Красный
Шрифт:
Нет, конечно, мне могло просто показаться и это только видения, но в этих видениях мы даже сексом занимались! Чего только ни привидится после настойки мухоморов.
Я очень быстро поняла, что действие мухомора закончилось, а волшебство продолжается. Наверняка Ларс перестраховался и сделал слабую настойку. Я читала, что действие мусцимола продолжается почти сутки, уж несколько часов обязательно, людей колбасит и корежит от избытка энергии, а потом они спят, едва живые, столько же. А если перестараются, то и вечным сном.
Меня не корежило, эйфория продолжалась недолго, ровно столько, чтобы я все
Легкая невменяемость присутствовала, кажется, я орала от восторга, во всяком случае, не сдерживалась, это точно. Если Ларс желал снять с меня оковы, то это ему вполне удалось…
Берг не прав, я не фригидна, мне не приходилось имитировать оргазм, но одно дело заниматься сексом, даже самым крутым, и совсем другое ЛЮБОВЬЮ. Все, что я до сих пор знала о самой себе, полетело в тартарары, весь мир отправился туда же, только чтобы не мешать нам. В этой жизни остались только Ларс и я, я и Ларс… нет, мы не были «и», мы стали единым целым. Тела, дыхание, души — все сплелось в единый клубок, перестало подчиняться любым земным и физическим законам, кроме одного: закона любви и страсти, но это закон божественный.
Разве можно такое назвать сексом? Не опошляйте великий момент слияния!
Не знаю, сколько времени длилось это безумство тел и душ. У меня осталось одно желание: либо, чтобы это продолжалось вечно, либо умереть, если такое невозможно. Конечно, я кричала, попробовали бы не закричать на моем месте!
Даже если у меня случится полная амнезия, даже через сто лет после собственной смерти я буду помнить этот миг и выгибаться дугой:
— Да, Ларс! Еще!
Наплевать, что лицо от воспоминании от собственной ненасытности будет заливать краской, такое забыть нельзя. Говорят, жизнь — это только те мгновения, от которых захватывает дух. У меня состоялось, дух не просто захватывало, не помню, дышала ли вообще.
Заснула лично я под утро, а когда открыла глаза, Ларса рядом не было.
Несколько мгновений пыталась сообразить, что было в действительности, а что привиделось.
Сомневаться не стоило — губы опухшие, тело обнажено. Я никогда не сплю без пижамы или ночной рубашки, не кусаю губы ни от досады, ни во сне, к тому же горело все тело, и в нем чувствовалась такая сладкая истома, что ошибиться невозможно.
Тихо муркнув от удовольствия, я сладко потянулась. Нет, викинги явно не дураки со своими мухоморами…
На часах половина восьмого. Ни о какой пробежке не может быть и речи, бегать после такой ночи просто преступление. Но где Ларс? Я точно помню, что заснула в его объятьях, удивляясь самой себе — вообще-то терпеть не могу, когда меня во что-то утыкают лицом, начинаю задыхаться, а тут лежала, уткнувшись носом в грудь Ларса, и ничего мне не мешало. Его рука по-хозяйски обняла меня, вторая покоилась под моей головой, а ровное дыхание слегка касалось волос. Ммм… как замечательно!
Хочу продолжения!
Нет, пожалуй, прямо сейчас продолжения не хочу, а вот подтверждения того, что оно будет, очень.
Кажется, будет, по коридору
шаги, это Ларс.Это действительно он, но не с широкой улыбкой, а озабоченный. Плотно прикрыл дверь и присел возле кровати на корточки:
— Линн, мне нужно с тобой поговорить.
Ничего себе продолжение ночных безумств! Я натянула одеяло до подбородка, поскольку лежала голышом. В стальных глазах мелькнула тревога. Он взъерошил рукой мокрые после душа волосы. Теперь тревожно стало и мне. Что-то случилось?
— Я вчера поступил с тобой бесчестно, напоил настойкой мухомора и просто воспользовался твоим состоянием…
У меня перехватило горло:
— Ты… жалеешь об этом?
— О том, что воспользовался? Да.
Все ухнуло вниз. Вот так, над тобой просто посмеялись, напоили, трахнули и посмотрели, как будешь при этом вопить от восторга. Продолжения ей хотелось…
Какого черта?! К чему эта его честность: сначала поднять в небеса, показать райские кущи, а потом вздыхать от сожаления, что я предварительно не дала подписку, что согласна их посмотреть? Это садизм высшего порядка.
Но он действительно озабочен, как бы ненормально это не выглядело после ночного безумства:
— Я предпочел бы, чтобы ты все делала в сознании, чтобы понимала, что происходит, и наутро помнила об этом.
— Я помню.
— Ты хочешь сказать…
— Да, в сознании я делала бы то же.
Ларс наклонился к моему лицу, глаза впились в мои.
— Мухоморы ни при чем?
— Настойка подействовала, но… я не против.
Проклятая способность краснеть, как вареный рак! В стальных глазах в ответ появились лукавые чертики:
— И ты… могла бы повторить?
— Да.
Да хоть сейчас! Нет, пожалуй, сейчас не смогла бы, я переполнена ночными ощущениями настолько, что боюсь их расплескать любым неосторожным движением. Хочется попросить, чтобы пока не трогал меня, я должна впитать все эти ощущения, поверить в то, что они не видение, не сон, осознать, что повторение возможно… ну, хотя бы теоретически.
Но если бы он поцеловал меня, я рискнула бы, даже опасаясь умереть от счастья.
Ларс целовать не стал, только отвел прядку волос с моего лба. Кажется, у него свалился с души огромнейший камень.
— Обещаешь? Наступит момент, когда я припомню тебе эти слова.
— Да.
— Ладно, сегодня поленись, так и быть, не буду выгонять на мороз…
Он со смехом закрыл за собой дверь. Я снова сладко потянулась. Лично мне больше нравилось, когда верх над Ларсом-аристократом брал Ларс-хулиган.
Спать не стала, отправилась в душ и долго стояла под струями, то поглаживая себя там, где ночью побывали руки Ларса, то просто прислонясь к стенке, наслаждаясь прикосновениями упругих водяных струй…
Вышла из душа нескоро. Вытираться полностью не стала, только промокнула волосы, завернулась в большое полотенце и… Напротив двери в ванную стоял Ларс и, чуть склонив голову к плечу, разглядывал меня. Ойкнув, я попыталась ретироваться, чтобы накинуть хотя бы халат, но нога Ларса закрыть дверь не позволила.
— Я думал, ты решила пробыть в душе до Рождества. Еще чуть и зашел бы сам. Иди сюда.
— Ларс, я… я сейчас оденусь!
— Вот еще! Мне, конечно, нравится тебя раздевать, но это вовсе не обязательно.