Кремль

– Мы тоже выполняли социальный заказ государства и работали на внешних рынках. Раз уж зашел такой откровенный разговор, я бы не стал все валить на государство. Бизнес сам хотел развиваться. Но нужно было делать это с умом, – подхватил тему и тут же повернул ее в свою сторону Гранин.

– Хотел бы сказать одну важную вещь. Поделиться. Составлен список из трехсот системообразующих, жизненно важных для экономики предприятий, – напомнил президент.

Гранин насторожился. Предприятия, связанные с «Омега Групп», как и холдинг Лабинского, были в первых строчках списка.

– Так вот. Кризис оказался глубже и тяжелее, чем мы ожидали. Всем предприятиям из этого перечня государство помочь не сможет.

«Сейчас скажет, что получим деньги, если проявим солидарность и не будем трогать Лабинского», – подумал Гранин. Но он ошибся.

– Мы не станем выделять средства из государственного бюджета для металлургических предприятий Лабинского. Решение практически принято. Автомобилистам поможем, а металлургам уже не получится. Поэтому крайне важно, чтобы вступило в действие соглашение о реструктуризации его долгов. Обидно будет, если проведенная с участием государства работа даст сбой из-за судебных исков вашего банка.

Гранин молчал. А что он мог возразить? Его не заставляли, не угрожали лишить обещанных денег – по крайней мере пока. А только просили и при этом делились информацией, которую, возможно, еще и сам Лабинский не знает. Хотя вряд ли. Кто-либо из кремлевских чиновников уже донес. К гадалке не ходи!

– Я вас понял. – Гранин кивнул. – Мы притормозим иски к металлургической компании Лабинского.

– Автостроителей тоже не трогайте. А то получится: государство поддерживает, а вы их топите.

– Согласен. Но я рассчитываю, что потери будут компенсированы.

– Я рад, что вы проявили социальную ответственность, – удовлетворено заметил президент. Но ничего не обещал. Словно не услышал намека.

– Я тоже рад, – сказал Гранин.

И это была правда. Основная задолженность приходилась не на металлургические и автомобильные заводы Лабинского, а на строительный бизнес.

И уж тут Гранин твердо вознамерился вернуть свои деньги.

Глава 23 Третий лишний

– Израэль, – сказал Сильвер, – твоя башка очень недорого стоит, потому что в ней никогда не бывало мозгов. Но слушать ты можешь, уши у тебя длинные.

О новых судебных исках Лабинский узнал по дороге в офис из сообщений по радио. На какой-то момент водитель переключил его любимый музыкальный канал, и Лабинский чуть не выпрыгнул из автомобиля от возмущения.

«В чем дело? Гранин обещал, что подождет. Обманул?»

Не поздоровавшись с секретарями в приемной, Лабинский ворвался в кабинет, бросив на ходу:

– Юристов ко мне, членам правления собраться через тридцать минут.

Запыхавшийся директор юридического департамента Супрунов, взъерошенный и злой, появился через несколько мгновений, словно ждал «хозяина» в шкафу, куда секретари вешали плащи и прочую «мягкую рухлядь».

– Какие новости? – Лабинский, не садясь в рабочее кресло и не повернувшись к Супрунову, быстро просматривал лежащие на столе свежие документы.

– Через суд Гранин добился взыскания с нашей строительной компании основной суммы долга. Кроме того, металлургическим заводом получена телеграмма с требованием в пятидневный срок вернуть кредит, включая неустойку за просроченные выплаты.

– Он нарушает свои обязательства. Нужно срочно информировать президента.

– Письмо мы подготовим, но есть одна тонкость, – переминаясь с ноги на ногу, глухо, как из колодца, отозвался Супрунов.

– Говори прямо.

– Газеты подают дело таким образом, что Гранин обещал президенту не трогать автопромышленные и металлургические предприятия. А строительный сектор не обсуждали, чем он и воспользовался. Я, конечно, точно не знаю, какие были договоренности на высшем уровне. Не присутствовал. Но так говорят.

Лабинский с возмущением посмотрел на юриста:

– Неправильно говорят. Он же возобновил атаку на металлургический комбинат. Покажи документы.

– Если придерживаться фактов, то он направил требование на предприятия. Это угроза. Но исков в суды не подавал.

– Подать может?

– Кто его знает, чего он может? Я бы не расслаблялся, – вздохнул Супрунов.

Нужно было немедленно информировать Кремль о «неспортивном поведении» Гранина. Но ситуация выглядела запутанной и требовала пояснений. А это сразу ставило Лабинского в невыгодное положение.

Он провел рукой по подбородку и поморщился от колкой щетины.

На столе надрывался мобильник. Отвечать не хотелось. Звонили не те, не вовремя и не по делу. А тот, кто мог бы помочь, звонить не будет.

Вот и думай!

* * *

– С большим интересом прочитал сегодняшнюю прессу. – Голос Проскурова звучал по телефону удивленно и несколько ворчливо.

«Прочитал без всякого удовольствия, так нужно понимать», – подумал Лабинский и легко представил себе брезгливо сжатые губы Проскурова.

– Что понравилось?

– Могу зачитать. Не все, конечно. Но вот уважаемое издание пишет, что минимум странно выглядит миротворческая инициатива президента по урегулированию долгового спора между Граниным и неким господином Лабинским, который задолжал упомянутому банкиру кругленькую сумму. Этот шаг уже окрестили первой ошибкой президента. Раньше он в корпоративные разногласия не вмешивался. В чем сила, брат?

– В правде.

– Не уверен. Некоторые правдивые газеты вопрошают: а нужно ли вообще спасать бизнес господина Лабинского? Ничего, что я о тебе в третьем лице? В общем, неприятная волна поднялась. Может, не стоило просить президента о публичной поддержке? Как-то поделикатнее надо было эту проблему решить? Без особого шума.

– Гранин понимает только жесткий разговор, – возразил обеспокоенный Лабинский. Он уже и сам был не рад, что так получилось.

– Жаль, что ты со мной не посоветовался. Я из чего исхожу? В государстве сейчас нет единого центра принятия решений. Поэтому резко возрастает цена ошибки. Мне кажется, эта ситуация будет нам дорого стоить.

«Дорого будет стоить мне, а ты, как всегда, вывернешься. – Лабинский почувствовал раздражение от менторского тона Проскурова. – Поучать легко. Лучше подскажи, что делать. К тому же о встрече с президентом он знал заранее. Я, кажется, говорил».