Красный человек

Раннее утро. Через два дня семья возвратится в город и для детей начнётся новый учебный год. Ксеня почему-то просыпается. Все в доме ещё спят – и мама, и папа, и даже брат. Ей тревожно: беспокойство насильно вырывает из уютного сна. Она садится в постели и отодвигает занавеску на окне. Её встречает предрассветный сумрак. Не темно, но и не светло. В нескольких метрах за забором, ограничивающим и защищающим дачу от внешнего мира, растёт старый тополь. Ксеню сейчас пугает это дерево: она всегда его опасалась, обходила стороной и никогда не приближалась, но теперь у неё холодеет живот, сводит судорогой склизкого ужаса. Уж очень сильно оно напоминает ей тот самый дуб в лесу. Что-то с деревом не так. Да! Под его нависающими над землёй мощными сучьями Ксеня видит, или думает, что видит, тёмный силуэт. Человек? Вероятно. Он неподвижно стоит и, вроде как, смотрит на окно их с братом комнаты. Ксеня чувствует, если не его взгляд, то уж точно повышенное напряжённое внимание странного незнакомца. И тут встаёт солнце. Его первые лучи пробивают себе дорогу сквозь невесомый газ облаков. Тёмный контур незнакомца вспыхивает прозрачным красным леденцом.

Ксеня, спрыгнув с кровати, кинулась к брату и, растолкала его, повторяя, как заведённая:

– Оно там! Оно там! Оно там!

Она думает, что громко зовёт брата, кричит, а из губ Ксени выходит всего лишь тревожный, наряжённый шёпот. Для Олежки приглушённый страхом голос сестры звучит громче любого самого противного сигнала утреннего будильника. Он открывает глаза, и сон из них уходит сразу.

– Что?

– Там в окне.

Олежка вскакивает: он понимает, что младшая сестрёнка испугана, а это важно – просто так бы она шуметь не стала. Он выглядывает на улицу и спрашивает:

– Ксеня, где?

– Под деревом.

Олежка никого не видит. Если там кто-то и был, он уже ушёл. Шестым чувством ребёнка он ощущает, а значит, знает, о том и о ком говорит сестра. И это – правда. Красный человек вернулся.

Осеменение

– Влад, нам далеко ещё?

– Дорогая, твои подруги такие нетерпеливые. Десять минут, как мы за МКАД выехали, а они все, как на иголках.

– Дорогой, это потому, что девочки не успели позавтракать. Правда?

– Да! – закричали хором две подружки с заднего сидения автомобиля.

– Вставать в субботу, в половине седьмого – это очень рано!

– Мой муж меня любит. И хочет, чтобы у нас с вами осталось больше времени на общение.

– Хочу сегодня кайфануть, – сказала одна из пассажирок, наклонившись к уху сидевшей на переднем сиденье девушки.

– Сделай погромче! – попросила другая. По радио зазвенело, заухало и чей-то сладкий голос (непонятно – мужской или женский) затараторил бессмысленный речитатив. – Хорошая песня. – В салоне стало жарко, музыка загремела так, что динамики, спрятанные в дверях, задребезжали хрипотцой. И под эту пьянящую какофонию современной музыкальной синтетики до этого сидевшие спокойно девушки заструились в движениях, подтанцовывая и подпевая.

Три подружки ехали в загородный особняк на девичник. Муж одной из них снял через жилищное агентство для них шикарный дом в лесу – в качестве подарка к грядущему новому году (до которого оставался, между тем, целый месяц!). Что ж, девочкам требовалось расслабиться, а Влад был не из тех деспотов мужей, которые запирают своих жён в четырёх стенах. Лучше отвести женщину в дорогую глухомань, чем позволить напиваться в ночных клубах со значительной вероятностью непредсказуемых последствий, после неизбежно наступающего у неё, на таких сейшенах, сильного алкогольного опьянения.

Жену Влада звали Татьяна. Татьяна к двадцати трём годам успела сформироваться, а лучше сказать – расцвести, в шикарную блондинку, мечту эротомана интеллектуала. Ум, длинные ноги, плоский животик, пышная грудь, холёные руки, лебединая шея, осанка, гибкость, мягкость, пластичность, живость, безупречный вкус. Лицо овальное, кожа гладкая, чистая, приятного золотистого оттенка, нализанного турбо-солярием, нижняя чуть губа толще и аппетитнее верхней; обе губки розовенькие, носик маленький тонкий и, совсем немного, вздёрнутый, глаза зелёные, миндалевидные, и брови такие роскошные, подчёркивающие её тёплую красоту, противопоставляя её холодности снежной королевы. Таня привлекала людей открытостью нрава, общительностью и лёгкостью характера сильнее, чем внешностью премиум модели. И у неё были (оставались, сохранились после замужества, что, согласитесь, редкость) две лучшие подруги. Вика и Лена. Вика, тоже блондинка, но крашенная. Она вместе с Таней училась на последнем курсе академии туризма и гостиничного бизнеса. Смелая, дерзкая, хищная. Вампир для мужских кошельков. Никого из своих мужиков по-настоящему не любила – всех использовала. Профессиональное «динамо», державшее своё тело в чистоте, а мозги – озабоченными единственным интересным ей предметом – деньгами. От секса она получала удовольствие, но до себя допускала лишь в исключительных случаях. Она терпеть не могла, когда парни кончали: вид семени напоминал ей о чем-то нечистоплотном, а она была помешена на свежести, поэтому приучила себя к ранним оргазмам. Рулила в постели действом совокупления так, как хотела она, и ей было безразлично – успел её партнёр удовлетвориться сам, или до жемчужного салюта ему оставалась ещё скакать и скакать. Для счастья соития со своей мечтой, то есть, с ней мужчина, прошедший несколько уровней контроля, начиная с придирчивой оценки его внешности, обязан был изрядно потрудиться и конечно потратиться. За разорение денежных хранилищ и уничтожение сердец Вика раскаянья не чувствовала. Сукой по жизни быть – правильно. Тщательно ухоженной, до снежного прозрачного бела, вымытой сукой. Единственно возможный путь к личному счастью – быть стервой: так она считала, имея на такое мнение все основания современных отношений между мужчиной и женщиной. Вика следила за собой. Спорт, диеты, салоны красоты, пилинг, массаж, бассейн. Если ароматы, то только французские, если платья, то только от кутюр. Подтянутая фигурка выглядела совсем мальчишеской, если бы не её грудь – впечатляющих размеров. При её росте – чуть ниже среднего, грудь Вики была больше, чем у Тани. Подбородок маленький, острый, рот маленький, губы пухлые с крутыми обводами, зубы мелкие острые жемчужины, глаза чёрные с бурлящим на дне зрачков круговоротом синих молний. Скул нет, щеки впалые, отчего складывалось впечатление, что Вика безжалостное, неспособное к минимальному сочувствию существо. При общении с мужским полом это стало для Вики аксиомой, а вот при общении с подружками в ней раскрывались поры иных качеств. Молодая, – до бабской деградации ещё далеко, – и она наслаждалась жизнью.

Оставалась Лена. Познакомилась она с Таней и Викой на семинаре по йоге. Женственная брюнетка, высокая, тоненькая. Волосы прямые, спускающиеся мерцающим водопадом ниже плеч, нос правильный, рот большой и мягкий, привыкший к улыбкам, губы такие сочные и тёмные, как вишни, глаза – под прямой чертой дуга, а в ней голубой зрачок с жёлтыми крапинками. Самая отличительная черта Лены, – во всяком случае, по мнению её мужчин, – её выдающаяся корма, а другими словами – крутые бёдра и круглые, плотные, аппетитные ягодицы. Лене Вика даже в шутку предлагала застраховать её попу, как это задолго до неё догадалась сделать Дженифер Лопес. Лена тоже училась в МГУ – на четвёртом курсе факультета социологии.

Муж Тани – Влад, обеспеченный мужчина, имеющий свой бизнес и стабильный доход, был старше её, а значит, и подавляющего большинства её подруг на десять лет. Тридцать пять лет – прекрасный возраст, расцвет всех сил у мужчины. Ты ещё не стар и уже не зелен. Молодая любящая красавица жена, успех, деньги. Всё как у людей. Некогда его атлетически сложённое тело сейчас заплыло жирком, и он, и так от рождения имеющий широкую кость, из разряда крупных грозил перейти в когорту пухлых, но до этого пока, слава богу, не дошло. Беспокоил живот, он рос, богател весом, мешал. В остальном всё в порядке. Для Тани он всегда оставался добрым, понимающим и принимающим все её причуды покровителем. И всем её подругам он нравился, если не как самец, то как человек – уж точно.

Автомобиль завернул с трассы направо, немного проехал и съехал на малоприятный проезд, казалось, идущий прямо сквозь лес.

– Девчули, мы подъезжаем.

Три женщины, как по команде, посмотрели вперёд. Вокруг стояли ели, засахаренные выпавшим прошлой ночью снегом. Их ветви обросли белоснежным пухом, потяжелели и склонились. Небо без туч, низкое, грязное, не пропускало солнце, чтобы хотя бы дать ему взглянуть на землю. От этого утро представлялось ранним вечером.

Влад ехал медленно. Узкое грунтовое полотно, снег – особенно не разгонишься. Спереди на автомобиль надвигался дом. Тёмная громада трёх этажей со вспученной, как крышка на банке созревшей бормотухи, бордовой железной крышей. На темно-серых стенах три ряда чёрных, будто залитых чернилами, окон. Провалы мёртвых орбит черепа невиданного чудовища. Не видно ни одного стекольного блика, ни одного отражения, что, согласитесь, странно. Может, в окнах вообще не стояло стекол? Нет, тогда бы такой особняк не сдавали внаём, на выходные, а сначала бы отремонтировали. Нижние окна защищали решётки. Девочек невольно поразил открывшийся вид (особенно, забеспокоилась Таня), но не расстроил. Их хорошее настроение, навеянное приближающимся девичником имени святой Свободы (женщины по определению), не могли испортить такие пустяки как мрачность фасада и безлюдность. Главное дом выглядел большим, ухоженным, а сегодня утром, в отсутствии солнца, все окружающие гостей пейзажи казались похожими, срисованными со сказочных земель зловещего Мордора, как под копирку.

– Вылезаем! – Влад, миновав автоматические ворота, остановил автомобиль у самого крыльца. В агентстве ему дали пульт от ворот гаража и ключи от дома.

Девушки высыпали красочным конфетти прямо на снег. Да, принарядиться они не забыли, и взять с собой пару-другую дорогих тряпок тоже. Хотя им предстояло развлекаться-то всего сутки. Блёстки, кристаллы Сваровски, светофоры шапочек, дутые курточки – это была их первая перемена, типа, спортивного туалета, за которой последуют и другие. Они приехали сюда как на пати, где будет много людей и много интересных мужчин, имеющих возможность их оценить по достоинству.

Радио продолжало выдавать что-то весёленькое, бодрое, выходное. Женщина с немного уставшим, наверное, потому, что вчера всю ночь танцевала в клубе, голосом пела про шоколад. Влад помогал вытаскивать из багажника вещи. Нагрузившись, все вместе отправились в дом. Семь ступенек наверх, ключ вставлен в замочную скважину железной, оформленной под дерево двери, повёрнут три раза, и – они внутри.

Мягко щёлкнул выключатель, Влад зажёг свет. Стиль старой европейской роскоши: так можно охарактеризовать внутреннее убранство первого этажа. Большое открытое пространство, кожа, дерево, позолота – всё темных солидных тонов, на вид крепкое и незыблемое. Справа камин, размером с панорамное окно квартиры богача на рублёвке (перед камином лежала шкура белого медведя), слева – двухстворчатая дверь, ведущая, наверняка, на кухню и ещё одна поменьше, сбоку. Диваны, журнальные столики, канделябры, и прочие светильники – не в счёт. Посередине комнаты стоял длинный обеденный стол, накрытый белой скатертью, с толстыми ножками в виде соединённых между собой кольцами шишек. На столе, в ожидании гостей, стояло с дюжину столовых приборов, вазы фруктов, бутылки с красным вином. Освещала все это богатство приглушённым золотым светом хрустальная люстра, щеголяющая синим и зелёным перламутром граней подвесок.