Красные дьяволята (с иллюстрациями)

Прощаясь с Мишкой, отец сказал:

– Вот что, сынок, если я сам не встречу и не убью Махно, то постарайся разыскать его хоть ты и всыпь ему таких горячих, чтобы он вовек не забыл нашей деревни…

Неизвестно, шутил ли отец или говорил всерьез, но Мишка гневно блеснул глазами и сурово ответил:

– Не бойся, батька, это ему даром не пройдет. Я найду его хоть под землей! Скажи только, сколько ему всыпать?

Отец невольно улыбнулся:

– Да влепи хоть полсотни, и то будет добре.

– И я с Мишкой пойду!
– вмешалась Дуняша, бросаясь на шею отцу.
– Махно замучил нашего Федю.

Напоминание о смерти старшего сына передернуло старика. Он расцеловал детей и плачущую жену, смахнул с ресницы тяжелую слезу и быстро вышел вон, прихватив винтовку.

С тех пор отец как в воду канул - ни слуху ни духу. Все думали, что он погиб. Только жена не хотела верить и ждала его домой изо дня в день, полная тоски и горя.

После ухода отца ребята решили, что они уже достаточно выросли и вполне готовы для боевых дел (а как же, ведь им уже перевалило за пятнадцать лет!). Одна беда - у них не было оружия. Винтовку и револьвер забрал отец, а старенькая шашка в расчет не принималась. «Не оружие, а бабье веретено», - уверял Мишка. Как же быть? После долгих споров и обсуждений ребята решили отобрать оружие у какого-нибудь кулака или бандита, а потом двинуться в «поход». Как и чем закончилась эта попытка, читатель уже знает из предыдущей главы.

Костер на полянке догорал. Ребята сидели под дубом, обсуждая разные детали предстоящей военной кампании.

В первую очередь они решили пробраться в лагерь Красного Оленя - Буденного, недельку-другую повоевать с бледнолицыми собаками, поработать для практики разведчиками, а потом уж направиться на поиски проклятой Голубой Лисицы, то есть Махно, и разделаться ним по-своему.

Как видно, ребята затеяли нешуточное дело. Они свято верили, что все пойдет как по маслу и врагам революции несдобровать! Жаль только, что им не удалось достать пару хороших маузеров, с которыми, по их мнению, можно было победить весь мир: шутка ли - двенадцать пуль в одной обойме! Да вот нехорошо еще, что старуха мать одна остается дома. Захиреет с горя.

– Тяжело будет нашей матке-то, - грустно заметил Овод, вытирая полой рубахи заплаканные глаза, - не выдержит она голодухи, зачахнет без нас…

– Не зачахнет, - сурово возразил Следопыт, чувствуя, что и сам вот-вот разревется.
– Экая ты беспонятливая, война-то ведь не кухня, не с горшками драться. Солдаты всегда уходят, а матери остаются…

– Да я что же, я ничего… Я говорю только, что тяжело будет старухе, - оправдывался Овод, стараясь приободриться.

– Значит, завтра чуть свет в поход?

– Уже сегодня. Вишь, светает.

– Руку, товарищ!..

Ребята крепко обнялись. А затем дали клятвенное обещание всегда быть вместе, не оставлять друг друга в беде и биться за власть Советов не на жизнь, а на смерть.

Сидя плечом к плечу и продолжая мечтать о будущих подвигах и приключениях на красном фронте, они незаметно задремали.

Костер давно погас… Ночная тьма поднялась к небу, черные тучи рассеялись, и огненные мечи восходящего солнца торжественно возвестили спящему миру: «Пора вставать, идет утро!..»

У КРАСНОГО ОЛЕНЯ

На берегу извилистой речонки, по оврагам и деревушкам, раскинулся лагерь Конной армии Буденного. После многодневного утомительного марша бойцы и кони отдыхали. Впрочем, этот отдых был вынужденным: на пути конницы встретились сильные части белогвардейской пехоты, окопавшейся вдоль опушки леса с артиллерией и пулеметами.

Штаб армии расположился в крестьянской хате на окраине села. На крыльце стояли два буденовца с винтовками - это охрана. В штаб то и дело пробегали ординарцы с донесениями или с приказами, выскакивали обратно, садились на коней и неслись прочь.

В хате за большим столом, склонившись над полевой картой, сидели сам Буденный и могучий седовласый полковник с пышными и длинными усами, похожий на гоголевского Тараса Бульбу.

– Так вы говорите, полковник, что фланг противника - самое слабое место?
– спросил Буденный, скосив глаза на старого казака.

– Эге ж, - коротко ответил тот, тряхнув чубом.
– Ось тут такая низина, по которой можно ударить в конном строю.
– Он ткнул пальцем в отметку на карте.

Буденный усмехнулся:

– А вот здесь, на холмике, стоят «максимки» и могут порезать твоих коней, как коса траву.

Полковник почесал в затылке:

– Ось тут?.. Могут поризать… Як же буде?..

– Ударим в лоб, - решил Буденный, - вот по этой долине.

Полковник удивился:

– В лоб? Ни, так не можно.

– В лоб!
– повторил Буденный, вставая.
– Это слишком дерзко, зато неожиданно для врага. А для конницы внезапный удар - половина победы. Ваш полк махнет первым перед рассветом. Еще раз пошлите разведку…

– В лоб так в лоб, - спокойно согласился полковник и, вынув из кармана коротенькую трубку, стал набивать ее махоркой.

В дверь кто-то постучал.

– Войдите!
– крикнул Буденный.

Дверь распахнулась, и бравый казак, взяв под козырек, вытянулся в струнку у входа.

– Ты что, Гарбузенко?

– Шпиенов привели, товарищ командующий.

– Шпионов? Вот кстати. Где ж вы их схватили?
– живо спросил Буденный.

– В лесу, около речки.

– А почему вы думаете, что это шпионы?

– Да воны дюже подозрительны: кажут, шукалы Буденного, и такое балакают, що не дай боже. Мабуть, воны пьяны, чи шо, - отвечал, переходя на украинский язык, красноармеец,

– Вы обыскали их?

– А то як же!

– Что ж нашли?

– Та оцю книжку та наган.

– Хорошо, давайте их сюда.

– Слухаю!
– буденовец повернулся на каблуках и, приоткрыв дверь, позвал: - Гей, Петро, тяги их до командира!

В палатку, подталкиваемые сзади, вкатились два старичка с длинными бородами неопределенного цвета. Один походил на деда мороза, слепленного детскими руками: низенький, квадратный, с всклокоченной бородой, немного съехавшей набок; второй был тощий и прямой, как палка. Старички подошли к столу и с любопытством стали оглядывать палатку.

На столе рядом с картой лежал маузер.

При виде оружия квадратный старичок живо толкнул в бок тощего, шепнув вполголоса:

– Гляди-ка, маузер!