Кредо негодяев

Больше рассказывала она, а он лишь слушал, изредка улыбаясь. Так и не успев жениться, он искренне радовался за устроенную жизнь Ларисы Коробовой. Так они тогда и расстались. А через год она снова позвонила ему и на этот раз пришла в кафе не одна, а привела с собой старшего сына. Во время их прошлой встречи она успела рассказать Андрею, что была счастливой матерью двух сыновей.

Мальчик был довольно серьезен и строг для своих десяти лет. Он воспитывался и учился за рубежом, поэтому по-русски говорил с каким-то неуловимым акцентом, словно только что начал изучать этот язык. Зато он в совершенстве владел испанским и итальянским языками.

Лариса честно предупредила Андрея, что будет не одна, и он уже решил, что она захотела познакомить его со своим мужем. Каково же было его удивление, когда вместо мужа он увидел этого серьезного мальчика в очках, так строго и внимательно смотревшего на него. В Европе ребята довольно быстро соображали, что такое «друг семьи».

Увидев ребенка, Андрей почувствовал даже некоторое раздражение. Он несколько иначе представлял себе эту третью встречу. Но ничем не выдавая своих чувств, он весело спросил мальчика:

— Давай знакомиться. Меня зовут дядя Андрей, а тебя как?

— Андрэ, — ответил мальчик, именно так, без последней буквы, но Андрей все понял и взглянул на Ларису. Она спокойно кивнула головой.

— Мне всегда нравилось это имя, — немного волнуясь, произнесла Лариса.

Потом они сидели в кафе и говорили о каких-то ненужных вещах, вспоминая забытых университетских товарищей и друзей, студенческие годы. Мальчик ел мороженое и вежливо слушал. Они вспомнили дядю Ларисы. Он, оказывается, вышел на пенсию и теперь возглавлял совет ветеранов Киевского района.

— В мае у него был день рождения, — сказала Лариса, — отмечали его семидесятилетие. Было много его бывших учеников. Он плохо видит и теперь совсем отказался от преподавания, говорит, годы уже не те.

— У него, по-моему, было ранение в голову, — вспомнил Андрей.

— Да, старые раны сказываются. Знаешь, он теперь совсем изменился. Говорит, жалеет, что тогда срезал тебя, поддался на уговоры моей мамы. Ты, говорит, был настоящим коммунистом, даже в те годы, когда еще не все можно было говорить.

Было лето восемьдесят шестого, и горбачевская перестройка, только вступившая в свои права, казалось, навсегда расстается с привычками старых лет, страхами и запретами. Увы, через несколько лет выяснилось, что вместе со страхами исчезнет и страна, в которой они росли и любили. Уже тогда он вживался в свою «легенду», и встреча в кафе была формальным нарушением строгих правил конспирации. Но ей он этого не сказал.

— В этом году, — продолжала Лариса, — дядя даже сумел приехать к нам в составе группы ветеранов по приглашению местного комитета Сопротивления. А заодно и побывал на десятилетии нашей свадьбы. Как раз в феврале.

— Дядя Николя, — обрадовался мальчик, — он настоящий герой. Он сказал мне, что я тоже герой, раз родился девятого мая, в День Победы.

Не нужно быть сотрудником уголовного розыска, чтобы сопоставить обе даты. Свадьба Ларисы состоялась в феврале семьдесят шестого, а ребенок родился через три месяца, в мае этого года. Значит, зачат он был… Андрей ошеломленно смотрел на Ларису и своего сына. Значит, это его собственный сын. Как он сразу не понял, это же его подбородок, его упрямый взгляд темных глаз.

— Сними очки, — попросил он мальчика.

В его голосе прозвучало нечто такое, что ребенок невольно подчинился. Лариса, уже понявшая, что происходит, молча глядела на него. И только мальчик не понимал, зачем его заставили снять очки.

— Почему ты мне ничего не сказала? — спросил он.

— Каким образом? — Она смогла довольно быстро овладеть собой, сказывался долгий «посольский» опыт. — От тебя не было никаких вестей почти полгода. Наконец, когда я решилась выйти замуж, у меня была уже шестимесячная беременность. Мы договорились, что рожать я буду в Испании, и никто ни о чем не узнает. Папа тогда помог отцу моего мужа, у него была какая-то неприятная история в Моссовете с купленной дачей. В общем, муж у меня парень неплохой. Он ни разу за все время не вспомнил о моей беременности. Второго я родила уже от него. А вот я помнила всегда. Но никому не говорила. Об этом знала только моя мама. Даже отец был убежден, что мой ребенок от моего будущего мужа. Ты даже не знаешь, что мне тогда пришлось выдержать после твоего ареста.

— Догадываюсь, — мрачно буркнул Андрей.

— Вот тогда я и решила, что ты уехал навсегда. А я так ждала твоих писем. Только спустя несколько лет мама сама мне рассказала об этих письмах. Но я их никогда не видела, мама сжигала их, не читая. Вот так я оказалась в Испании с ребенком и мужем, а ты ничего не подозревал.

— Выходит, это я еще и виноват, — пробормотал Андрей.

— Никто не виноват, просто так получилось, — она посмотрела на часы, — кажется, нам пора.

На прощание он даже не посмел поцеловать собственного сына. Только пожал ему руку и погладил по голове. Затем они не виделись целых пять лет. Сейчас, вспоминая эти годы, он понимает, что только мысль о своем сыне помогала ему выстоять и выжить в неимоверно тяжелых ситуациях, в которые он попадал. Уже к началу восемьдесят четвертого, в рамках андроповской кампании против коррупции в милиции и борьбы с преступностью, была разработана сверхсекретная программа «Дельфин», о которой знали лишь несколько высших чиновников МВД СССР. По этому плану в ряды преступных авторитетов страны внедрялось несколько сотрудников милиции, глубоко законспирированных, со своими легендами, почти идеально совпадающими с фактами их собственной биографии.

Среди кандидатов на эту роль был выбран Андрей Кирьяков, бывший детдомовец, не имевший родных и близких, жены и детей, дважды в детстве действительно попадавший в милицию за хулиганство и драки, он всегда верховодил в подобных делах, отсидевший в тюрьме восемь дней сразу после окончания вуза за попытку изнасилования. И затем работавший в таком захолустье, что этот город нельзя было найти даже на картах Урала.

Он был переведен в Москву и занялся усиленной отработкой собственной легенды, когда и произошла первая встреча с Ларисой. К третьей встрече легенда, на разработку которой ушло почти два года, в основном была готова. Чтобы заявить о себе, ему пришлось вспомнить всех своих детдомовцев. В результате тщательной проверки было установлено, что один из крупных рецидивистов был когда-то воспитанником их детского дома. Правда, это случилось на шесть лет позже, но легенды о неистовом Андрее Кирьякове должны были сохраниться хотя бы в памяти этого еще молодого подонка.

Затем стали искать людей, сидевших с Кирьяковым эти несчастные восемь дней летом семьдесят пятого, когда мама Ларисы обвинила его в изнасиловании собственной дочери. Здесь повезло меньше — вместе с ним сидели тогда слишком мелкие сошки. Все-таки в результате трудоемкой работы удалось найти одного более приметного насильника и отправить его в колонию на свидание с уже переведенным туда рецидивистом. Теперь туда должны были отправить и самого Андрея Кирьякова, который должен был перед этим совершить достаточно громкое преступление.

Здесь спорили долго и наконец решили, что лучше вооруженного ограбления с применением оружия ничего не придумаешь. В Волгограде была проведена инсценировка ограбления сберкассы. Кассу брали с шумом, со стрельбой. По разработанной версии, сообщник Кирьякова должен был убить работника милиции и быть застрелен подоспевшим нарядом. Самому Кирьякову удалось скрыться. Но слухи о дерзком ограблении, об убитом сотруднике милиции и взятых миллионах уже ползли по городу. Уже тогда он не имел права идти на третье свидание с Ларисой. Но и не идти он тоже никак не мог. Может, поэтому, прощаясь с собственным сыном, он лишь погладил его по голове. Ему предстоял долгий путь в колонию для особо опасных рецидивистов, и каждый день пребывания в таком месте мог стать его последним днем. Ему дали возможность еще немного отдохнуть и лишь затем «взяли». Причем здесь работали уже в полную силу, без дураков.