Красочный пассат, или Странствия по островам Южных морей

После того как самолет заправили горючим, пассажиров пригласили вновь занять свои места. В машине было прохладно. Самолет взлетел. Я вынул книжку и стал читать: «Площадь острова Ниуэ равна двумстам шестидесяти квадратным километрам, окружность — семидесяти километрам. От Ниуэ до Тонга — 300, до Самоа — 350, до Раратонга — 500 миль. Основные статьи экспорта: копра, бананы и плетеные изделия. Разница во времени по отношению к Гринвичу — 11 часов 20 минут. Население: около пяти тысяч человек[Население Ниуэ постоянно уменьшается, главным образом вследствие эмиграции коренного населения в Новую Зеландию. По данным на 1975 г., оно составляло около 4 тыс. человек. — Примеч. пер.], из них шестьдесят — европейского происхождения. История: Ниуэ открыл Кук в июне 1774 года и из-за враждебного приема местных жителей назвал его островом Дикарей. Столь же недружелюбно встретили аборигены и миссионеров из Лондонского миссионерского общества. Первый белый миссионер поселился здесь лишь в 1861 году. Жители Ниуэ направляли с 1889 года многочисленные петиции королеве Виктории, ходатайствуя о передаче острова под британский протекторат (пожалуй, „не без участия упомянутых миссионеров", — подумал я), что и произошло в 1900 году. В следующем году остров перешел под управление Новой Зеландии, которая несколько месяцев спустя направила туда своего постоянного представителя. Ниуэ лежит в поясе ураганов, один из них в 1968 году нанес острову большой ущерб…» Внизу показалась посадочная полоса аэропорта Фалеоло на острове Уполу. На табло вновь вспыхнула грозная надпись: «Са ле улаула».

Во время путешествия с Тонга на Самоа я совершенно незаметно для себя помолодел на сутки. Из Нукуалофы я вылетел в четверг, а в Апиа прибыл в… среду. Виновницей этого парадокса оказалась, конечно, линия смены дат, которую я пересек. Именно здесь, на сто восьмидесятом меридиане, на другой стороне земного шара, «кончается календарь», и в зависимости от того, в какую сторону путешествуешь, теряешь или выигрываешь день. Направляясь на этот раз на восток, я выиграл день. Тут я вспомнил, что баланс моей жизни в целом не нарушен, так как два года назад, во время путешествия на польском судне в Японию, у меня пропал как раз один четверг. Капитан выдал мне тогда справку «для представления жене, финотделу, недоверчивым слушателям, биографам и в Судный день», что «перерыв в (моей) биографии не произошел вследствие злоупотребления алкоголем». Теперь на Самоа счет сравнялся.

Поляки в Апиа

Архипелаг Самоа занимает почетное место в полинезийской мифологии. Именно здесь, во время своего пребывания на острове Мануа, мифический бог Океании с помощью крюка, взятого взаймы и заброшенного глубоко в воды Тихого океана, извлек на поверхность остальную часть архипелага Самоа. Ободренный успехом, он стал затем вытаскивать по очереди острова Тонга, Маркизские, Гавайские и Таити и наконец совершил свой величайший подвиг — вытащил из воды Новую Зеландию.

Как уже было сказано, мифический бог все эти острова вылавливал, находясь на уже существующем самоанском острове Мануа.

Западное Самоа является первым государством Полинезии, освободившимся от влияния белых. Его история полна весьма бурных событий.

Некогда на эти острова совершали набеги жители Тонга (семьсот пятьдесят миль плавания на каноэ). Впоследствии за архипелаг вели дипломатическую борьбу Германия, Великобритания и США. В 1889 году в назревавший между этими государствами конфликт вмешалась природа. Знаменитый ураган в Апиа потопил стоявшие на якоре три германских и три американских судна, и лишь одному британскому кораблю «Каллиоп» удалось спастись, за что его капитан, несомненно, достоин медали. Вмешательство природы помогло тогдашним державам прийти к соглашению, по которому Западное Самоа с островами Савайи и Уполу стало германской колонией, а вся остальная часть архипелага, включая остров Тутуила и группу Мануа, отошла к американцам. Во время первой мировой войны германские владения перешли к новозеландцам, у которых в период между первой и второй мировыми войнами возникло много забот в связи с известным национально-освободительным движением самоанцев, именуемым Мау-Мау. 1961 год принес Западному Самоа статус независимого государства. Строй этого маленького островного государства — смесь образцов европейской администрации с самоанскими традициями.

Я бродил по улицам Апиа, насчитывающей тридцать тысяч жителей. Шагал словно папаланги(«пришелец с небес») — так добродушные самоанцы называли первых европейцев, появившихся здесь на «больших плавучих островах» с белыми, словно крылья, парусами. Мне показалось, что назвать меня папалангиможно и что это будет довольно точное определение, ибо на Самоа я прибыл на самолете.

Город расположен вдоль вытянутого дугой побережья залива. Самоанские традиции в нем малозаметны. Дело в том, что до прибытия сюда европейцев никаких важных событий в жизни населения не наблюдалось. Город возник по необходимости. Нужно было удовлетворять потребности прибывающих на остров кораблей, купцов, аккредитованных здесь консулов и миссионеров. Все решающие события в жизни первой республики в Океании совершаются именно в Апиа. Почта, магазины, склады, церкви, учреждения, консульства разместились на прибрежном бульваре, между двумя мысами, являющимися крайними точками залива.

Медленно бродил я по улицам города, наслаждаясь соленым бризом, архитектурой и ярким колоритом города. Я прислушивался к полинезийской речи, о которой Марк Твен писал: «В ней слышится, как шепчутся пальмы, убаюкиваемые ветром, поют гитары, шумит океан, и чувствуется сказочная красота местной природы». Я должен признаться, что ничего этого не уловил в языке аборигенов. Я слышал, как они беседовали в тени дерева, увешанного рыбой. На нем по традиции сушат рыбу на продажу, хотя официально этого делать нельзя.

Гуляя по улицам столицы, я внимательно присматривался к тому, не произошли ли какие-либо изменения в облике города, и не без веских оснований. Я знал, что в 1965–1968 годах в Апиа работал по поручению ООН в качестве эксперта-градостроителя польский инженер Збигнев Воляк. Он наметил перспективный план города, и именно ему столица Самоа обязана уже существующими улицами с двусторонним движением и рядом других градостроительных решений. По воле судеб польскому инженеру, участнику варшавского восстания и бывшему узнику гитлеровских концлагерей, суждено было окончательно похоронить символ прусского империализма, каким явились останки германского корабля «Адлер», затопленного в заливе во время памятного урагана. Воляк приказал засыпать остов корабля камнями и землей. В результате Апиа получила новый сквер, а польский специалист — признание. В свое время самоанская пресса писала: «Его планы развития Апиа и способы использования отвоеванных у моря территорий являются подлинным произведением искусства, заслуживающим единодушного признания местной общественности и зарубежных архитекторов. Если им суждено осуществиться, то Апиа станет обладательницей самой совершенной структуры градостроения и будет самым красивым городом на Тихом океане». Во время моего пребывания Апиа, к сожалению, отнюдь еще не была этим «самым красивым городом».

— Талофа лава, — робко сказал я, обращаясь к проходившей мимо девушке.

— Талофа, — послышался вежливый ответ.

— Будьте любезны, скажите, где находится почта, — продолжал я по-английски, исчерпав все свои знания самоанского языка.

Девушка ответила по-английски. Она сказала, что направляется в ту сторону и охотно укажет мне дорогу.

Некоторое время мы шли молча. Скоро женское любопытство взяло верх.

— Американец?

— Нет, поляк.

Я очень удивился, что девушка знала о существовании такой страны. Возможно, у нее был хороший учитель географии, а может быть, сказалась деятельность инженера Воляка.

— Скажите, в Польше людей татуируют и не были ли они в прошлом людоедами? — спросила девушка.

Поколебавшись, я ответил отрицательно.

— Расскажите какую-нибудь легенду о вашей стране, — настаивала девушка.

Тут я совсем растерялся. Какую же польскую легенду рассказать девушке с Самоа? Я стал что-то бессвязно лепетать о Висле и Ванде, которая отвергла немца. Мой рассказ, видно, был не совсем удачным, так как девушка, выслушав, изумленно спросила:

— Покончила с собой только потому, что ей не полюбился этот принц?… Какая-то странная легенда. Но Ванда — красивое имя, — словно в утешение добавила она. — А вот и почта! До свидания!

— Спасибо…

Я стоял у двухэтажного здания, и чувство досады, что я проявил себя плохим рассказчиком, не покидало меня. В глазах этой совсем не жеманной полинезийки ее польские подруги, согласно моему рассказу, выглядели настоящими дикарками.

Инженер Воляк — не первый поляк, работавший на Самоа. Приблизительно за сто лет до него в Апиа высадился Ян Кубари, тоже варшавянин, ставший впоследствии известным исследователем Микронезии, и в частности Каролинских островов. В возрасте двадцати двух лет он поступил в Гамбурге на службу в торговый дом «Иоганн Цезарь Годффрой унд зон», который нанимал на работу служащих также и в научных целях, например собирателями этнографических, зоологических или ботанических экспонатов. Экзотика Южных морей была тогда в моде.

Кубари быстро овладел самоанским языком, и в 1873 году в польском журнале «Тыгодник илюстрованы» появились его репортажи с далеких островов. В частности, он писал:

«…Апиа — колония европейцев, пользующихся здесь неслыханными для Европы свободами. Она в то же время — единственный источник, из которого проистекает деморализация. Здесь судовые команды за несколько ночных кутежей прожигают порой свои многомесячные заработки; здесь процветают проституция, драки и другие „прекрасные“ обычаи европейских народов… Карикатура на цивилизацию, отчетливо выраженная в ничем не сдерживаемой алчности частных лиц и английского духовенства, находит здесь свое проявление точно так же, как и на всех других отдаленных, так называемых диких островах…»