Кратер Циолковский
Шрифт:
– Куда уж хуже!
– засмеялся Игорь.
– И он, конечно, мог бы обороняться, мог перебить тех, кто его ранил. А что он сделал? Включил какой-то аппарат, который вызвал мгновенный сон у людей и даже животных. Видишь, поступил очень гуманно. Он понял, что перед ним разумные существа, и не стал лишать их жизни. Я думаю, что в мире, где он жил до своего полета, любая жизнь священна. А ты выдумываешь какую-то чепуху…
Игорь вздохнул, отвернулся к окну, глубоко задумался. И Володе вдруг стало жаль брата. Захотелось сделать ему что-то очень хорошее. Будь его воля, он взял бы мальчишку
– Не вешай носа, Игорек, - сказал он.
– Хватит открытий и на твою долю. Может? быть, тоже в космос полетишь…
Игорь оживился.
– Я вчера читал книжку про Соколова. Вот человек! Ты знаешь, он был меньше меня, когда начал готовиться в космонавты. И добился своего.
– А ты тоже хочешь последовать его примеру?
– Хочу. И можешь не смеяться - я буду космонавтом. Вот увидишь!
– Только у телевизора придется меньше сидеть, - заметил Володя.
– А у меня теперь режим. Прилетишь обратно - не узнаешь!
Игорь собирался задать брату еще вопросы, но тут один за другим стали раздаваться звонки видеофона. Знакомые, малознакомые и совершенно незнакомые люди желали Володе счастливого пути, старались сказать несколько теплых слов. Он даже растерялся - о предстоящем полете знали очень немногие. И вдруг такое всеобщее внимание. Но скоро все выяснилось. Оказывается, только что по радио и телевидению было передано первое сообщение ТАСС о предстоящем отлете «Циолковского». Называли и имена участников экспедиции.
– Пойдем, Игорек, погуляем, - предложил Володя.
– А то боюсь, как бы не загордиться от всего этого.
Пока они одевались, экран освещался еще два раза. Отец сказал, что будет дома через час. А потом корреспондент местной молодежной газеты, не скрывая восторга от своей удачи (еще бы, первым получил интервью у земляка-космонавта и журналиста!), долго расспрашивал Володю, добивался разрешения приехать к нему домой, чтобы сделать снимок. Впервые в жизни Никитину пришлось поменяться ролями с героями репортажей, и он признался в душе, что это не очень-то приятно. Но что поделаешь - ноблесс оближ, как говорили когда-то французы. От снимка он постарался отказаться, но репортер не растерялся. Экран сверкнул фотовспышкой, и Володя с тоской подумал, что его физиономия все-таки будет в завтрашнем номере газеты…
Они уже вышли в коридор, когда раздался новый звонок.
– Пойдем, - решительно сказал Володя.
– Иначе это будет до бесконечности.
– А вдруг мама?
– спросил Игорь. Пришлось вернуться. Но на экране появилось лицо дежурной телефонистки междугородной станции.
– Ответьте Мурманску, - сказала она.
И не успел Володя сообразить, кто его может знать в этом далеком городе, как увидел перед собой чуть размытое расстоянием, но все равно очень знакомое изображение. Нина Журко!
– Здравствуй, Володя!
– закричал ее далекий голое.
– Ой, как я рада, что застала тебя! Только услыхала сообщение и сразу бросилась звонить. Неужели это правда, что ты послезавтра улетаешь?
– Правда, Нина.
– И ничего не мог сообщить! Как тебе не стыдно!
– Нельзя было. К тому же у меня нет твоего мурманского
адреса.– Ладно, не оправдывайся. Захотел бы - мог разыскать. Но я не обижаюсь. Знаю, тебе не до этого было.
– Я очень виноват, Нина.
– Вот еще, будем считаться. Скажи, вы вправду решили найти на Луне следы чужого звездолета?
– Мы все верим в это. Ты знаешь, может быть, даже узнаем что-нибудь о судьбе Платона Журко…
– Да, это было бы интересно, - задумчиво сказала Нина и вдруг спросила:
– Скажи, ты теперь, наверное, страшно загордишься?
– Что ты! Даже не думай.
– Знаю, знаю… Если бы не позвонила, так бы и не догадался попрощаться…
– Я часто вспоминал о тебе, Нина.
– Я тоже. И буду очень-очень ждать твоего возвращения. Можно?
– Можно, Нина. Мы же друзья с тобой…
Почему-то этот разговор оставил у Володи неприятный осадок на душе. Гуляя с Игорем по улице, он рассеянно отвечал на бесконечные вопросы брата, больше был занят своими мыслями. Нина любит его, это сразу видно. Но почему же он так равнодушен к ней? Милая, славная, чудесный характер. А он… Конечно, это просто свинство - нужно было разыскать ее. И зря соврал, будто часто вспоминал о ней. Тоже, захотел утешить! А на самом деле все мысли о другой. Смешно: все, кажется, встало на свои места, все определилось. Не для него Галя, это ясно. А он никак не может забыть о шей…
Под ногами похрустывал снег, крепкий мороз щипал уши. Эх, на лыжи бы сейчас! Чтобы свистел в ушах ошалелый ветер, чтобы лететь с горы в снежном вихре, забыв обо всем… Или на каток - где огни и музыка, песни и смех. Но времени остается мало! Предпоследний день на Земле, последние часы в Омске. И лыжи, и каток придется отложить до возвращения…
…На город опустились ранние сумерки, когда Володя занял свое место в кабине ракетоплана. Он летел в Москву, где должен был встретиться с остальными участниками экспедиции. Они пройдут по Красной площади, заглянут в Кремль. Потом прощальная пресс-конференция. Останутся последние сутки на космодроме и - долгожданный старт. Неужели все это действительно произойдет?
У Володи даже сердце сжалось. Может быть, виноваты две рюмки терпкого золотистого вина, которые он выпил на прощание с друзьями. А скорее всего - нелегкое расставание с родителями…
Отец крепился. Он только подозрительно часто покашливал и был непривычно суетливым. А мать не скрывала слез. Ее сухие, горячие пальцы сжимали руку Володи, словно она надеялась задержать сына.
– Береги себя, мальчик, - повторяла она.
– Ох, и зачем все это нужно…
Володя заглянул в ее глаза, полные тревоги.
– Мама, а если бы я испугался, если бы отказался лететь ты была бы довольна?
И мать ничего не ответила…
Взревели ракетные двигатели, и мощная машина послушно легла на курс. Через час она будет в Москве. Но Володе казалось, что он находится на борту космического корабля, что полет к Луне уже начался…
Старт в небо
– Как самочувствие, товарищ журналист?
– спросил Костров.
– Жив?
Володя через силу улыбнулся.