Краткое руководство по левитации
Шрифт:
Наконец, ткань шевельнулась, загремели фанфары, занавес распахнулся, и на манеж быстрым цирковым шагом, вышла сияющая помощница факира в откровенном – к восторгу Орлашина – переливающемся блестками белом трико. Дождавшись полного внимания публики, она громко объявила:
– Дамы и господа! Товарищи! Великий маг из Дамаска! Хранитель печати Арканума Семерых! Ануар Аль Нахи!
Затем вскинула вверх левую руку, и оттуда, из-под самого купола полыхнул языком черного пламени огромный лоскут шелковой ткани, скользнул вниз, и, коснувшись арены, рассыпался тысячью гаснущих искр. В центре манежа теперь стоял одетый во все черное Анвар Иванович. Сельчане ахнули и забили
– Друзья! В благодарность за ваше гостеприимство, – он взглянул на Орлашина, – и в ознаменование Великой Октябрьской Социалистической Революции мы проведем сегодня сеанс одновременного погружения каждого сидящего в этом зале в его персональную, индивидуальную, так сказать, трансцендентную реальность, в свое неосознанное экзистенциальное предпочтение, товарищи!
Публика замерла.
– Вчера один удивительный человек, одна девушка спросила меня что такое счастье. Счастье, друзья мои, это когда наша внутренняя реальность совпадает с реальностью внешней. Полное совпадение с миром и важными для нас людьми. Счастье случается, когда надежда, любовь и обстоятельства соединяются вот в этой точке, – Анвар коснулся ладонью груди, – И поэтому нам всем важно знать, действительно ли места, куда мы стремимся или отношения, которых хотим, сделают нас счастливыми. Сегодня я покажу вам ваше возможное будущее в состоянии, так сказать, обретения цели. Вы окажетесь в тех местах, и в тех обстоятельствах, в которых хотите или хотели бы оказаться и поймете стоит ли ваша цель вашей жизни. Я лично искренне желаю вам совпадения. Ничего не бойтесь. Единственное что от вас требуется – это полное доверие. Я буду все время рядом. С каждым из вас.
Анвар замолчал. Медленно погас свет. Минуту, другую ничего не происходило. Когда по рядам пополз шепоток, и кто-то в первом ряду чиркнул спичкой, вспыхнул яркий солнечный свет…
…Зинаида Антоновна прикрыла глаза ладонью:
– Вот ты, ешкин-кошкин!
Это, машинально брошенное “ругательство” удивило потому, что фраза была одновременно и чужой, и привычной для любой неприятности, которой на этот раз оказался свет фар, полоснувший по дешевым занавескам окна, в которое она выглянула посмотреть не идет ли там ее Алеша… Алеша?.. Новые воспоминания вспыхивали легкими послевкусиями забытых и, должно быть, пережитых эмоций. На секунду Зинаида Антоновна запаниковала. Но та, иная жизнь, казавшаяся только что настоящей, с Орлашиным, Варей и шапито неожиданно схлопнулась и растаяла, как будто бы ее никогда и не было.
Точкой отсчета новых воспоминаний было двадцатое июня. Лето, педучилище, курсантик в парке: “Разрешите познакомиться…” Через месяц – двадцатого июня – Алешка залез к ней в окно. На второй этаж с букетом роз. Делать предложение. Целую неделю вся общага только об этом и говорила. И они уже десять лет как женаты, и – гарнизоны, переезды, ожидание перевода куда-нибудь поюжнее, хотя бы, в Хабаровск, в штаб округа. Алешка, застрявший в старших лейтенантах, и она – вечная методистка гарнизонных библиотек. И уже два года, как они живут в этом двухэтажном казенном доме на окраине офицерского поселка за четыреста километров от Аляски, по эту сторону Берингова моря. Сегодня утром в дивизион приехал проверяющий. Нагловатый седой полковник. Заходил в библиотеку, и она – Зина – кажется, ему понравилась.
– Может быть мы за вами в Хабаровск с мужем?
– Может быть.
И как раз вовремя забежал Алешка:
– Здравия желаю, товарищ полковник. Старший лейтенант Мельников…
Потом
полдня помогала Елене Ивановне с каталогизацией. Домой вернулась уставшая и немного встревоженная.Хлопнула дверь, Зина вздрогнула.
– Зинка, ты дома?
– Здесь я, на кухне.
– Что мужа не встречаешь?
– Есть будешь?
– Что за вопросы? Конечно буду! Что там у тебя?
– Гуляш. Как ты любишь.
– А компот?
– И компот. Куда же без него?
– Компот – это обязательно. Без компота хавчик – рвота, как говорит наш Максим Петрович.
– Руки помой, Есенин… Ну, как прошло?
– Что? Говори громче. Вода шумит.
– Как прошло, спрашиваю.
– Прошло? Да никуда не прошло! Не прошло и не проехало!
– Ты с ним говорил?
– Говорил!
– О переводе говорил? Ну и?
– Не нукай, не запрягла. Скользкий, падла.
– Иначе б в штабе не сидел. Возьми чистое полотенце. Там зеленое было.
– Устал как собака. Чайничек поставь. Чаю хочу. Крепкого.
– Хорошо. И что будешь делать?
– Не знаю.
– А кто знает? Ты же мне обещал, Алеша. Напиши какой-нибудь рапорт, поговори с ним еще раз. Нельзя просто так сидеть и ждать в этом холодильнике. Денег на неделю. Мы ведь живые люди.
– Все тут живые люди. Не мы одни. У Мишки займу.
– А когда у Мишки закончатся?
– А тогда зарплата.
– Так он и разбежался.
– Слушай, Земцов мне друг. Знаешь, что это такое? Братство старлеев.
– Ну да, конечно! Если б я знала, что так все будет… Почему ты меня не предупредил, когда мы с тобой познакомились?
– Если бы у бабушки были яйца, она была бы дедушкой. О чем я тебя должен был предупредить?
– О том, что все так будет.
– Что за бред ты несешь? Кто знал, что все будет именно так?
– Ты знал!
– Я?! Ну, ешкин-кошкин, мать, ты даешь!
– Ты меня обманул, Алеша!
– Что ты опять начинаешь? Успокойся!.. Есть одна идея.
– Какая?
– Сядь. Не стой над душой!
– Ну?
– Помнишь Митрофанова?
– Это который под проверяющего жену подложил? И что?.. Погоди! Ты чего это удумал, Мельников?
– Да не бледней ты! Ты что, Зин? Я бы никогда. Ты же моя жена родная.
– Кому и кобыла – жена родная. Ленка ему тоже женой была.
– Почему “была”? Живут себе в Москве. Квартиру получили. Достань-ка водочки. Садись, поговорим. Ты-то, мать, сама чего хочешь?
– Ребеночка я хочу, Алешенька. И из этой дыры уехать. Вот чего я сама хочу. Будто ты не знаешь!
– В штаб переведут, будет тебе ребеночек.
– Да когда ж это будет?
– Может и скоро… Я тебе ни разу не припомню, обещаю. Завтра на весь день уеду в Анадырь. До вечера. Его в нашем доме расквартировали. В четвертой квартире на первом этаже.
– Ну понятно.
– Что тебе понятно?
– Родная, говоришь?
– Ну что ты так уперлась? Я вон, всю жизнь на семью горбачусь… Для дела, Зин.
– Для какого дела? Я тебе что, шалава подзаборная?! Ты в своем уме, Мельников?
– Да ну что такое, ей-Богу?!
– Что такое? Ты себя слышишь? Ты что мне предлагаешь?.. Надо было в Барановичах остаться, а я как дура за тобой поехала. Перед родителями тебя защищала. Был же там тихий хороший мальчик.
– Ну и что поехала, если был мальчик?! Что ты опять завелась?! Думаешь, я ничего про вас с Лавровым не знаю?
– Да не было ничего, я тебе сто раз говорила!
– А что ты глаза опустила? Зачем он к тебе бегает каждую неделю? Ладно бы кто из офицеров – нет, сука! – нашла себе солдатика, писаришку вонючего.