Красный блицкриг

«Согласно воле народа, возмущенного преступной политикой бездарного правительства Каяндера — Эркко — Таннера, сегодня в Восточной Финляндии создано новое правительство. Временное народное правительство призывает весь финский народ на решительную борьбу, которая сметет правление террора палачей и военных провокаторов…

Продав независимость нашей страны, плутократическое руководство Финляндии вместе с империалистическими врагами народов Финляндии и Советского Союза начало замышлять антисоветские провокационные военные планы, чтобы в результате втянуть нашу страну в грязную войну против Советского Союза, который является большим другом финского народа…

Советский Союз, который никогда не угрожал и не представлял опасности для Финляндии, который в течение двадцати лет терпеливо переносил далеко идущие провокации со стороны авантюристических правителей белой Финляндии, теперь был вынужден с помощью Красной Армии покончить с угрозой своей безопасности…»

И так далее, и все в том же духе. А вот самое главное;

«Это решение полностью соответствует жизненным интересам нашего народа. Поэтому широкие массы трудящихся с радостью приветствуют храбрую и непобедимую Красную Армию, понимая, что она пришла в Финляндию не как завоеватель, а как друг и освободитель. Народное правительство Финляндии глубоко уверено, что Советский Союз не имеет намерений нарушить неприкосновенность нашего государства, и полностью одобряет и поддерживает действия Красной Армии на финской территории (!!!)… Для более скорейшего выполнения этой задачи народное правительство Финляндии обращается к правительству Советского Союза с просьбой о помощи Красной Армией… Народное правительство Финляндии считает своей основной задачей свержение финского правительства палачей, уничтожение его вооруженных сил, восстановление мира и гарантий неприкосновенности и безопасности Финляндии благодаря установлению дружеских связей с Советским Союзом».

Без промедления Отто Вильгельмович, ставший обладателем сразу двух министерских портфелей, обратился в Президиум Верховного Совета СССР с предложением установить дипломатические отношения. Члены президиума собрались моментально и, не успело закончиться 1 декабря, постановили признать Народное правительство Финляндии и установить с ним дипломатические отношения. Это может показаться невозможным, если не принять во внимание, что и Куусинен со своими министрами, и Президиум, и служба радиоперехвата, и даже «город» Териоки — все поместились в сталинском кабинете.

Дальше — проще пареной репы. 3 декабря весь мир узнал о том, что накануне «правительство ДФР» заключило с Советским Союзом «Договор о взаимной помощи и дружбе» и провозгласило недействительным правительство Финляндской Республики в Хельсинки.

С этой минуты никакого другого финского правительства для Москвы не существовало, а Красная Армия не воевала 105 дней, а оказывала бескорыстную помощь трудящимся Финляндии.

4 декабря хельсинкское правительство попыталось урегулировать конфликт через шведского посланника Винтера. Однако Молотов ему объяснил, что СССР войны с Финляндией не ведет и не признает «так называемого «финляндского правительства», уже покинувшего Хельсинки и направившегося в неизвестном направлении». На следующий день Вячеслав Михайлович объявил, что Красная Армия лишь оказывает помощь ФДР, и подтвердил факт мира с Финляндией. Однако на этот раз фокус не удался. К досаде кремлевских мечтателей, правительство Финляндии не убежало в Швецию, а трюк с созданием Марионеточного режима, призывавшего иностранное государство к оккупации собственной страны, привел к совершенно обратному результату. Он консолидировал все силы в Финляндии на борьбу «против большевистского фашизма», хотя ранее многие политики, в том числе маршал Маннергейм, выступали в пользу далеко идущих уступок. Теперь даже бывшие бойцы Красной гвардии записывались на фронт добровольцами.

Блицкрига не получилось. Война приняла затяжной и кровопролитный характер. Она показала потрясающе высокую боевую подготовку и стойкость финской армии и продемонстрировала всему миру невероятно низкую боеспособность и необученность советских воинов-освободителей (последнее обстоятельство стало одним из аргументов, убедивших Гитлера подписать план «Барбаросса»).

Характерно, что суверенные и якобы нейтральные прибалтийские государства безропотно следовали в русле советской политики, прикрываясь лживой и циничной молотовской версией. Так, из портов «нейтральных» Эстонии и Латвии уходили в боевые походы советские корабли и подводные лодки (кстати, в море их дозаправляли германские суда); ремонтировались они на прибалтийских судоремонтных заводах, «что во многом облегчало их боевое применение». Самолеты «больших друзей финского народа» поднимались в воздух с эстонских аэродромов для бомбардировок Финляндии. «Местом дислокации нашей части было назначено Ууэмыйза неподалеку от Хаапсалу… — вспоминал В. Коновалов. — Мы вновь и вновь наблюдали, как наши бомбардировщики с аэродромов направлялись через море в сторону Финляндии. Обратно же их возвращалось все меньше. Несколько раз с советских самолетов над Эстонией сбрасывались листовки на финском языке, предназначенные для финской армии».

Финны регулярно направляли эстонскому правительству ноты протеста в связи с действиями, несовместимыми со статусом нейтрального государства: «Советские военные корабли более или менее регулярно останавливается в Таллине — городе, который не был предназначен для военной базы… Следовательно, практикуемые Эстонией действия являются нарушением нейтралитета. В свете сказанного, правительство Финляндии заявляет протест и оставляет за собой право предпринимать необходимые контрмеры в эстонских территориальных водах». К весне, из-за неготовности Палдиски (кстати, гарнизон ту зиму провел в палатках), Таллин с его береговыми мастерскими и плавучими доками постепенно превратился в постоянное место базирования кораблей Краснознаменного Балтийского флота.

Эстонцы, а куда денешься, столь же регулярно финские ноты решительно отвергали: «Поскольку ни Финляндия, ни СССР не являются воюющими сторонами, у Эстонии нет основания для обращения к правилам нейтралитета в отношении обеих стран». Соответствующие инструкции профессора Пийпа, ставшего министром иностранных дел, получал в Хельсински посланник А. Варма: «Что касается нашего отношения к финско-русским событиям, то оно остается неизменным. Как и прежде, мы не считаем это формальной войной, но расцениваем как репрессалии… наш нейтралитет нельзя считать нарушаемым. Я сообщаю Вам это, чтобы Вы могли объяснить наше понимание происходящего в случае необходимости, тем более что в юридическом смысле войны у наших соседей не происходит… Относительно признания правительства Куусинена к нам никто не обращался. Если бы это случилось, то в настоящих условиях мы могли бы рассматривать это позитивно только в отношении территорий, находящихся под контролем правительства Куусинена на востоке Финляндии». Последнее было делом затруднительным, поскольку, по свидетельству Мерецкова, правительство товарища Куусинена в период финской кампании «контролировало» лишь территорию Петрозаводска.

Между тем, допуская возможность ответных авиаударов, министр внутренних дел Эстонии еще 30 ноября подписал «Постановление о порядке поведения в случае воздушной тревоги» (финских акций возмездия не последовало, зато «сталинские соколы», регулярно промахиваясь (?), неоднократно сбрасывали бомбовый груз на эстонскую землю: было зафиксировано 11 случаев «потери бомб», сброшена 71 авиабомба).

Посланник в Швеции вспоминал, как коллеги по цеху натурально подвергли его остракизму: «Эстония в то время придерживалась во внешней политике курса лояльного выполнения договора о базах, чтобы не провоцировать Советский Союз предъявить новые, более тяжелые требования. Поэтому за границей эстонские дипломаты старались производить впечатление, будто Эстония является хозяином в собственном доме. Защитить такую позицию посланникам было трудно, так как за границей положение в Эстонии расценивалось как оккупационный режим. Особенно очевидным это стало тогда, когда советские военно-воздушные силы начали бомбить Финляндию с самолетов, взлетавших с баз, расположенных в Эстонии. Поначалу мы пытались отрицать это, однакосообщениям из Финляндии, где бомбардировки с эстонских баз вызвали огромное негодование, доверяли больше, чем нашим опровержениям. Спрашивали, как Эстония, если она является хозяином в собственном доме, допускает бомбардировки братского народа бомбардировщиками, прилетающими из Эстонии. Бомбардировки Финляндии сразу восстановили общественное мнение Швеции против Эстонии… Меня посадили рядом с послом Советского Союза госпожой Коллонтай, а по обе стороны от нас оставили 3–4 пустых кресла. Тем самым нас словно бы поместили на позорную скамью перед полным залом народа и изолировали от общества, сделав из нас «союзников».

Вынуждены были мимикрировать и дипломаты Литвы и Латвии. 14 декабря мировое сообщество признало СССР агрессором и вышибло его из Лиги Наций. В ответ из Москвы, даже не потрудившейся прислать на ассамблею своего представителя, прозвучало что-то очень похожее на «сами вы дураки!». Министры иностранных дел прибалтийских государств заранее договорились при голосовании воздержаться. «По этому инциденту отчетливо можно судить, насколько уже утрачена независимость Балтийских государств в области внешней политики», — сообщал госсекретарю США американский посланник Дж. Уайли.

В конфликте с Финляндией публично поддержал Советский Союз лишь верный друг Адольф Гитлер, приславший 25 октября самые искренние поздравления к 60-летию Сталина. «Дружба, скрепленная кровью, не ржавеет», — ответил Вождь в благодарственной телеграмме. (Правда, немцы опасались, что из-за войны может прекратиться экспорт из Финляндии леса и цветных металлов, и советовали финнам побыстрее урегулировать отношения с русскими. Англичане и французы по той же причине были заинтересованы в затягивании конфликта на севере, рассчитывая, что и СССР ради собственных военных потребностей вынужден будет сократить свои поставки в Германию. «Поджигатели войны» просчитались. Согласно новому германо-советскому торговому соглашению, подписанному 11 февраля 1940 года, Советский Союз предоставлял Рейху все необходимые материалы для продолжения войны, в том числе миллион тонн зерна, 900 тысйч тонн нефти, 100 тысяч тонн хлопка, 500 тысяч тонн фосфатов, 500 тысяч тонн железной руды, 100 тысяч тонн хромовой руды и многое-многое другое — платину, никель, олово, вольфрам, молибден, кобальт… «Во время долгих переговоров, — докладывал Шнурре, — становилось все более и более очевидным желание советского правительства помогать Германии и твердо укреплять политическое взаимопонимание при решении экономических вопросов».)

Позорная агрессия привела к внешнеполитической изоляции Советского Союза, западные страны занимали все более враждебную позицию, прямо называя Сталина подручным Гитлера. Так, 29 декабря, отправляясь на рождественские каникулы, британский посол на прощание заявил Потемкину, что «английское правительство не желало бы ничего большего, как сохранение Советским Союзом нейтралитета в происходящей войне. Сейчас оно вынуждено констатировать, что фактически с каждым днем все определеннее Советский Союз выступает в качестве срюзника Германии». Внутри страны нарастали экономические трудности, население запасалось продуктами впрок и деловито закупало соль, керосин и спички. Поэтому, свершив «дело чести» — прорвав «линию Маннергейма», советское руководство стало искать пути к заключению мира в этой необъявленной войне.