Кремлевский джентльмен и Одноклассники

– Я понял вас, Князь, – проговорил рыжий. – Кукла будет кататься в метро до вечера.

* * *

– Выходит, Тойли просто боялся, что Ван Хаартман вытеснит его как посредника?

– Элементарно, Вихорь, подозревать, что тебя хотят вытеснить, первое правило бизнеса по – китайски, – закрыл тему принц Принц. – У вас много милиции на вокзале и на улицах, джентльмены.

– Сегодня двадцать седьмое, – обронила Тамара, как нечто само собой разумеющееся. Объехала два огромных, похожих на танки, милицейских грузовика с зарешеченными окнами, и продолжила тоном, показывающим, что с панталыку ее не сбить: – ну так Ленечка будет очень рад…

– Нет, – сказал Принц, тоном, разъясняющим, что не помогут ни уговоры, ни слезы, ни обещание никогда в жизни больше не подвозить его от вокзала до милицейского управления города Петербурга на роскошном автомобиле. – Извини, Тамара, но у меня еще сегодня дел по горло.

– Хорошо. Ладно, – Тамара перегнулась через колени Принца, без особой необходимости толкнув дверцу, чтобы тому удобнее было выметаться на тротуар, где на ступенях под плещущимся триколором застыли два автоматчика. – Значит, опять ребенок будет сидеть и скучать в гостинице. Я думала, что могу рассчитывать на дружескую помощь. Я думала, что в воскресный день сходить с племянником на аттракционы – это тебе не в напряг…

Принц вылез из машины и поежился, в Питере светило солнце, но блеклое, сквозь дымку, а воздушная масса, видимо, пришла прямехонько из Арктики. Легко одетые после утреннего прогноза прохожие бежали вприпрыжку. Автоматчики выглядели несчастными.

Вихорь выбрался из машины сам, и сделал ручкой. Отчего Тамара пнула педаль газа, с ловкостью водителя маршрутки захлопнув обе дверцы без помощи рук, исключительно силой инерции. «Лексус» взял с места сто двадцать, пролетел пятьдесят метров и, вспахивая колесами асфальт, затормозил у светофора. Автоматчики и водитель милицейского грузовика переглянулись.

– Это не мой племянник! – на всякий случай напомнил Принц Вихорю и, нервно похрустывая пальцами, поднялся по ступенькам: – Почему холодно так, джентльмены? Почему ОМОН на улице средь бела дня? Почему двери офицеры охраняют?

– Так ведь двадцать седьмое, Принц, – почтительно пояснил один из автоматчиков, с лейтенантскими погонами на плащ – палатке. Помнят еще, подумал Вихорь.

– И что теперь? Конец света?

Здание управление изнутри гудело, как трансформаторная будка. Вверх и вниз по лестницам пробегали нервные офицеры, одни в круглых металлических шлемах защитного цвета, другие в фуражках, как будто собрались на парад. Третьи орали в рации хриплыми невнятными голосами. Вдоль стены, как на расстреле, стояло человек десять девушек в милицейской форме. У девушек были широкие плечи, серые юбочки до колен и большие испуганные глаза. Из них явно формировали батальон смерти, чтобы отправить на защиту Зимнего Дворца от разъяренной толпы рабочих и крестьян.

– Еще не надо! – кричал в телефон почтенный седой как лунь генерал – майор, сидевший за столом дежурного и поминутно поправлявший настольную лампу на гибкой ножке, так что казалось, будто он душит маленького, высунувшегося из за стола жирафа. – Пусть идут! Пока по маршруту, пусть идут! И пусть несут, что хотят. Я тебе дам, профилактически! Хрена лысого мы им сегодня нарушим их конституционные права! Ты понял, мать твою?! Хре – на лы – со – го…

– Что здесь происходит, джентльмены?

– Две колонны до тысячи человек. Они утверждают, что их восемь тысяч, но это слава богу, звон. У нас двадцать грузовиков, но может не хватить личного состава… что – о? – почтенный генерал – майор поднял налитые кровью глаза, и невидяще воззрился на двух штатских, нагло отрывающих его от работы: – Я тебе что, мать твою, дежурный? И почему, мать вашу, посторонние в помещении?

– Мать мою? – задумчиво переспросил Принц.

Взгляд генерал – полковника прояснился не сразу, а постепенно, как будто оседала пена в стакане хорошего, холодного пива.

– Никак нет… – пробормотал он, с отголосками грозы в голосе: – исполняющий начальника управления Хромов… Сегодня двадцать седьмое… Матерь божья…

– Вот именно, товарищ генерал, – назидательно сказал Вихорь, присаживаясь рядом с настольной лампой: – практически матерь божья. И вы пожалуйста нас извините, что мы без звонка, без приглашения. Мой друг долго был вдали от волн родной Невы. Ему трудно понять, что такое двадцать седьмое число…

– Массовые беспорядки… Провокации против городской власти… – сказал Хромов не столько бравым, сколько усталым голосом. А потом мученически взглянул на Вихоря, объясни мол, сам.

– Они тут постоянно что-нибудь архитектурно – историческое сносят, и что-нибудь многоэтажно – выгодное строят, Принц, я имею в виду Смольный. Некие активисты кинули идею защиты городского центра. И теперь регулярно, двадцать седьмого числа каждого месяца…

– Почему именно двадцать седьмое?

– Потому что Петербург был основан двадцать седьмого мая, – угрюмо глядя в стол, пробурчал генерал – майор Хромов: – на Заячьем острове Петром Великим.

– Это символично. Ведь все начальство берет на этот день отпуска за свой счет. И расхлебывает кашу наш дорогой товарищ Хромов, – подытожил Вихорь: – а все почему? Да потому, что когда-то учился на архитектора, но по комсомольской путевке был направлен в угрозыск.

Телефон на столе не звенел, он мигал лампочкой и делал это все настойчивее. Не обращая на телефон внимания, Хромов поднялся из-за стола, машинально еще раз изогнул лампу и, поправив рубашку за ремнем форменных брюк, осведомился:

– Я отстранен?

Принц тоже присел на стол, по другую сторону от полковника, внимательно посмотрел в глаза спросившему и медленно положил руку на генеральское плечо:

– Не знаю, кем я вам показался, но как бы то ни было, являюсь штатским, и отстранять от должности российских генералов не в праве. И вам это будет легче понять, если перестанете дрожать за свое кресло и расскажете правду. Ведь не уличные же беспорядки довели ваши нервы до столь плачевного состояния? Что, джентльмены из питерской милиции уличных беспорядков не разгоняли, что ли?

– Сегодня в городе… – генерал – майор сглотнул, потом поднял и снова бросил трубку телефона, чтоб заткнулся: – сегодня на митинге сторонников сохранения исторического облика города, рядом со зданием предполагаемого представительства национального проекта «Север»… высока вероятность террористического акта с использованием террористов – смертников… У нас есть информация.

– Чеченский след? – понимающе переспросил Вихорь. Полковник снова глотнул и помотал головой:

– Никак нет, джентльмены. Латышский…

* * *

Уже другой милиционер преградил дорогу девушке, когда она сходила с эскалатора, привезшего ее со станции метро, где играли на скрипке «Профессионала», на другую станцию, где того же «Профессионала» играли на блок – флейте.

– Ваши документы?

Девушка взглянула исподлобья на косоглазого детину, даже не озаботившегося назвать себя, не то, чтобы поднести ладонь к козырьку, и явно нерасположенного к кокетливым разговорам. Девушка несмело улыбнулась, и махнула рукой где-то у лица – не понимаю мол. Другая рука оставалась в кармане плаща.