Кремлевские звезды

— Юра, — говорит генерал, — спасибо, тебе, дружище! Из-за меня дурака специально прилетел ведь. Деньги я обязательно отдам. Я уже с женой поговорил, машину продадим и сразу отдам. У меня ведь теперь служебная снова будет, так что своя и не нужна. А потом когда-нибудь, может ещё купим.

— Не торопись, — отвечает Платоныч. — Мне пока без надобности. Это накопления, которые я не планировал в ближайшее время использовать. Так что отдашь, когда сможешь.

— Нет, ну так нельзя!

— Да можно, Даня, можно.

— Егор, ну а ты вообще меня поразил. Ребята, вы не видели, что он творил в машине. Я думал его сейчас… а он бац этому, что справа. А там такой здоровяк, я вам скажу. А потом водителю как даст в темя, тот сразу в аут ушёл. Ну, думаю, амба, мужики, конец пришёл. А потом тот, третий, с кинжалом…

Скударнов пересказывает историю несколько раз и в конце неизменно добавляет:

— Да, Егор, я бы с тобой пошёл в разведку. Вот ребята, как на духу.

Все выпивают коньячок и пребывают в благодушном настроении. Мы вспоминаем охоту, и гораздо более удачливую игру в нашем казино. Де Ниро оказывается душой компании и сыплет анекдотами про КГБ. Леонида Ильича все деликатно обходят стороной.

Уже в конце вечера Жора идёт покурить на балкон и как бы ненароком приглашает с собой Платоныча. Тот не курит но идёт за компанию «подышать». Я тоже хочу немного размяться, потому что после такого византийского ужина не могу даже пошевелиться.

— Не помешаю? — спрашиваю я, но на меня не обращают внимания.

— В начале октября он увольняется, — говорит Брежнев приобнимая Платоныча за плечи и наклоняя к нему голову. — Идёт на пенсию. Там претендентов уйма, сам понимаешь. Но я хочу тебя представить. Очень хорошо, что ты как раз прилетел. Можем тебя сразу и в академию пристроить, чтобы корочки были. Будешь раз в полгода на занятия ходить, я договорюсь, я же там отучился по полной, всех знаю. Так что давай, завтра подъезжай ко мне часикам к девяти. Подождёшь, если что, а как появится возможность, отведу тебя к министру. Идёт?

Ещё как идёт!

Вечер заканчивается на позитиве, мы благодарим хозяйку за прекрасное угощение и расходимся.

Рано утром мы со Снежинским выезжаем из гостиницы и мчимся на утренний рейс. А Платоныч остаётся и готовится к смотринам. Места в самолёте у нас выписаны вместе, поэтому четыре часа я слушаю нытьё Эдика, а потом ещё делю с ним задний диван своей машины. Добрый я, а он настоящий банный лист, и не отделаешься от него.

Прямо из аэропорта я еду в горком. Уже глубоко после обеда, рабочий день скоро закончится. Мы выбрасываем Снежинского не довозя до дома, а сами мчимся дальше. Секретарши в кабинете Новицкой не оказывается, поэтому я прохожу напрямую.

— Чего тебе? — неприветливо спрашивает Ирина.

— У барыни плохое настроенье? — всплёскиваю я руками.

— Паяц. Чего пришёл? Все крысы бегут с тонущего корабля, а ты вдруг решил вернуться? Поздно, раньше нужно было думать.

— Когда это раньше?

— Три дня назад, когда я тебя полночи ждала.

Упс… Точно! Это, когда мы порнографа арестовывали.

— Что-то вдруг понадобилось? — сердится она. — Хочешь решить, пока я ещё при месте?

— Ир, обижаешь. Но я прощаю. Исключительно из любви.

Я сажусь за стол напротив неё и протягиваю к себе телефон. Снимаю трубку, набираю ноль-семь и заказываю разговор с Москвой.

— Совсем обнаглел, Брагин? Ты сюда позвонить ходишь?

— Да подожди ты злиться, — улыбаюсь я. — Если бы ты только знала, чем я занимался в ту ночь. И в последующие тоже. Я же вот только из Москвы, прямо из аэропорта.

— Не интересует. Считай, меня в твоей жизни больше нет. Предатель.

— Неблагодарная! — говорю я с Шекспировскими нотами и закатываю глаза.

Раздаётся звонок.

— Пошёл вон, не смей разговаривать! — рычит она и кладёт руку на телефонный аппарат.

Мне приходится применять силу чтобы вырвать трубку.

— Тихо, это КГБ. Алло. Да, заказывали… Спасибо… Убери руку… Леонид Юрьевич, здравствуйте, это Брагин.

— Куда руку убрать? Или откуда?

— Нет, про руку это я не вам, простите. Новицкая здесь, да. Хотел узнать, нет ли известий по моему вопросу?

— Есть — усмехается он. — Нормально всё, не соврал твой Снежинский. Восстановили её. Она снова главный кандидат.

— Ой подождите, пожалуйста, я хочу, чтобы Ирина Викторовна тоже слышала.

Я подбегаю к ней, наклоняюсь и помещаю трубку между нашими головами.

— Говорите.

— Я разговаривал с Марком Борисовичем Гурко, помнишь такого?

— Конечно, из ЦК партии.

— Да. Он подтвердил, Снежинскому дали по жопе и спустили по нему директиву в обком. А Новицкую восстановили. Не хотели из-за этого скандала, но Гурко попросил и ему пошли на встречу. То есть всё, как ты хотел. Но, если бы ты Снежинского не заставил там на пупе ползать, ничего бы не вышло.

Я кладу трубку и смотрю на Новицкую с нескрываемым торжеством.

— Всё равно, — говорит она щурясь, — это не давало тебе права не прийти ко мне, когда я тебя ждала. И даже не позвонить!

— Да, ты права, — улыбаюсь я, и она улыбается, глядя на меня и слегка покачивает головой, мол, ну, Брагин, ну ты и гусь. — Ты права, поэтому сегодня я обязательно приду. Жди.

— Не вздумай обмануть!

Я выхожу и сажусь в машину. По радио поёт Лещенко:

Ни минуты покоя,

Ни секунды покоя

Не могу без тебя

Не могу без тебя

Что же это такое?

Такая песня дурной знак…

— Рыбкин просил срочно позвонить, — говорит Паша. — У него там случилось что-то.

Ну вот, я как чувствовал… Набираю его номер.

— Дядя Гена, здорово, это Егор.

— Привет, — тревожно отвечает он. — Мне из общаги звонили, из Наташкиной. Сказали, там у них ЧП какое-то, драка или что, я толком не понял. Короче, Натаху из общаги выселяют.

— Когда?

— Да вот, прямо сейчас. Будут ректору какую-то бумагу писать. Надо срочно ехать, Егорка. Сможешь?

16. Пассажирский на первом пути

Блин! Нехорошо получилось с Иркой. Снимаю трубку и даже подвисаю на мгновенье, не решаясь набрать номер. Но, ясно ведь, жди не жди, а делать надо. Она отвечает сама. Куда её секретарша-то делась?

— Ириш, привет.

— Ну… — настороженно говорит она.

Чувствует, что-то не так.