Красная тетрадь

– Хорошо, – сказал Ванечка. – Буду тушить.

И тогда я вдруг решился спросить его кое о чем.

– Почему ты назвал меня убийцей?

Ванечка выбросил вниз еще один окурок и сказал:

– Ну потому что ты будешь убийцей.

– С чего ты взял?

– Ты же солдат.

– С этой точки зрения – да. Солдат убивает людей. Но юридически – он не убийца.

– А почему?

– Потому что не нарушает закон.

– Ну тогда ты не убийца.

Я молчал, а Ванечка снова зажег спичку, показал мне огонек, радостно засмеялся и сказал:

– Будешь душить себя сам, чтобы тебе стало хорошо, вот так каждый вечер.

– Что?

– Я это во сне видел. Как скотобойни. Там люди страдают. Все время кричат. Голова болит.

Мне стало так жалко дурачка Ванечку.

Я сказал:

– Тебе часто снятся кошмары?

– Мне снятся разные сны. Но папа в меня верит. И у мамы с папой родился Алеша, я за это всегда буду благодарен. Лучший брат. Он такой умный. Представляешь, куда умнее меня!

Я кивнул.

– Думаешь, я дурак?

Тут я не нашелся, что ответить.

– Твоя компания мне очень приятна, – сказал я наконец.

– Ну и ладно, – сказал Ванечка. – Я и без того знаю, что я дурак.

– А почему ты сказал, что Боря – святой?

– Тоже во сне видел. Еще он поет хорошо. А год назад он так наступил тебе на пальцы, что два сломал.

– Это он тебе хвастался?

– Я сам знаю. Ему нравится причинять другим боль.

– Все-то ты про всех знаешь.

– Все да не все, – сказал Ванечка, хитро прищурившись. Он стал похож на героя какой-то русской сказки. – Но Боре точно нужно быть добрее. Как в песне про мальчика и лошадку. Про то, что лошадку нельзя пинать и собаку, и никого вообще. Злой мальчик должен вырасти, а не кидать камушками птице в глаз.

– А Андрюша? – спросил я.

– Андрюша ждет не дождется, когда вам будут отрезать руки и ноги.

– Нам будут отрезать руки и ноги?

Ванечка пожал плечами, выудил из пакетика очередной окурок.

– Хочешь?

– Я не курю.

– Забыл.

– Ничего.

Я потрогал ветку, на ощупь она была шершавой.

– Легко занозить руки, – сказал я.

– Тебе это не страшно, – сказал Ванечка и улыбнулся. – Но ты не такой толстокожий, как тебе сейчас кажется.

Он вздохнул как-то глубоко и по-взрослому, сказал:

– Страдалец.

И я сразу понял, что это слово он взял от бабушки, даже вместе с интонацией.

– А как так вышло, что тебя нашли в лесу? – спросил я.

– Ну просто так вышло, – сказал Ванечка. – А как так вышло, что тебя нашли в роддоме?

– Меня не нашли в роддоме.

– А, ты там родился.

Этот разговор решительно терял всякий смысл. Тут я увидел красивого жука с синей спинкой и желтыми глазами. Такие водились только у нас на планете. Жук был замечательный и совершенно не кусачий. Я осторожно подставил ему ладонь, и он заполз на нее, как ручной.

– Смотри, – сказал я. – Красивый?

– Очень, – сказал Ванечка. – Я потрогаю.

– Только осторожно. Можешь пальцем погладить по спинке, но не раздави.

Жук на моей ладони замер, словно бы был не против, чтобы его гладили. Но на самом деле, конечно, он испугался. А я не имел никакой возможности убедить жука в том, что мы не причиним ему вреда.

– Красивый, – повторил Ванечка, скопировав мою интонацию. – Красивый-красивый такой.

– Да, – сказал я. – Природа удивительна и многообразна. Как говорил Дарвин: бесконечность прекрасных форм.

– Ну точно, – сказал Ванечка. – Он так говорил.

И я сам себе удивился, ну как можно было взволноваться от Ванечкиных выдумок?

– Создания эти ужасно совершенны, – сказал я. – Все в них имеет смысл.

– А эти рожки зачем?

– Это чтобы драться с врагами и соперниками. Но это очень честная драка. Соперник падает вниз с дерева. Но не умирает, насекомые не разбиваются, потому что они очень легкие.

– А я бы убил соперника, – сказал Ванечка.

– Ты все время это повторяешь.

– Потому что я убийца.

– Ты уже убивал?

– Не помню.

Ванечка качнулся вперед и назад, я осторожно удержал его одной рукой, а на другой продолжал демонстрировать ему жука.

– Мне нравится, – сказал Ванечка. – Ты мне показал жука. Я тебе тоже тогда расскажу про лес.

– Расскажешь?

– Но сейчас не расскажу.

– А почему сейчас не расскажешь?

– Потому что сейчас нас отвлекут.

В этот момент нас в самом деле окликнул какой-то мужчина:

– Эй, малышня, что это вы там уселись? Свалитесь же!

Надо же, Ванечка оказался наблюдательнее меня!

Я тут же устыдился своего поведения.

– Простите пожалуйста, мы сейчас слезем!

– А вот и не слезем! – сказал Ванечка. – Хотим и сидим. Я, если захочу, даже упаду и тебя не спрошу! А ты вообще кто такой?

Я сказал:

– Ванечка, не упрямься, нам правда лучше бы спуститься.

– А я упрямлюсь!

Мужчина внизу засмеялся. Он был очень высоким, носил хороший костюм и замечательную шляпу. Мне сразу понравился его серьезный подход ко внешнему виду: немногие одеваются так официально в курортных городах.

– Ты, судя по форме, пионер, – сказал мне мужчина.

– Да, – ответил я с гордостью.

– А ты?

– Я – нет, – сказал Ванечка. – Я бычки ищу.

– Ладно, – сказал мужчина. – Ну тогда дай-ка мне спичек, я покурю, а тебе отдам бычок.

– А я вам брошу, и вы не поймаете.

– А ты мне не бросай, – сказал мужчина. – Зачем же, вдруг я правда не поймаю.

Он вытянул руку, немножко ею встряхнул, как теннисист перед тем, как взять ракетку, а потом из его пальца показалась белая кость, она росла и росла, будто какое-то диковинное растение, поднималась все выше и выше.

Ванечка сказал:

– Ого!

Аккуратно обходя веточки, кость пробиралась к нам, будто какая-то причудливая лиана. Наконец, она замерла почти на уровне моего носа.

– А как я спички положу? – спросил Ванечка.

– Ах да, забыл!

От кости отделились отростки, они раскрылись, образуя причудливую колыбель. Когда Ванечка опустил туда спички, они сомкнулись.

– Спасибо, – сказал мужчина.

На нечто, произошедшее от человека, эта конструкция вовсе не была похожа. Скорее на какую-то тонкую, ювелирную работу в области декоративно-прикладного искусства.