Красота спасет мымр

– Кни-и-иги! – растерянно протянула Ирка, не разделив моего энтузиазма. – А мы думали – клад!

– Это и есть клад, деревня! – вскричала я, с трудом удержавшись, чтобы не треснуть тупоголовую подруженьку раритетным томиком по макушке. – Чтобы ты знала, даже современное издание этого словаря стоит три тысячи долларов, а уж антикварное – на порядок дороже!

– Тридцать тысяч баксов? – Ирка сразу повеселела и посмотрела на Брокгауза – Ефрона с большим уважением. – Это уже что-то! А кому, кстати, принадлежит этот клад?

– С точки зрения закона, это вообще никакой не клад, – шваркая вторую стопку книг рядом с первой, просветил нас Лазарчук. – Это сокрытое имущество, которое принадлежит хозяйке квартиры.

– Тебе? – Ирка с надеждой посмотрела на меня и притиснула к груди куклу.

– Нет, не мне, а бабушке Зое, – твердо ответила я.

– Образцовая гражданка! – с откровенным сожалением вздохнула подруга. – А я-то хотела выпросить у тебя эту куколку.

– Я тебе новую куплю, – утешил расстроенную супругу Моржик. – Я таких в Голландии видел, в следующий раз поеду – буду знать, что везти тебе в подарок.

– Послушайте, поможет мне кто-нибудь или нет?! – поставив на пол третью стопку книг, довольно-таки брюзгливо спросил Лазарчук.

И следующие полчаса мы перегружали из сундука в багажник служебной машины Лазарчука многотомный словарь, в адрес плодовитых авторов которого притомившийся Лазарчук, не сдержавшись, сказал несколько неласковых слов.

– Я впервые понял, что означает выражение «груз знаний», – поддержал коллегу Петя.

Я молчала и только улыбалась, в мыслях отшлифовывая план спасения из лап порнодеятелей нашего дорогого вязаного уродца.

Ночевала я у Ирки, причем на удивление крепко проспала всю ночь, хотя вечером думала, что под действием эфира выспалась на неделю вперед.

Глава 5 Пятница

Чистый и бескорыстный шантаж

Лазарчук уверил меня, что Брокгауз с Ефроном задерживаются им ненадолго, и бабушка Зоя в самом скором времени, после некоторых бюрократических формальностей, получит драгоценные фолианты в целости и сохранности.

Куклу, которую капитан счел не большой материальной ценностью, мне позволено было забрать сразу, и Ирка немедленно пожелала окружить Марфушеньку заботой. Она хотела искупать куклу в ванночке с пеной, вымыть ей волосы шампунем от перхоти и постирать платье, но я не позволила. Мне показалось, что бабушке Зое будет приятно самой позаботиться о бедняжке Марфушеньке. Подумав, Ирка со мной согласилась, но ей так хотелось приукрасить куклу, что утром по дороге в стариковский приют мы закатились в дорогущий игрушечный магазин. В этом кукольном бутике подружка купила Марфушеньке роскошное парчовое платье с настоящими французскими кружевами.

– Будет, что на сменку одеть, когда старое платье пойдет в санобработку, – сказала Ирка, пытаясь небрежным тоном замаскировать свое восхищение кукольной обновой.

Она даже уступила мне место за рулем и всю оставшуюся дорогу держала вешалку с платьицем на весу, чтобы не примять воздушные кружева. И сама же их насквозь промочила слезами и обсопливила, когда мы торжественно вручили Марфушеньку бабушке Зое!

Правда, смотреть на это без слез было просто невозможно. Когда старушка увидела куклу, ее лицо приобрело такое потрясенное выражение, что я не смогла сказать ни слова из заранее приготовленной короткой речи. Только хрипло выдавила:

– Вот! – положила Марфушеньку на колени бабы Зои и отступила в сторону.

Ирка уже громко хлюпала носом, тщетно пытаясь прикрыться кукольным платьицем.

– Деточка моя! – шепотом сказала бабушка, и по морщинистой щеке покатилась хрустальная слезинка.

Следующие пять минут прошли в тишине, нарушаемой только нашими с Иркой придушенными всхлипами. Баба Зоя больше не плакала. Она нежно гладила фарфоровое личико, дрожащими пальцами расправляла спутанные кукольные локоны и складки пожелтевшего фартучка и при этом что-то еле слышно шептала. Наконец до меня дошло, что мы тут лишние, я потянула Ирку за рукав, и мы потихоньку, на цыпочках, удалились, оставив на спинке старомодной кровати с шишечками вешалку с новым нарядом для Марфуши.

– Ну, чем теперь займемся? – шумно высморкавшись в запомнившееся мне полысевшее полотенце, спросила Ирка уже в машине.

– Одним очень выгодным, хотя и совершенно противозаконным делом, – загадочно ответила я.

– Съемками порнухи? – враз оживилась подружка.

– Ты что? – я покрутила пальцем у виска. – Мы займемся шантажом!

– Это мне в новинку, – заметила Ирка таким тоном, который говорил, что незнакомый ей доселе вид противозаконной деятельности ее совершенно не пугает. – Интересно будет попробовать! А кого мы станем шантажировать?

Она азартно потерла ладони.

– Лучше бы ты спросила, зачем мы будем кого-то шантажировать! – попеняла я своей беспринципной подружке.

– Зачем – это понятно, – отмахнулась Ирка.

– Ничего тебе не понятно! – я сочла необходимым провести небольшую разъяснительную работу. – Это будет особенный шантаж, чистый и бескорыстный.

– Во благо всего человечества и ради жизни на Земле, – кивнула Ирка. – Короче, давай ближе к делу!

– К делу так к делу! – я плюнула на реверансы и достала мобильник. – Сначала поговорим с Ромашкой.

– Будем гадать на цветочке? – не поняла подруга.

– Нет, цветочки кончились, теперь начинаются ягодки! – немного зловеще объявила я.

– Вы куда звоните, в овощной магазин? – спросил в трубке ехидный голос Ромы Чашкина.

– Здравствуй, Рома, это Лена! – радостно сказала я. – Хочу с тобой встретиться. У тебя найдется полчаса для серьезного разговора?

– О чем? – Чашкин явно удивился.

– Например, о том, что мы можем сделать, чтобы Джульетта Незабудкина никогда не узнала, кому принадлежит отвертка, с помощью которой ее милую машинку превратили в дуршлаг!

В трубке повисла тишина.

– Зачем ты так сразу запугала его? – зашептала мне Ирка. – Слышишь – тихо! Небось, в обморок упал!

– Рома, ты меня слышишь? – обеспокоенно спросила я.

– Да, – проскрипел Чашкин, как старое механическое пианино.

– А еще мы можем поговорить о том, как разлучить Джульетту с ее бойфрендом, – вкрадчиво сказала я. – Тебе это как, интересно?

Снова пауза.

– Ну, давай встретимся, поговорим, – примороженный голос Чашкина заметно потеплел, хотя в нем все еще слышалось ледяное позвякивание. – Говори, когда и где.