Кречетов, ты – крестьянин, а не наследник! Том 2

— Мой костюм спадает, — пояснила она. — И мне нужно подготовить костюм на случай, если я буду танцевать.

— Что это за хрень? — вырвалось у меня, пока я был занят осмотром кошелька и сверкающих камешков.

— Хм, это танец, Ярослав, — ответила Алтынсу, и мое неведение поразило ее.

Правильно.

Я заметил, что все, кроме домового, с интересом слушают. Матвей выглядел недовольным и с несчастным видом смотрел на реку.

— Танцы старый имперский обычай, государь, — сказал он.

— Почему так? — спросил я, бросив бриллиант в мешочек и крепко завязав шнурки, чтобы защитить остальное. Потом положил кошелек в один из внутренних карманов своей куртки.

— Это веселый танец в честь Велеса и богини Лады, — презрительно взглянув на свирепую Алтынсу, объяснил Матвей. — Как вы уже поняли, степняки с энтузиазмом переносят старые ритуалы и привычки.

Паромщик Данила согласился на бриллиант и рубин, который вдруг оказался в маленьком мешочке. Я прямо в лицо назвал его достойным порицания вором. Данила держал плоты месте, пока мы грузились. Вторым плотом управлял его старший сын, который выглядел таким же мошенником, как и его старик.

— Мы должны использовать оба плота, — жаловался я, расхаживая взад-вперед, пока остальные грузили своих животных. Они привязывали их к перилам грубого плота. — За ту же цену.

— Два плота, — повторил Данила свою любимую цитату за последние двадцать минут. — Удвоенная цена.

Добрыня пожал плечами, и только Матвей казался раздраженным этим своего рода капитаном-разбойником.

Они собирались потянуть за длинную веревку, привязанную на другом берегу, чтобы совершить переправу. На самом деле всё это показалось мне хитроумной схемой ограбления кошельков честных людей.

— Все — отъявленные мошенники, — буркнул я, размышляя вслух, и девушки засмеялись, как будто нашли это забавным.

Олаф утвердительно кивнул, Добрыня лишь хмыкнул. Алтынсу, обычно сдержанная, даже улыбнулась немного.

— Для переправы достаточно одного плота, — невозмутимо проговорил Данила.

Я нахмурился, собираясь ответить. Но заметил приближающихся всадников. Где-то в пяти километрах от нас. Я почти не услышал стука копыт из-за шума реки.

— Это большая группа, — прокомментировал Данила, жадно разглядывая их. — Запрыгивайте на борт, мой сын позаботится о них. И вы тоже, места еще много. Я же говорил, нам не понадобится второй плот.

Я хмыкнул. Мои сапоги наполовину утонули в грязной воде, когда я подошел к краю плота. Он уже был переполнен животными и людьми, стремящимися взобраться на борт. Олаф протянул мне руку помощи, его лицо напряглось от усилий, когда он потянул меня.

Я ругался, словно пьяный матрос, пока взобрался на неустойчивый плот, издалека напоминавший мой корабль. Хотя на самом деле больше походило на некое извращение.

— Вода затопляет плот! — крикнул я капитану, пока он медленно поднимал якорь.

— Слишком большая нагрузка на плот, — небрежно объяснил Данила, его лицо покраснело от усилий. — Пока что ничего критичного!

— Паромщик, у меня нет в этом уверенности! — возразил я, смотря на свои сапоги сквозь мерцающую воду.

За моим левым плечом всё ближе нарастала грозная армия всадников. Около двадцати фигур медленно приближались к причалу и небольшим хижинам перед ним. Теперь я мог слышать звуки, издаваемые их конями. Их фырканье и ржание звучали отрывисто, как будто животные были изнеможены.

Почему направились именно сюда?

Я остановился и повернулся, чтобы рассмотреть их повнимательнее. Мои инстинкты кричали о предупреждении, которое нельзя было проигнорировать. Или, возможно, я уже был на грани опасности.

— Видите их доспехи? — спросил Добрыня, облизывая губы с нервным нетерпением.

— Пока нет. Помоги с якорем, — приказал я ему.

Ведущие всадники замедлили темп, когда заметили, что за ними наблюдают. Потом, словно получив команду, половина из них резко рванула к нам. Остальные выстроились строем, готовясь к выстрелам из луков. Я узнал их, и кислота взбурлила в моем желудке снова.

— Паромщик, вытаскивай нас отсюда! — с тревогой приказал я Даниле. Ему только что удалось поднять каменный якорь из воды при помощи Добрыни.

Паромщик взглянул в мою сторону, на его лице отразилась тревога. Это была не полномасштабная атака, но близкая к этому. Лошади, которые приближались к нам, казались ранеными.

— Поторопись, дурак! — взорвался я и оглядел плавучий плот в поисках укрытия.

Конечно, понимая, что там ничего нет.

— Во что это превратилось, — пытался сказать паромщик, но внезапно в небе засвистели стрелы. Их первоначальный полет затерялся в шуме бурлящей реки. Двое местных моментально упали, но остальные промахнулись. Лишь пара стрел упала в воду в метре от плота.

— Шевелись, черт возьми! — взревел я и начал дергать за веревки, пытаясь заставить плот двигаться. Добрыня следом за мной. Это кажется выбило паромщика из ступора и он сам начал тянуть за веревку.

Когда наш плот начал отдаляться от берега, первые всадники начали атаковать местных жителей, словно призраки.

Я не видел других подробностей о том, что происходило на берегу реки. Но одна стрела попала в сына паромщика, ошеломленно стоявшего на своем плоту, и пронзила его правое бедро. Он застонал, схватившись за рану, и, спотыкаясь, двинулся вперед. В этот момент три стрелы достигли нашего плота и вонзились в бревна.

Ублюдки нашли выход.

— Сын! — закричал паромщик, увидев, как парень упал на палубу своего плота. Теперь он остался позади нас у причала, с еще двумя стрелами в спине. — Нет! Боги! Нет!

Встревоженный мужик отпустил веревку, и перепрыгнул через перила в реку. Он пытался вернуться, чтобы помочь своему ребенку.

Ужасная идея. Слишком сильное течение тянуло его все дальше от берега. Пока он не сдался и не пошел ко дну. Мы молча наблюдали, как он тонет, и все это в течение пары минут. Даже меньше.

— Боги. Мы все умрем, — прошептал кто-то позади.

— Добрыня тяни веревку! Олаф, иди сюда! — рявкнул я, взяв на себя ответственность и выводя всех из уныния. И как раз вовремя. Начался еще один залп от приближающейся группы конных лучников.