Красные шипы

Я должна была бы опасаться, может быть, даже бояться, но возвращение сюда снова наполняет меня тем чувством облегчения, которое я испытала, когда он вошел в раздевалку ранее. По дороге мы захватили несколько "Макдоналдсов", и во время еды коробки лежат между нами на камне.

Себастьян почти доедает свой двойной бургер за несколько укусов, пока я не тороплюсь.

Он приподнимает плечо.

– Я предполагаю, что если бы я повел тебя в ресторан, тебе было бы неудобно.

– Твой любимый ресторан - "Гриль", где все целуют тебя в задницу. Конечно, мне было бы там неуютно.

Он улыбается.

– Если бы это была любая другая девушка, они бы суетились из-за того, что я не хочу, чтобы меня видели с ними на публике.

– Я не такая, как другие девушки, и мне плевать на публику.

– Ты предпочитаешь быть одной.

Он не произнес это как вопрос, как будто точно знает, о чем я думаю. Эта его часть пугает, и я хочу убежать от нее как можно дальше, и все же мои ноги никуда меня не ведут.

Я приклеена к месту, бормоча:

– Вроде того.

– Чтобы почитать мангу?

– Я... не делаю этого.

– Ты их копишь?
– Веселье в его тоне выводит меня из себя.

– Да, и мастурбирую вместе с ними. Теперь доволен?

– Нет. Теперь, когда ты вложила образ в мою голову, мне нужны детали. Или демонстрация. И то, и другое приемлемо.

– В твоих снах. Кроме того, теперь все это цифровое. Никто больше не покупает физическую мангу.

– Гики так и делают.

– Я... не гик.

– О, извини. Отаку.

– Пошел ты.

– Поверь мне, нет ничего другого, что я предпочел бы сделать. Но мы должны сбалансировать ситуацию для этой двадцатипроцентной части, не связанной с сексом. Или, может быть, мне следует уменьшить его до десяти процентов. Что ты об этом думаешь?

– Я думаю, у тебя проблемы с сексом.

– Я здоровый двадцатиоднолетний мужчина в расцвете сил, и это сопровождается сильным сексуальным влечением. И моя миссия - заставить тебя почувствовать, что все это нормально. Естественно. Химически.

– А что, если я не хочу?

Он доедает свой бургер, его глаза озорно блестят.

– Тогда я могу показать тебе это.

– Это... не то, что я имела в виду, извращенец.

– Я думал о разных позициях. Куда делась твоя голова, извращенка?

Мои щеки пылают, и я запихиваю в рот несколько картофелин фри, чтобы не обвинять себя еще больше.

Себастьян проводит кончиками пальцев по моей щеке.

– У тебя милый румянец.

– Я же сказал тебе, я не милая!

– Полегче, Цундере.

– И что теперь? Мы просто будем сидеть здесь, пока ты будешь меня раздражать?

– Я тебя раздражаю?

– Это новость... потому что?

– Ты меня не знаешь, Нао.

– Я знаю, что ты богатый ребенок из богатой семьи, в которой творится всякое политическое дерьмо. О, и ты звездный квотербек, о котором никто не умолкает и который продолжает лезть всем в глотку — в том числе и мне, кстати. Это подводит итог?

– Даже близко нет. Ты только что описала образ, который я проецирую, который так похож на твой образ металлического гота, последователя сатаны. Выражает ли это, кто ты есть внутри?

– Конечно, нет.

– Тогда почему ты думаешь, что я такой?

Потому что я этого хочу. Потому что я все еще цепляюсь за надежду, что он действительно окажется поверхностным. Но чем больше времени я провожу с ним, тем больше убеждаюсь, что верно обратное.

Прожевав кусочек своего бургера, я тщательно подбираю слова.

– Нет, я не знаю. Я верю, что у каждого есть слои, которые он прячет от внешнего мира.

– Именно. Точно так же, как мы оба скрываем, как сильно нам понравилась эта погоня и все, что произошло после.

– Себастьян...

– Это слой, который ты отказываешься признавать, потому что стыдишься этого.

– Ты... нет?

– Нет. Это то, кто я есть, и в этом нет ничего, что можно было бы изменить.

– Но ты тоже это скрываешь.

– Не потому, что мне стыдно.

– Тогда почему?

– Чтобы поиграть в социальную игру. Но я не обязан делать это с тобой, потому что мы совместимы.

Я фыркаю.

– Сколько девушек попались на это?

– Нисколько, потому что я никогда не находил никого, кто был бы достаточно совместим, чтобы сказать это.

– Тогда продолжайте искать.

– Зачем мне это, когда ты прямо передо мной?

– Я не одна из твоих игрушек, Себастьян.

– Нет, ты больше. Если бы это был кто-то другой, они бы закричали о кровавом убийстве в ту ночь, когда я попросил тебя бежать, но ты подыгрывала, дралась и царапалась.

– Любой на моем месте сделал бы это.

– Только не с такими глазами, как у меня.

Он протягивает руку и обнимает меня за затылок.

Мое дыхание прерывается, когда я проглатываю кусок пищи, застрявший в горле. Мой пульс выходит из-под контроля, и я как будто впадаю в другое состояние ума, отличное от простого жеста.

Не просто какой-то жест.

Его рука на моем горле — искушающая, зависшая, угрожающая. Мысль о том, что он может прервать мое дыхание за долю секунды, держит меня на грани пугающе волнующим образом.

– И они, конечно, не чувствуют себя так чертовски хорошо, когда я пытаюсь их задушить.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю, что мы похожи, Нао, ты и я. И я заставлю тебя принять это, даже если это будет последнее, что я сделаю.

ГЛАВА 15

Себастьян

Раньше приходить в Гриль было обычным делом. Здесь я в центре внимания, и мне также нравится эта бессмысленность. Чувства, которые доходят до меня от всех окружающих, - это столь необходимое отвлечение от моих зловещих чувств. Исходя из моего происхождения и того, что я являюсь любимым благотворительным фондом моих бабушки и дедушки, это заставило меня отключить свою способность чувствовать. Или, скорее, перестать общаться с другими и наблюдать за ними только с клинической точки зрения.

Когда я нахожусь со своей группой друзей, я могу расслабиться, наблюдая за ними и позволяя их эмоциям захлестнуть меня.

Как, например, Оуэн. Он шумный, грубый и думает только о том, чтобы намочить свой член и быть призванным в НФЛ. В настоящее время он рассказывает девочкам свою знаменитую историю о том, как он убил медведя вместе со своим отцом. И хотя я обычно снова слушаю его эгоистичный пересказ и даже поощряю его продолжать, я ни на что не настроен.

Правка.

Я в настроении похитить Наоми и преследовать ее. Или трахать ее на капоте ее машины — или моей.