Красные камни

Инна, запомни — слова Ленина о том, что при социализме каждая кухарка должна учиться управлять государством, это как раз одна из тех истин, что актуальна всегда. Поскольку именно осознанность, отчего так, а не иначе, отличает коллектив от стада — а стадности как идеала в коммунизме не может быть никогда.

— Я это запомню, Анна Петровна, И еще, хотела сказать… Товарищ Бакланов вел себя как наш, советский человек, ни в чем не поддерживая этого…. И никаких высказываний он не позволял! Я это в рапорте написала, и могу где угодно подтвердить. И я могу с ним еще встречаться?

Инна, так он старый ведь уже. Ему пятьдесят один, тебе девятнадцать — ну что у вас общего может быть?

— Так он такой интересный. Техникой раньше увлекался, и готовит сам, и очень неплохо. И уж простите, Анна Петровна, сколько лет вам было, когда вы за товарища Лазарева замуж вышли?

Ну, все ж разница меньше, в двадцать один год всего. И Михаил Петрович за собой следит, физкультурой занимается, так что выглядит гораздо моложе своих лет. А этот Бакланов — он ведь через девять лет уже на пенсию, а ты только расцветешь. Я тебя не отговариваю, а предупреждаю — жалеть не будешь? И уж прости за резкость — тебе не захочется, как Анне Карениной, кого-то молодого в дополнение к мужу-генералу, простите, министру?

— Анна Петровна, так ведь в романе Анну Каренину замуж не по любви выдали! И когда в ней чувство проснулось — тут уже возраст нелюбимого мужа значения не имел. Ну а я, простите, совсем не такая!

Хорошо, допустим. Вот только как ты теперь Бакланову свое истинное лицо объяснишь? Он сам после с тобой встречаться захочет? Или обидится и всерьез.

— Ой! Анна Петровна, а может поможете? Придумаете что-нибудь? Вы же сами говорили про "клуб образцовых советских жен", специально для ответственных товарищей.

А ты, Инна, уже готова в первопроходицы. Что ж, если Бакланов тебя простит… И еще одна серьезная проблема — информация о "дочери Лазарева" успела уже распространиться, и не только среди друзей. Так что если тебе просто вернуть прежнее имя, кто-то может этому просто не поверить, сочтя за прикрытие. Ну а дальше вероятно все что угодно, вплоть до попытки американских шпионов тебя похитить и поговорить откровенно — ты поняла вчера, насколько наша работа может быть опасна? Тамара Корнеева в госпитале, а вполне могла и погибнуть. Вас же учили и химии, и медицине — должна была знать, что цианид в кровь даже в малой дозе, смертельно опасно.

— Анна Петровна, так нас учили, что любая мелочь важна. Вот зачем Тамара в пальто была, а не в накидке? Чтоб можно было даже без перчаток, рукой полу схватить, и через ткань — я бы сообразила. Но ей нравилось одеваться именно так, чтобы с рукавами — говорила, что накидка путается, особенно в ветер. Так что этот момент еще при планировании не предусмотрели. Или сочли за малозначимое — а как я сказала, мелочей не бывает.

Именно так, Инночка. Мы тебя "дочерью адмирала Лазарева" сделали, чтоб события форсировать, и вес тебе придать в глазах заговорщиков. Но теперь выходит, что операция не завершилась — и долго еще в архив не уйдет. Так как не только чужая разведка, но и у нас кто-то очень хотел бы биографию товарища Лазарева прояснить. А значит, интерес к тебе будет, с самых разных сторон, и вовсе не дружеский. С перспективой — или к тебе "подругу" подведут, или какого-нибудь красавца-мужчину, и все для того, чтоб ненароком узнать про твоего "отца". Что ж, пожалуй твое замужество будет вполне оправданным решением и для тебя и для нас. У тебя даже отчество случаем совпало, Михайловна. Имя — сойдет за ошибку в документе, при эвакуации писали с детских слов, и "Ирина" расслышали и вписали как Инна. Ну а я и Михаил Петрович твою версию опровергать не будем.

Если только товарищ Бакланов тебя простит.

Москва, Кремль. Сталин и Пономаренко.

— Вы увэрэны что он рассказал все? Не притворяэтся, не играэт?

Сталин говорил с кавказским акцентом — который появлялся в его речи, лишь когда Вождь был чем-то взволнован. Или же, придавал большое значение вопросу.

— Наши специалисты дают гарантию, что под пентоналом натрия лгать невозможно — ответил Пономаренко — очень редко встречаются отдельные уникумы, что впадают в прострацию или теряют сознание. Но если объект отвечает на прямо поставленные вопросы — то тут лжи не может быть. По крайней мере, у нас пока еще таких случаев не замечено ни единого — и товарищи потомки говорят, что тоже, не слышали ни о чем подобном. Да и какой ему смысл лгать — не в конкретике, а в мировоззрении? Сравнивая протоколы допросов, под пентоналом и без него, четко видно, что он хотел бы скрыть.

— Адрэса, яки, пароли?

— Не только. Вернее, не только скрыть. С одной стороны, он по-максимуму назвал всех своих знакомых среди ответственных товарищей, причем явно преувеличив их вовлеченность в свой заговор. С другой же, он старался замолчать свои связи среди молодежи. Такие как Линник — у него были не в единственном числе. Но львовская ячейка была наиболее активной, многочисленной и организованной. Из-за специфики — противостояние с опасным врагом, бандеровцами, плюс пограничье. Такая вот "молодая гвардия" очень странно бы смотрелась например, в Свердловске, против кого, хулиганов ловить по дворам? А там, где бандеровщина, и наших по ночам убивают — такие даже не вполне официальные структуры выглядят естественно.

— Однако же, и в Свердловске, и в Москве, есть "бригадмильцы", такие же друзья милиции? Есть комсомольские оперативные отряды. Есть наконец просто комсомольские организации, также создающие свою "легкую кавалерию", как было в двадцатые? [40]

— Это все же другое. Хотя бы потому, что такие друзья милиции не имеют единой организации даже в пределах города, а замкнуты на райотделы. Или же, на комсомольские комитеты по месту работы или жительства. То есть контроль за ними гораздо более строгий. Потому, кстати, "линники" — установлено существование ячеек в Свердловске, Казани, Саратове, Воронеже, Калинине…

40

прим. — "легкой кавалерией" в двадцатые годы называли группы комсомольцев, ищущих недостатки в общественной жизни и на производстве. Как правило, сами не устраняли, а сигнализировали наверх.

— А в Москве? И Ленинграде?

— Нет. Тут ключевое — если у Линника в личных связях оказывался кто-то, идейно к нему близкий, и по работе имеющий отношение к молодежи. Среди ленинградских — таких не оказалось. А в Москве он прямо запретил создавать что-то подобное, "чтобы не спугнуть".

— И насколько те кружки опасны?

— Ведем разработку. Но пока, по имеющимся данным, там не пошло дальше разговоров, идейной работы между "своими". Чистой воды кружковщина, ну как у Жигулина в "Черных камнях".

— Кстати, как те самые, "жигулинцы" живут? Что-то организовали?

— Никак нет. Предполагаю, что поскольку они все, и их семьи, были под негласным наблюдением — то могли что-то заметить, напугаться. Они ведь и в той истории свернули свою деятельность, когда почуяли, что под колпаком.

— Враг затаившийся, опаснее врага проявившегося. Как там было у них в Программе, "проникать на ответственные посты, вплоть до Генерального Секретаря, и способствовать..". А если в будущем из них вырастут ельцины и горбачевы?

— Тут вариантов два. Или им поставить в досье "черную метку", чтоб ни на какие посты выше дворника, как названным двоим. Или же — обратите внимание, как товарищ Звягинцева-"Бакланова" против Странника сыграла, причем по своей инициативе. Есть предложение подобные фигуры и к жигулинским внедрить.

— Так они там все же собираются, и ведут разговоры?

— А как же, если в одной школе учатся, и рядом живут? Но прослушка показывает, что ничего явно антисоветского не допускают. Впрочем, и поводов меньше — у нас жизнь народа в провинции все ж лучше, сытее, чем была там.