Краткий курс практической метафизики

Конечно, любовь предполагает различие между любящим и объектом его любви и этот дуализм преодолевается только на высшей стадии бхакти, когда индивид забывает себя и как бы растворяется в Абсолюте. Но вначале служение возможно только персонифицированному Богу, являющемуся средоточием всех совершенств. Только персонифицированность дает возможность связи и взаимного чувства, ибо преданность Богу рождает Его любовь. В Бхагавадгите говорится: "Сосредоточь свой ум на мне, будь преданным мне, подчинись мне; так ты придешь ко мне. Я клянусь тебе, что ты дорог мне. Покинув все дхармы, иди ко мне, я один твое прибежище; не печалься, я освобожу тебя от всех грехов" [16].

Радхакришнан указывает: "Природа любви к Богу, или бхакти, так же неописуема, "как вкусовые ощущения немого человека". Однако можно установить существенные черты этой эмоциональной приверженности. Это прежде всего поклонение тому, что рассматривается как абсолютно совершенное … Всякая иная любовь есть несовершенное проявление этой высшей любви. Мы любим другие вещи за то вечное, что присутствует в них" [3]. Далее, преданность Богу предполагает у человека полное смирение."В присутствии идеала он чувствует, что он – ничто, и такое уничижение своего "я" есть необходимая предпосылка истинной религиозной преданности. Бог любит кротость. Индивид чувствует себя неполноценным вне Бога. Его набожность выражается или как любовь к Богу (прити) или как страдание, обусловленное отсутствием Бога (вираха). "Я" (индивидуальное, авт.) не может не отбросить себя, как никчемный сор, когда оно открывает высшую ценность объекта свой привязанности. Набожный человек целиком отдает себя на милость Бога. Единственный путь – это полное подчинение". Бог требует от верующего полной преданности и обещает уничтожить последствия греховных поступков. "Я обещаю, что тот, кто любит меня, не погибнет". Поэтому истинно верующий все делает во славу божью, его деяния абсолютно бескорыстны и обусловлены только любовью.

Подчеркивается, что Бог живет в каждом индивиде. Если Бог совершенно чужд индивидуальному сознанию, то он не может быть объектом поклонения, что и имеет место в адвайта-веданте Шанкары. Если Он тождественен индивиду, тогда поклонение невозможно, ибо поклоняться самому себе могут только люди с проблемами в психике. Поэтому Он является частично тем же, что и индивид и, в тоже время, частично отличным от него. Конечно, если речь идет о проявленном Боге – сагуна Брахмане или Ишваре.

Естественно, первым требованием к бхакти является наличие веры. Существование высшей реальности должно предполагаться или приниматься на веру, пока она сама постепенно не откроется сознанию верующего. При этом не имеет существенного значения форма идеала поклонения. "Какую бы форму почитания ни избрал себе почитающий, в этой форме Я укреплю его веру. Овладев этой верой, он стремится умилостивить свое божество, и блага, полученные от этого божества в воздаяние, на самом деле исходят от Меня" [16]. Что касается практики поклонения, то: "Бхакти может принимать различные формы, такие как созерцание мощи Бога, Его мудрости и доброты, постоянное воспоминание о Нем с душой, исполненной благоговения, беседа о Его достоинствах с другими людьми, восхваление его совместно с единоверцами и совершение всех деяний во имя Его. Здесь нельзя установить каких-либо твердых правил. Посредством этих различных действий человеческая душа приближается к божеству" [3].

Но конечный результат бхакти такой же, как и у джняни или раджайогина – это Абсолют. "Когда приверженность к Богу доходит до совершенства, тогда индивид и его Бог сливаются в едином духовном экстазе и раскрываются как аспекты единой жизни. Абсолютный монизм является, таким образом, завершением дуализма, от которого отправляется религиозное сознание" [3].

2.2 Рамакришна Парамаханса

Как реализуется бхакти-марга в действительности можно увидеть на примере жизни Рамакришны Парамахансы (1836-1886) – одного из самых ярких, если не самого яркого, представителя этого пути. Парамаханса – "большая птица, высоко парящая" – аллегория понятий "мудрый и святой". Дальнейшее изложение ведется по книге Р.Роллана [5].

Гададхар Чаттерджи (монашеское имя – Рамакришна) родился в деревне Камарпукур, в Бенгалии, в семье ортодоксального брамина. Уже в шестилетнем возрасте он испытал экстаз, в котором ему предстояло провести большую часть своей жизни: "Я шел по узкой тропинке, между бороздами рисового поля. Жуя свой рис, я случайно поднял глаза к небу и увидел чудесную грозовую тучу, которая быстро росла. Скоро она охватила все небо. Вдруг над моей головой, окаймляя тучу, пролетела стая белоснежных журавлей. Контраст был столь прекрасен, что дух мой унесся в заоблачные дали. Я потерял сознание и упал; мой рис рассыпался. Кто-то поднял меня и на руках отнес домой. Избыток радости, волнение одолевали меня. Я впервые вознесся в экстазе". Таким образом, уже в раннем возрасте обнаружилась основная черта его характера – повышенная эмоциональность, необычайная художественная впечатлительность, влюбленность в божественную красоту. В школе Гададхар показал свою полную неспособность к математике. Он любил музыку и поэзию, занимался лепкой фигурок богов и руководил маленькой драматической группой своих сверстников, принимавшей участие в религиозных представлениях. Явно эмоциональный тип психики. В восьмилетнем возрасте, играя роль Шивы, "он вдруг почувствовал себя растворившимся в своем герое; его щечки залиты слезами счастья; он поглощен славой божества; он вознесся, как Ганимед, орлом, держащим молнию, все думают, что он умер…". С этого времени состояния экстаза стали появляться все чаще.

В возрасте 20 лет Рамакришна становится жрецом храма богини Кали, расположенном в Дакшинешваре, в шести километрах от Калькутты. "Он не подозревал, какой ужасной госпоже он собирался служить. Она, как тигрица, которая с тихим рычанием чарует взглядом свою жертву, готовилась, играя, насыщаться им в течение десяти лет".

Здесь уместно напомнить, что богиня Кали (санскр. черная, а также время), – сила и желание (Шакти) Бога, богиня–матерь, источник жизни и плодородия, разрушающая зло и, в то же время, она – темная сторона природы, подчеркивающая смертную сущность человека. Поэтому она еще трактуется и как богиня смерти. На этом основании в XII-XIX вв. в Индии была распространена тайная секта тугов, посвятивших себя служению Кали человеческими жертвоприношениями. Изображается в виде четырехрукой женщины с распущенными волосами и кожей темно-синего цвета, с высунутым ярко-красным языком и тремя глазами. Темно-синий цвет – цвет бесконечного космического времени, а также смерти. Кроваво-красный язык символизирует гуну раджас, гуну энергии Вселенной. Три глаза связаны с тремя силами: творения, сохранения и разрушения. В верхней левой руке она держит окровавленный меч, символизирующий разрушение сомнений и двойственности; в левой нижней – голову демона, что символизирует отсечение ego. Верхней правой рукой она делает защитный жест, прогоняющий страх, а нижней – благословляет к исполнению всех желаний. На шее у нее ожерелье из 50 человеческих черепов по числу букв в алфавите санскрита, что означает череду человеческих воплощений, а также ее способность освобождать ум от идентификации себя с телом. Она пляшет на теле своего супруга Шивы, чем показывает превосходство духовного над физическим, и что активное женское начало в создании стоит выше пассивного мужского. Излюбленное местопребывание Кали – место сожжения трупов.

Как можно было полюбить такую ужасную богиню? Тем не менее, именно всепоглощающая любовь к ней привела Рамакришну в высшей Реальности. Дело в том, что Кали еще и словно мать для своих детей, дающая защиту и заботу, а также величайшие знания тем, кто перед ней преклоняется. Не являясь ни добром, ни злом, богиня действует как источник справедливости: ищущим Бога она помогает в их поисках и оберегает от зла, а делающим зло она показывает тщетность их достижений и смертность их физических тел. Кроме того, поскольку Кали не только разрушает, но и создает, она считается источником вдохновения для поэтов, художников и музыкантов. "Она – видимый Бог, который ведет избранных к Богу невидимому, и, если это ей будет угодно, она может отнять у всякого живого существа последний признак его личности, его ego, и заполнить его сознанием абсолютного, безличного Бога…"Я" ограниченное благодаря ей потонет в "Я" безграничном – Атмане-Брахмане".

Как и большинство своих соотечественников, Рамакришна был далек от пути джняны. Для него реальностью было только то, что можно было видеть, слышать и осязать: божественную Мать, с темно-синим лицом. "Он принимал участие во всех интимных актах ее жизни. Он одевал и раздевал ее, предлагал ей цветы и пищу… В храме она обволакивала его запахом своего тела, обвивала его лианами своих рук и своих волос. Она совсем не была канонической фигурой с натянутой улыбкой, питающаяся монотонными молитвами. Она жила, дышала, вставала с постели, ела, ходила, снова ложилась в постель. Вся храмовая служба была построена согласно ритму ежедневного порядка ее жизни. Каждое утро на заре звенели стада маленьких колокольчиков, мелькали огоньки. В музыкальном зале свирель пела священный напев, сопровождаемая барабанами и кимвалами, – Мать просыпалась. В саду, благоухающем жасминами и розами, собирали гирлянды для ее украшения. В девять часов музыка возвещала о служении, на которое являлась Мать; в полдень она сопровождала Мать, ложившуюся отдохнуть в жаркие часы на свое серебряное ложе. Вечером в шесть часов музыка приветствовала ее, когда она снова появлялась. Еще раз играла музыка, звучали раковины, и без передышки заливались колокольчики на склоне дня, под взмахи факелов ночной службы. И наконец, в девять часов вечера музыка провожала ее ко сну. Мать засыпала".

Конечно, все появления богини, ее еда, сон и т.д. были всего лишь в воображении молодого брамина. Но сила его воображения была настолько велика, что для него фантазии не отличались от реальности.

Но только до поры до времени. Когда огонь любви к богине стал всепоглощающим, она стала избегать его. "Теперь, когда любовь к ней пронзила его, оса вернулась в свою каменную оболочку; ему не удавалось оживить ее". Т.е. воображение перестало действовать – перед ним была лишь каменная статуя. "Влюбленный в немую богиню сгорал на медленном огне. Достигнуть ее, обнять, уловить хоть малейший признак жизни, взгляд, вздох, улыбку – стало единственной целью его существования. Он нежился в самом заброшенном углу сада, похожем на джунгли, и предавался думам и слезам, сняв одежду и священный шнурок, с которым брамин не должен никогда расставаться. Но любовь к матери открыла ему, что желающий думать о Боге, должен прежде всего избавиться от всех предрассудков. Он был словно потерявшееся дитя. В слезах умолял он Мать явиться к нему. Каждый напрасно проведенный день доводил его до безумия. Он потерял всякую власть над собой. В отчаянии он валялся на земле, на глазах у посетителей; он был предметом жалости, иронии, возмущения. Какое значение это могло иметь? Одно только было важно: он был на грани высшего блаженства, но перед ним стояла стена, преграждающая ему путь. В своем возбуждении, которым ничего не управляло, он, не зная науки регулирования экстаза, науки, которая в религиозной Индии на протяжении тысячелетий была тщательно разработана и проверена со всей педантичностью, требуемой двумя факультетами – медицинским и богословским, – бросился наудачу вперед, ослепленный своим безумием. Он рисковал собой. Смерть всегда подстерегает неосторожного йога, который ходит над пропастью. Люди, видевшие его в эти дни смятения, рассказывают, что его лицо и грудь были красны от постоянного прилива крови, глаза полны слез, тело сотрясалось судорогой. Он был на грани полного изнеможения. Еще шаг – и неминуем провал в черную глубину, мозговой удар или же … прозрение. Он прозрел. Стена рухнула".

Но, прежде чем продолжить, покажем, что такое прозрение или духовное просветление, приходящее в состоянии отчаяния, на грани гибели – явление отнюдь не уникальное. В качестве подтверждение можно сослаться на опыт нашего православного подвижника, о.Силуана из Пантелеимонова монастыря на Афоне. В [17] говорится: "Проходили месяц за месяцем, а мучительность демонических нападений все возрастала. Душевные силы молодого послушника стали падать, и мужество его изнемогало; страх гибели и отчаяние – росли; ужас безнадежности все чаще овладевал всем его существом.

Кто переживал что-либо подобное, тот знает, что никакое человеческое мужество, никакая человеческая сила не может устоять в этой духовной борьбе. Надорвался и брат Силуан; он дошел до последнего отчаяния и, сидя у себя в келлии, в предвечернее время, подумал: "Бога умолить невозможно". С этой мыслью он почувствовал полную оставленность, и душа его погрузилась во мрак адского томления и тоски. В этом состоянии он пробыл около часа.

В тот же день, во время вечерни, в церкви святого пророка Илии, что на мельнице, направо от царских врат, где находилась местная икона Спасителя, он увидел живого Христа. "Господь непостижимо явился" молодому послушнику, и все его существо, и самое тело его исполнилось огнем благодати Святого Духа, тем огнем, который Господь низвел на землю своим пришествием (Лк.12,49). От видения Симеон (мирское имя о.Силуана, авт.) пришел в изнеможение, и Господь скрылся. Невозможно описывать то состояние, в котором находился он в тот час. Мы знаем из уст и писаний блаженного старца, что его осиял тогда великий Божественный свет, что он был изъят из этого мира и духом возведен на небо, где слышал неизрекаемые глаголы; что в тот момент он получил как бы новое рождение свыше (Ин. 1. 13;1). Кроткий взор всепрощающего, безмерно любящего, радостного Христа привлек к Себе всего человека и затем, скрывшись, сладостью любви Божией восхитил дух его в созерцание Божества уже вне образов мира" [17].