.

Софья с Юлей быстро съели всё, что было на столе, и всё время шептались. Переглядывались. И, как только бабушка вышла в другую комнату, схватили пару котлет, положили на маленькую тарелочку хлеб, огурчик и быстро пошли в мастерскую.

– И куда же вы всё это несёте? – поинтересовалась бабушка, так неожиданно быстро возникшая на пути сестрёнок.

Софья посмотрела на Юлю. Придётся рассказать.

– В мастерскую к дедушке запрыгнула лягушка, – стала объяснять Юлечка, – наверное, она хочет кушать, вот и пришла к нам, на вкусный запах.

Девочка смотрела на бабушку такими ясными, светлыми глазами. Чистая детская душа! Бабушка долго смеялась. Лягушки котлеты не едят! Но как она там появилась? И в сад как забралась?

Вечером пришла с работы мама. Софья с Юлей наперебой рассказывали о происшествии. Вместе пошли в мастерскую, мама поймала лягушку и отнесла её к калитке, где был небольшой искусственный прудик, и посадила на мокрую травку.

– Соф, как ты думаешь, может это была царевна-лягушка?

– Нет, Юля, царевна-лягушка зелёная, держала стрелу, а эта коричневая, похожа на жабу. Мы её спасли. Хорошо, что мама помогла.

Ольга Борисова

Девяностые

Вечерело. Ада Семёновна села в старенькое кресло и включила телевизор. «Опять ничего интересного!» – перещёлкивая каналы, возмутилась она. Современные художественные фильмы с яркими картинами насилия Ада смотреть не любила. Новостные ленты её тоже не интересовали. Дойдя до канала ОРТ, она на миг остановилась. С голубого экрана шумно вещали кандидаты в президенты. Они много обещали, критиковали власть и призывали народ голосовать только за них. Особенно старался один либерал, ярый противник всего и всех. «Соловьём поёт, а как во власть залезет, так сразу обо всех обещаниях забудет», – она с раздражением выключила телевизор и задумалась. Невольно в памяти всплывали позабытые картины ушедших лет.

Беловежская пуща в девяносто первом, развал государства, пустые полки в магазинах и страх перед грядущим. Тогда ей, тридцатидвухлетней женщине, матери двоих детей, жене офицера и в голову не приходило, что может произойти в дальнейшем со страной, семьёй и ею. А жизнь, как мясорубка, перемалывала людей, разделяла их на сильных и слабых. Насильственно разламывала созданное веками государство, разваливала его на множество частей.

В эту пору жили они в небольшом военном городке на юге страны. Гарнизон, как и весь народ, правительство бросило на произвол судьбы, а вернее в пропасть, под названием выживаемость. Ада находилась в декретном отпуске с младшим сынишкой. Ему только что исполнилось два годика. Старший сын ходил во второй класс. Перед глазами Ады Семёновны, словно в немом кино, крутились картинки её жизни: пустой холодильник, из-за отсутствия нескольких зарплат, голодные глаза детей, доедавших последние четыре картошки, грустный взгляд мужа, прилетевшего из очередной командировки, и икона на стене. Перед ней Ада молилась, вернее, рассказывала, что завтра утром ей нечем накормить детей, и что ей, врачу, придётся идти на паперть и просить подаяния, потому что все в их городке бедствуют. Также она рассказала об отчаявшемся молодом лётчике, жившем в соседнем доме, покончившим с жизнью из-за того, что у жены от голода исчезло молоко и кормить новорождённого ребенка стало нечем. Ада сидела на стуле перед иконой, заливаясь слезами, всё говорила и говорила. Спать легла далеко за полночь.