Край забытых богов

Да, что-то такое мне уже говорили. Что кровь глушит их магию. Но… я так поняла, что они выбрали кровь, вернее — просто не смогли от нее отказаться, потому что без нее им не выжить. А магию всегда можно заменить технологиями.

— Перестать пить кровь? Разве это возможно?

— Увы, невозможно. Ты ведь не сможешь совсем не есть? Так и я не смогу. Но какое-то время продержаться в силах.

— Какое-то — это сколько?

— По-разному, смотря для чего. Ради храма пришлось голодать две недели, есть вещи попроще — там достаточно нескольких дней.

— Так ты поэтому — час сейчас пьешь? Ты голодный?.. — как-то даже отодвинуться захотелось. — А я тебе точно не в качестве пищи понадобилась?

Смеется.

— Я сейчас не то, что не хочу, Ларис, я даже и не могу. Мне сутки надо, чтобы в себя прийти. И для начала чего-нибудь значительно попроще, чем полноценная человечка.

Неполноценная. Из тех, что изуродованы с рождения, чтоб больше соответствовать вампирским нуждам. Молчу, разумеется. Анхена вспоминаю. Сколько он дней не ел тогда, три? И во что это вылилось?

— И что, любой может научиться вот так долго обходиться без крови?

— Не любой. Да и вредно это. Для здоровья. Кровь людей защищает нас от солнца, и если не пить ее регулярно, риск заболевания возрастает.

— А как же ты?

— Я коэр. Меня с раннего детства учили, готовили. Я всю жизнь тренируюсь обходиться без крови, у меня есть для этого силы, возможности. Есть цель, наконец. И поэтому то, что могу я, невозможно для любого другого.

Вспомнилась Сэнта. Как она долго-долго давилась чаем, а потом побежала запивать его свежей кровью… Вспомнилась… рубашка вдруг его вспомнилась. Белая, с кружавчиками. Которые оказались дорогущими вставками, преображающими как-то там солнечные лучи. Защита. Он вынужден отказываться от крови, и потому использует какие-то иные способы защиты. Даже те, в которые никто не верит, даже он сам, иначе бы он так легко мне ту рубашку не отдал. И он не сидит на солнце без одежды. Одевается сразу, едва из воды выходит. И сегодня — предпочел полететь мокрым, лишь бы не голым, и ведь точно не оттого, что наготы своей стесняется… А ведь скажи я ему об этом — посмеется и от всего откажется.

— Так вот ты почему сегодня такой.

— Какой? — он встает, выливает остатки чая из котелка на огонь, и огонь шипит, выпускает в ответ столб едкого дыма, но потухать и не думает.

— Серый и колючий.

— Как еж? — он зачерпывает полный котелок воды и заливает костер до основания, не оставляя огню ни малейшего шанса.

— Не, как усталый голодный коэр, которого отвлекли от важных дел по спасению мира. А еще тусклый. Нет, правда. Я все смотрю — что-то в тебе не так. Внешне вроде ты, а по ощущениям… нет этой сияющей мягкости, что обычно тебе присуща. Ну, словно глаза не так светятся, и улыбка совсем не такая. И даже воздух вокруг тебя иначе вибрирует.

— Да, аура меняется, — легко соглашается он. — А со спасением мира я на сегодня уже закончил, — он протягивает руку, ласково касается моей шеи. И свет меркнет.

* * *

Прихожу в себя постепенно, от знакомого, едва уловимого запаха. Так пахнет свежестиранное белье. И нос мой упирается в подушку с кристально-белой, идеально отглаженной наволочкой. А лежу я на кровати. Не на той надувной, походной, что хоть и мягкая, но вечно дает ощущение неустойчивости, зыбкости. На обычной кровати. С чуть пружинящим под весом моего тела матрасом и белой простыней. Накрывает меня тоже простынка. И медвежья шкура поверх. Так, а из одежды на мне… ну да, все та же простынка. Которая со шкурой.

Осторожно оглядываюсь. Комната небольшая, единственное окно задернуто шторами, и потому внутри полумрак. А снаружи, кажется, день. В углу темным пятном притаился шкаф, возле окна — кресло и маленький столик. А все стены увешаны книжными полками. Единственное — над головой у меня ничего не висит, что не может не радовать. А вообще, ощущение, будто проснулась в библиотеке. После палатки на горном озере и кратера вулкана со всеми его шаманами это было… сильно. Кусок жизни явно отсутствовал.

А вот халат на спинке кровати висел. Мягкий, похожий на ощупь на кошачью шкурку. Но явно из искусственной ткани. Он достает мне до щиколоток, а длинные рукава почти полностью скрывают кисти. Обуви не предлагалось.

Пока дохожу до окна, успеваю почувствовать и усталость, и головокружение. Приходится даже присесть ненадолго, прежде, чем совершить подвиг и отдернуть шторы. И даже выпить стакан сока, предупредительно оставленный на столике. Да, как-то все повторяется. Ванна — одеяло — одежда — сок. Встаю и решительно сдвигаю шторы, практически готовая увидеть за окном заоблачные башни Илианэсэ. А за окном — трава, трава, трава. Высохшая, пожухлая, она стекала с пригорка и взбегала на следующий, она устилала огромную долину, господствуя в ней, фактически, безраздельно. Лишь где-то вдали небольшая группа деревьев возвышалась над невидимым отсюда водоемом. И далеко-далеко, на горизонте — горы. Кажущиеся отсюда совсем невысокими, а еще — невероятно синими. Совсем, как в той песне, про судьбу, что ждет где-то там, за вершинами Синих гор.

А моя судьба в горах, видимо, не обрывается. Что ж, пойду искать, кто ж это так решил. Выхожу за дверь и оказываюсь… ну, видимо, в гостиной. В пользу этого предположения говорил диван, и несколько кресел, и невысокий стеклянный столик между ними. А вот книжные полки, полностью скрывающие стены, намекали, что я по-прежнему в библиотеке.

— Туалет направо в конце коридора, — библиотекарь нашелся в одном из кресел. Его темно-бордовый халат практически сливался с обивкой, и лишь волосы тусклым серебром чуть оживляли общую картину. А глаза даже не открыл. И цвет лица — землистый, не самый здоровый. Особенно для вампира.

— Я не очень спешу, — прошла, села в кресло напротив. Многое собиралась ему сказать, и спросить о многом, но, глядя на него, спросила единственное, — я могу тебе чем-то помочь?

— Помоги.

— Как?

— Не ругайся сейчас, ладно? Я не мог тебя там оставить. И спорить с тобой сил не было. И сейчас у меня их тоже нет. Так что давай все завтра, договорились?

— Да, хорошо. Мне уйти?

— Как хочешь, ты мне не мешаешь.

Остаюсь. Забираюсь с ногами в кресло, сворачиваюсь поудобнее, и сижу, разглядывая вампира, а затем и комнату за его спиной. Я, оказывается, очень устала быть одной. Совсем одной, когда ни то, что поговорить, даже взгляду не за кого зацепиться. И сейчас было хорошо уже оттого, что я не одна. Хотя бы просто — в пространстве этой комнаты. Незаметно для себя задремала, когда проснулась — вампира в комнате уже не было, а вот стакан сока на столике стоял.

Выпила. Дошла до окна, выглянула наружу. Разглядела несколько строений неподалеку. Без окон — видимо, гараж. Чуть в стороне — небольшой деревянный домик. Предположила, что там живут слуги. А дальше был высокий забор, поросший какими-то лианами. Пришла мысль о загоне для рабов. Потому что кровью он, конечно, не питается, но только по особенным случаям. И ходит потом колючий и злой. А чтобы светиться обаянием и очарованием, ему необходимы вкусные свежие рабы.

И девочка в доме. Вот зачем я ему, еще бы понять. Надеюсь, расскажет. Завтра.

Других строений поблизости не наблюдалось, ничего более не наблюдалось, кроме поросшей травой равнины, но ближе к горизонту темнели многочисленные крыши какого-то городка. Еще и отшельник, кто бы мог подумать. А мне он всегда казался любителем шумных вечеринок и чувственных удовольствий.

А впрочем, может у него есть еще и второй дом, в городе (вернее, третий, есть же у него дом в Илианэсэ). А здесь он прячется, только когда он вот такой… Коэр. А в городе блистает легкомыслием и очарованием.