Красота

– Это проще простого – они зафиксировали имена всех, покинувших Землю в течении суток после твоего исчезновения и мониторили эти имена. Вот твоё и выстрелило.

– Я не знала.

– Конечно, не знала. – Невольно огрызнулся Файго. – Иначе, надеюсь, рассказала бы заранее, и я изменил бы отправленные перед вылетом данные. Так что ты предлагаешь делать теперь? Смотри на карту – видишь очерченную белым область? Это твой драгоценный сектор, а вот та пульсирующая красная точка – предполагаемое место скопления разумной энергии. Посмотри-ка, кажется, мы действительно нашли этих твоих несчастных скитальцев. Но нас сейчас догонят, моему кораблю не уйти, их скорости выше.

Вначале был шок. Как? Так быстро? Они не успели подлететь к сектору, как нашли скопление живой энергии?

– Думай, колючка. Думай, что делать, у нас мало времени и совсем нет на то, чтобы стоять с отвалившейся челюстью и молчать!

Инис послушно закрыла рот и с тоской посмотрела на пульсирующую точку. Так близко… За всё время она впервые оказалась от цели на расстоянии вытянутой руки, так, что её видно на экране. Ещё раз оказаться здесь, в такой близости, учитывая преследующие защитные катера Блока, ей вряд ли удастся. Но её целью было помочь хомирисам, а не подставлять их, поэтому нельзя открывать расположение сектора. А что дальше? Если их поймают, вначале отвечать будет она, Файго подвергнут действию какой-нибудь сыворотки правды, и он с чистой совестью признается, что понятия не имеет о секретах своей пассажирки.

А Инис? Зная методы Блока, Инис давно уже поддалась паранойе и припасла в кулоне яд. Не такой, конечно, как в древности, просто ту новую штуковину, которая используется для эвтаназии. Она безболезненно останавливает человеческое сердце, одновременно вытаскивая и показывая на прощание самые счастливые картинки прошлого. Скорее всего, там, в этих последних кадрах, она увидит Тана.

Инис никогда на самом деле не думала, что наступит момент, когда придётся активировать яд, не верила, что такое возможно, но по крайней мере, у неё найдётся способ уйти от пыток. А у Файго нет. Если её не станет, никого не будет волновать, что вся вина вольного командира - неверный выбор заказчицы. Они с него шкуру живьём сдерут и не поморщатся.

Инис зажмурилась и отвернулась от красной точки. Решение может быть только одно:

– Немедленно удаляй координаты сектора. И память почисти. Выбери объект на ближайших территориях Блока. Нужно сделать вид, будто мы просто мимо пролетали… направлялись на эти территорий. Просто хотели срезать. И если они нас догонят и заберут меня, ты будешь ни при чём. Тебя не тронут, ты просто вёз меня по маршруту… выбери любой, мне всё равно.

– То есть ты собираешь так просто отказаться от поиска своих этих чудаковатых людей? – слегка улыбнувшись, спросил Файго.

– А что делать? Я не знаю, что ещё делать. Брать на совесть твою гибель я не хочу.

– А как же огромная опасность, которая им угрожает? Кто ещё их спасёт? Одна моя жизнь против безопасности целого народа?

Инис показалось, он паясничает, хотя голос злой, слова рубленые, а взгляд так и пышет яростью.

– Дурак ты, Файго, - прошептала она. – Такой выбор не стоит.

– Почему?

Она опустила глаза, сглатывая горечь, скопившуюся на языке.

– Дело в том, - непослушными губами еле слышно проговорила Инис. – Что на самом деле им вовсе не нужна моя помощь. Они ведь и сами могут всё.

Раньше

– Смотри, – Тан с восторгом указал на картину, которой только что не было, словно полотно появилась из воздуха. Или Инис просто его не сразу заметила? – Посмотри внимательно.

Инис присмотрелась... и вскрикнула. Лепестки не будто бы дрожали, они дрожали на самом деле. Плоские, нарисованные, они шевелились, перемещаясь с места на место, расправляясь и потягиваясь. Синева фона сгущалась и перемещалась, словно кадры рисованной мультипликации.

– Она шевелится?

– Ну, конечно, - слегка снисходительно согласился он. – Цветы живые. По-настоящему. Ты понимаешь? Моя картина ожила.

– Не совсем.

– Смотри, - он указал на другую, которая неизвестно как оказалась тут же, чуть дальше, у стены. Откуда они взялись в коридоре? Разве хомирисы не упаковали свой багаж? Наверное, оставили, а Инис их не сразу заметила, потому что было темно.

Другого объяснения нет, верно?

На второй картине детской рукой была нарисована трогательная ромашка, склонившая головку на фоне двух ярко-желтых одуванчиков. Узкие белые лепестки еле видно подрагивали. Раздался голос Тана:

– Это первая моя картина. Когда я осознал, что живой и могу эту жизнь изобразить. Могу создавать красоту. Эта, - он указал в сторону и Инис, повернувшись, увидел третью картину, где резкий обрыв вёл к морю, чьи волны медленно и лениво накатывали на нарисованный берег. Помотала головой, сбрасывая наваждение. Не помогло.

– Эту я создал, когда стал меняться. Когда повзрослел и научился говорить с миром, научился создавать Красоту. А эта картина – твоя, понимаешь?

Инис сглотнула и невольно отступила. Картины двигалась, это было очень красиво, но одновременно страшно. Это не экран, это просто холст, двухмерное изображение красками, но откуда у дикарей могла быть техника создания движущихся изображений? И зачем?

Однако цветы покачивались, греясь под солнечными лучами, словно им наплевать, что они ненастоящие, а море вздыхало, трогая водой гальку на берегу, как миллион лет до этого.

– Не совсем, - призналась Инис. – Я ничего не понимаю.

– Она ожила… когда я встретил тебя. Цветы стали живыми, обрели душу. Нет ничего печальней застывшей картины. Но твоё появление тоже создало её… Красоту.

Инис молчала. Он слегка растерял улыбчивость.

– Это доказательство того, как серьёзно я к тебе отношусь, - растеряно пробормотал Тан. Инис подумала, что ожидалась другая реакция. Конечно. Восторг? Цветение жизни вызывала она и понимала… о чём он, где-то глубоко в душе догадывалась. Но на поверхности лежал страх. Это было не видео, не голограмма, не фокус… краски двигались – растение цвело. Оно даже испускало аромат.

И тогда Инис спряталась за привычную стену разумного мышления. Потому что просто не смогла сообразить, что еще делать.

– Я знаю себе цену. У меня нет ничего, что любят мужчины… особенно такие, как ты. Не нужно эффектов, картин и слов. Я и так сделаю, что ты захочешь. Всё, что захочешь. Не надо делать мне одолжений.

Голос подразумевал - да, самоуничижение, обычно я так не делаю. Но для тебя…

– Да нет же! – он вдруг рассердился, нахмурил брови. – О каком ты одолжении? Я…

– Я знаю, что я. Разве я многого прошу? Только не обижать меня неправдой. Хотя… прости. Ты, конечно, можешь говорить всё, что угодно. Я больше не стану тебя прерывать.

– Пошли! – он рассердился еще больше, крепко схватил Инис за руку, рывком дёргая на себя, раздался хлопок и… они оказались в другом месте.

Страх превратился в панику, сердце подскочило почти до горла, перекрывая поступление кислорода. Но Тан не замечал. Он осторожно подтолкнул её к зеркалу, перед которым они появились.