Красноармеец Краснофлотец № 21-22((ноябрь 1937))

— Вот он — народ наш, — крикнул Рышка, — ну, уж теперь не отдадим завоеванное!

Был уже второй час ночи. Они попали в галерею 1812 года — длинный и узкий зал, стены которого во всю длину и вышину были увешаны портретами генералов, участников кампании 1812 года. Тут было светло от многих электрических ламп. С удивлением рассматривал Рышка портреты. В первый раз пришлось ему быть во дворце; его поражали размеры комнат и их роскошное убранство. Группа людей, в черных сюртуках и в военных мундирах, с растерянным видом стояла у стены. Их окружили красногвардейцы. Мазурин, глядя на этих людей, записывал их имена на листок бумаги.

Мазурин записывал их имена на листах бумаги.

Рышка подошел к нему и, глазами показывая на группу людей, спросил, кто они. Мазурин тихо ответил:

— Министры. Временное правительство.

Рышка подошел ближе, с любопытством рассматривая министров.

Одни из них не могли скрыть своей растерянности, другие притворялись равнодушными, третьи сердито хмурились и отворачивались от смотревших на них красногвардейцев и солдат.

К Мазурину подошел высокий красногвардеец и доложил, что автомобили и конвой готовы. Мазурин кивнул головой и стал по списку вызывать министров. Они выходили, опустив головы, и становились рядом, жались друг к другу. Испуг и беспокойство читались во всех их движениях.

— Сдать под расписку в Петропавловскую крепость, в Трубецкой бастион, — спокойно сказал Мазурин, — соблюдать революционную дисциплину.

Он проводил глазами уводимых министров, оглянулся и тяжело опустился на стул. Лицо его осунулось и посерело от большой усталости и волнений, от долгих бессонных ночей. В комнату непрерывно входили начальники отдельных отрядов с докладами и за приказаниями. Слесарь с Обуховского завода, пожилой, бородатый человек, конфузливо улыбаясь, доложил, что в задних комнатах дворца задержаны женщины из батальона Бочкаревой. Мазурин вопросительно посмотрел на него.

— Дурят бабы, — пояснил слесарь, — плачут.

Через комнату провели пленных юнкеров. Они шли понурясь, опасливо поглядывая кругом, хотя никто их не трогал. Ночь проходила быстро, небо светлело над городом. «Аврора» неподвижно стояла на Неве, дым тихо вился из ее серых труб. Мазурин и Рышка вышли на площадь. Повсюду были видны следы ночной битвы. Стояли разрушенные баррикады, валялись пустые гильзы патронов, стены Зимнего носили следы красногвардейских пуль, Мазурин глубоко вздохнул, поглядел на Рышку.

— Вот, — сказал он — и нет больше Керенского.

Рышка молча кивнул ему. Он не верил, что все кончено. Вокруг еще бушевала жестокая борьба. Он силился представить себе родное Лыково. Теперь ему было легче, чем прежде. Он уже знал, как народ берет силой то, что принадлежит ему по праву. За его плечами лежал хороший опыт петроградских боев. Красный флаг взвился над огромным зданием Главного штаба. Со стороны реки донеслось громкое «ура». По мостам широкими колоннами все еще шли красногвардейские отряды. Окраины были в их руках, и оттуда заводы — рабочие крепости — слали новые силы, чтобы закрепить за собой центр города. Они выходили на Дворцовую площадь, окружали дворец со стороны главного штаба, Миллионной и набережной. Было похоже, будто они собираются еще раз штурмовать огромнейшее, темно-красное здание, которое долго было символом угнетения и бесправия великого народа и у стен которого расстреливали их братьев.

Из дворца доносилось пение. По мраморным лестницам спускались отряды революционных бойцов. Они выходили из дворца и смешивались с новыми отрядами рабочих и красногвардейцев — с путиловцами, обуховцами, балтийцами, лесснеровцами и иными батальонами старой пролетарской гвардии Петрограда. Рабочие шли твердо, штыки подымались над их головами, красные боевые знамена реяли в воздухе. Рышка шел рядом с Мазуриным, сердце его билось от гордости, от счастья. Хорошо было ему идти в рядах победившего народа, рядом с товарищами.

Не удержавшись, он толкнул Мазурина локтем и хотел сказать ему шепотом, но голос вырвался, зазвучал молодо и звонко:

— Победили, Мазурин! Народ — его не сдержишь. Вот он, какой наш народ! Настоящие, значит, большевики.

И широким взмахом руки Рышка показал на огромную площадь, занятую вооруженными отрядами красногвардейцев, солдат и матросов, на Зимний, над которым уже развевались красные флаги, на Неву, где стояла «Аврора».

…Был второй день революции, день восьмого ноября тысяча девятьсот семнадцатого года.

Кирилл Левин

Рис. И. Гринштейна

Плакат художников Н. Карповского и Б. Дрояронок.

НА ПЛОЩАДИ

(Сцена из пьесы «Голуби мира», готовящейся к постановке в Центральном театре Красной армии)

Дальний Восток 1921—22 г.г. Приморье. Город Энск. В городе одновременно с японцами — власть ДВР, конституция которой должна быть утверждена Учредительным собранием ДВР, Японцы, боящиеся, что при выборах в Учредительное собрание ДВР пройдет большинство большевиков, всячески срывают эти выборы, а на случай победы готовят переворот с целью создании «черного буфера» взамен «красного буфера», как тогда называли Дальневосточную республику. Для этого черного буфера японцы подыскивают кандидатов в правительство. Они намечают премьер-министром местного промышленника П. Тыжнова, а командующим Энским военным округом — недавно приехавшего генерал-лейтенанта Ворожцова, который, как он оказалось позже, был прислан сюда из Москвы со специальными заданиями — узнать планы японцев и помочь перевезти вооружение и амуницию из порта в горы, для народно-революционной армии.

В данной сцене рисуются выборы в Учредительное и начало переговоров японцев с Ворожцовым. Японцы — генерал Матаори, командующий экспедиционным корпусом, полковник Идзити, начальник штаба, и капитан Xирозе, адъютант ген. Матаори.

(Площадь перед гостиницей «Европа». Трибуна, вокруг которой теснится народ, слушая непрестанно сменяющихся ораторов. Возле трибуны огромный дощатый щит, на который наклеиваются плакаты и воззвания различных партий. То и дело подбегают к щиту мальчишки с ведрами клейстера и афишами.

На балконе гостиницы, заставленном гранатовыми деревьями, стоят японцы, наблюдая предвыборную камланию.)

Внизу на трибуне.

ОБЫВАТЕЛЬ. Если вы желаете, граждане, неприкосновенности имущества, голосуйте за кадетов!

(Подходит к щиту. Указывает на плакат, наверху которого густо напечатано: «Голосуйте», и на следующей, еще более жирной строке — «за партию народной свободы», а затем крупно: «и вы получите». Ведет рукой и громко перечисляет:)

— Народовластие, свободу имущества, свободу личности. (Громко.) Народовластие обеспечивает вам защиту родины.

(Пока он ведет рукой по плакатам, бородатый мещанин с огромным барабаном уже занял его место на трибуне.)

БОРОДАТЫЙ МЕЩАНИН. Граждане, мы бьем в барабан господа бога! (Бьет в барабан.) Голосуйте за беспартийных христиан-баптистов, которые спасут родину!

На балконе.

ПОЛКОВНИК ИДЗИТИ (генералу Матаори). Вчера его охватил такой транс, какого и на священной горе Онтаке я не видал. Бог войны Джиммутенно перед нами встал.

МАТАОРИ. Дух Джиммутенно что вам сказал!