Красный

— Пороть будет одно удовольствие.

— Вот еще!

— Не советую огрызаться, я поставил зарубку. — Ларс вдруг поднимает мое лицо за подбородок: — Линн, скажи честно, тебе же понравилось?

— Но больше не хочу.

— Куда ты денешься, еще как захочешь. Просить будешь, чтобы прошелся плеточкой.

Я с ужасом подумала, что он прав, но признавать этого не хотелось.

— Ну, поиграй в сопротивление, поиграй… Чем дольше будешь играть, тебе дороже оно тебе обойдется.

Я испытываю сладкий ужас.

Потом мы позавтракали, распрощались со Свеном и поднялись на яхту. Вовремя, потому что навстречу уже двигались три катера киношников.

— Вот саранча! — рассмеялся Ларс. — Только бы дом не разнесли.

— Свен не позволит, — спокойно откликнулся капитан.

— Петер, ты вернись потом в дом, помоги ему.

— Ладно…

Когда сошли с яхты в Стокгольме, оказалось, что машина уже ждет. Но перед тем как садиться, Ларс остановил меня:

— Линн, нам нужно заехать к мастеру тату и сделать пирсинг. Потом будешь свободна до завтра. Мы отвезем тебя домой.

Мне было страшно, видно, заметив это, Ларс улыбнулся:

— Николас настоящий мастер, больно не будет.

Салон тату шикарен, нам рады, словно его только для того и открыли, чтобы Линн Линдберг пришла сюда дырявить свои соски. Пригласили присесть:

— Николас освободится через минуту.

Я огляделась. На стенах фото разных татуировок, всевозможных изысков на теле. Ларс подвел меня к ряду снимков с пирсингом сосков. М-да… Вот откуда у него картинки. Одна грудь шикарней другой, правда, мне не слишком понравился пирсинг на мужской груди, зато женский…

И вдруг я ловлю себя на том, что ревниво сравниваю свою грудь с теми, что на фото. И рождается желание издырявить ее вдоль и поперек, только чтобы превзойти вот этих!

Мой змий-искуситель это заметил, руки ложатся на плечи, а губы шепчут в ухо:

— У тебя лучше. Жаль, что я не помучил твою грудь вчера, теперь придется воздерживаться, пока перестанет болеть.

Вот уж спасибо за напоминание о боли!

— Испугалась? Смотри, сколько игрушек. Мы будем менять их каждый день.

Я только успеваю подумать, что означает это «каждый день», он намерен быть со мной долго? Ларс показывает еще одну игрушку:

— А вот колокольчики, будем подвешивать, чтобы звенели, когда… ммм… ну, ладно, об этом потом. И сделаем пирсинг еще кое-где, так, чтобы знали только мы с тобой, да?

Я полыхаю до самой макушки, он шепчет тихонько на ухо, но то, какие мы теперь рассматриваем картинки, сомнений в намерениях Ларса не вызывает. Замечаю, с какой завистью смотрят на меня два администратора салона, даже большей, чем тогда продавцы в магазинах. Да уж, самый красивый в мире мужчина привел меня прокалывать соски, показал кучу всяких безделушек, которые он намерен вешать в прокол, и обещал… Ладно, об этом потом, как говорит сам Ларс.

У меня свело все, что только могло свести. Даже если будет очень больно, согласна вытерпеть, только потому что этого хочется Ларсу и завидуют все вокруг. Ну что я лгу сама себе? Мне тоже хочется. Страшно и манит.

Николас принял нас приветливо, пригласил меня пройти в кабинет, оставив Ларса снаружи. Я почему-то мстительно подумала:

— Вот тебе!

Мастер улыбнулся:

— У вас красивая грудь с очень выпуклыми сосками. На такой пирсинг будет смотреться отлично. Правильно сделали, что согласились. Ларс подобрал вам множество оригинальных подвесов.

Хотелось спросить, когда это он успел, но спросила другое:

— Это долго будет заживать?

Меня беспокоило, как бы ни оказаться на Рождество с перевязанной грудью.

— У Ларса есть средство, которое поможет зажить быстро — за пару недель. А обычно от месяца до полутора. Зависит от чувствительности и от ухода. И, конечно, от индивидуальных особенностей организма.

Разговаривая, он как-то очень быстро и ловко обколол маленьким шприцем мне вокруг сосков, отчего те буквально задеревенели.

— Не бойтесь, больно не будет.

— Месяц ходить с перевязанной грудью?

— Зачем? Просто не носите тугие бюстгальтеры, а лучше вообще не носить, ухаживайте за проколом и не нагружайте пока.

— Чем?

— Тяжелыми подвесами. Мы поставим вам кольцо, а потом замените на что угодно.

Я старалась не смотреть на какие-то длиннющие щипцы, которыми он ухватил сосок, и, конечно, на то, как осуществлял сам прокол и вставлял кольцо. Оно оказалось довольно большим. Николас объяснил:

— Пока меньше нельзя. Когда сформируется канал вокруг прокола, ранка заживет, тогда можно уменьшать. Пару дней не теребите, даже лучше заклеить специальным пластырем, а дома походить с обнаженной грудью и поспать на спине эту ночь. Больно не было?

— Нет.

Больно действительно не было, вернее, было, но терпимо, наверняка будет потом, когда начнет отходить обезболивающее лекарство.

— Вот так! — он ловко повторил процедуру с другой грудью. — Можно звать Ларса.

— Как ты?

— Нормально.

Встретившись глазами с Ларсом, я вдруг поняла, как он за меня переживает. Почему, ведь сам же сказал, что не страшно?

— Ну вот, готово. О правилах ухода я Линн рассказал. Лекарство у вас есть, смазывайте почаще и подсушивайте, все быстро заживет.

Я осторожно надела блузку, опасаясь даже прикасаться к своей груди. Ларс тревожно поинтересовался:

— Болит?

— Нет. Пока нет, лекарство еще действует.

— Ну, пойдем, дома я дам тебе все, что нужно.

Хотелось спросить, где это «дома». Но меня так занимали странные ощущения в груди, что промолчала. Ощущения действительно были необычными. Конечно, под воздействием лекарства я еще ничего не чувствовала в самих сосках, но стоило прикоснуться к этим колечкам, как внутри рождалось легкое возбуждение. Что, если оно останется навсегда? Ой, мамочка! Ходить со сведенным низом живота и постоянным желанием…

В очередной раз Ларс подтвердил свое умение угадывать мои мысли.

— Пирсинг, особенно такой, какой я для тебя выбрал, будет держать соски в постоянном возбуждении. А заодно и тебя саму. — Он наклонился к моему уху и прошептал: — И ты будешь меня хотеть…