Кремлевский синдром

— Тебе будет непросто. — Ален размахнулся, но его клюшка задела газон, и шар улетел к пруду, совсем не туда, куда его намеревался послать спортсмен.

Фирман проследил траекторию полета и хмыкнул:

— Это зависит от размеров вливаний. Своих денег у меня на это не хватит. Итак уже потратился на статью в «Аргументах». — О том, что Фирман до сих пор не расплатился с журналистом, американцу знать вовсе не обязательно.

Игра отвлекала от бесед, и Булони вставил свою клюшку в чехол на тележке. Сообщив Фигману о поддержке Белого дома, он должен был по возвращении доложить о политических возможностях олигарха. И американец начал разведку:

— Путин набирает очки. Обычно к концу второго срока нация уже мечтает сменить лидера, а тут наоборот. Я от многих слышал, его не хотят отпускать. Не хотят даже те, кто раньше относился к президенту скептически. Да и Россия при нем быстро меняется.

— Не суди по Москве, — возразил Фирман.

— Я сужу по бирже.

— Общественное мнение беру на себя. Я уже продумал кампанию. Для начала надо завладеть медиасетью. Вот что делает президентов. Дискуссии в прямом эфире о затухании демократических процессов в стране, серия статей аналитиков о тупиковом пути России в экономике — и народ насторожится. У меня есть кому посмаковать в прессе расцвет коррупции и неумение властей справиться с регионами. Опять же Чечня. Басаева убили, а террористы продолжают взрывы. Главы регионов — воры и взяточники. Процессами над губернаторами Кремль сам помогает создавать это мнение. Надо только превратить одиночные эпизоды в закономерность и не жалеть негатива. Я уже начал и, заметь, пока трачу собственные бабки. Статью как-нибудь переживу, а на покупку ТВ хотелось бы помощи друзей. — Делиться с Булони своими планами по захвату Африки Фирман не собирался. Американцев надо поставить перед фактом. Потом пускай кусают локти и выкупают континент у него. А сейчас пусть раскошелятся на средства массовой информации: — Поддержите Яшу материально, не пожалеете.

— Не боишься?

Фирман на секунду задумался. Вспомнил Мальгасова.

— Не боится только дурак, а я умный. — Яша гадко захихикал и похлопал Алена по плечу: — Как говорят фоньки, Бог не выдаст, свинья не съест. Но риск идти против действующей власти всегда остается.

— А если проиграешь?

— Перееду в Нью-Джерси. Не зря же я купил там маленький домик. Надеюсь, не возражаешь?

— Полководец, думающий о поражении, не победит.

— Я не думаю о поражении, а, как рассудительный еврей, предвижу и такой вариант. Ваши деньги, мой талант — и Кремль наш.

— Тогда с Богом. За средствами дело не встанет. Для Америки Россия Путина не подарок. Наши раскошелятся.

— Ты когда улетаешь?

— Завтра утром.

— Жаль, хотел тебя пригласить на водохранилище. Понимаешь, купил прекрасный катер, кстати, американский, а опробовать все времени нет. Прокатил бы тебя с ветерком.

— Как-нибудь в другой раз.

Они возвращались к зданию клуба. Телохранители тянули за ними тележки с клюшками. Зеленые поля гольфа расположились почти в центре столицы. Из простых горожан многие и не догадывались, что в конце Мосфильмовской улицы есть райский уголок для богатых. Простые горожане о многом не догадывались.

С американцем Яша распрощался на автостоянке. Возле лимузина его ждал секретарь. Когда хозяин уселся в машину, тот тихо заговорил:

— Яков Моисеевич, Амиров навел справки о вашей девушке. Выяснилось кое-что интересное.

— Выкладывай, — разрешил Фирман, добыл из автомобильного бара бутылку «Нарзана» и высосал из горлышка.

— Алла совсем не так проста, как хочет казаться. У нее приличный счет в банке и великолепная квартира на Новом Арбате. Она дочка известного политика. — Эдик наклонился к уху олигарха и шепотом назвал фамилию. Яша расхохотался:

— Ай да Фирман, ай да поц — трахнул дочь великого демократа! А в общем, чему удивляться? Демократы — проститутки по призванию, а их дети уже по профессии.

— Я бы на вашем месте был с ней осторожнее. Не очень понятны ее мотивы. Зачем Алле изображать дешевую шлюху?

— Поживем, увидим. Во всяком случае, дрючу-то ее я, — ответил Фирман, но смеяться перестал.

Лимузин подкатил к шлагбауму, за ним джип с телохранителями. Яша спешил в офис. Каждый четверг он собирал «Большой совет директоров» своего синдиката и на совете всегда присутствовал лично. И этот четверг не стал исключением.

* * *

Вера ходила из одной комнаты в другую, не расставаясь с телефоном. Сама она никому не звонила, и если раздавался звонок и она слышала голос, не принадлежавший мужу, тут же заканчивала разговор. Молодая женщина не находила себе места. Она прожила с Андреем три счастливых года, и ни разу супруг ее не обманул. Если муж обещал позвонить в шесть вечера, он звонил ровно в шесть.

Вылетая в Москву, Мальгасов предупредил Леру, что если он сам не сможет связаться, это сделает кто-то другой. Лера знала, Андрею грозит арест, и он полетел к своему всемогущему компаньону. На утро, после его отъезда, в доме делали обыск. Следователь спрашивал, где муж и когда он вернется. Лера сказала, что муж улетел по делам в Москву, а где остановился, она не знает. Об отце, проживающем в столице, ее не спросили. Лера вела себя спокойно. Она понимала, раз ищут, значит, пока Андрей на свободе. Через два дня такой уверенности у нее уже не было. Успокаивало одно — если бы его все же арестовали, Фирман или кто-нибудь из его людей тут же сообщили бы ей. Но прошло три дня, и никаких известий. Так Андрей поступить с ней не мог.

Лера была моложе Мальгасова на тридцать один год. Когда она вышла замуж, ей едва исполнилось девятнадцать. Но в отличие от банальных браков юных дев с мужчинами намного старше, Леру пленили вовсе не деньги Андрея. Отец Леры, Казимир Войтницкий, был не беднее ее мужа, а Лера его единственная дочь. Родители ее баловали как могли. Девушка училась в парижском колледже и имела собственную чековую книжку. С Мальгасовым она познакомилась в Крушевеле, в год, когда этот горный курорт вошел в моду у русских богачей. Она поехала туда с родителями, и они катались на лыжах всем семейством. Для жены Казимир нанял инструктора, и тот обучал женщину на нижнем склоне, а Лера с отцом забирались на подъемнике на вторую линию и скатывались с главного склона. В тот день снег, как говорят лыжники, был тяжелый. Вечером все таяло, а ночью ударил мороз. Спуск покрылся ледяной коркой. Казимира занесло, он вылетел с трассы и ударился коленом о сосну. Потом выяснилось, что у него трещина в коленной чашечке. Но в момент падения он чувствовал только жуткую боль и не мог самостоятельно подняться.

Мальгасова Лера заприметила на склоне еще два дня назад. Высокий, немного грузный мужик катался на лыжах как бог. Им многие любовались. Он первый и подкатил к поверженному Казимиру, поднял его и на руках доставил до дежуривших спасателей. На другой день с бутылкой вина зашел в клинику проведать спасенного и выяснить степень его травмы. Лера с мамой в это время находились в палате. Врачи острую боль у Казимира сняли и коленку зафиксировали. Он мог передвигаться на костылях и, будучи человеком веселым, уже шутил и смеялся над своим несчастьем. В палате произошло нечто вроде вечеринки. Мальгасов, в тон Казимиру, потешал дам и был в ударе. Травмированного надо было увозить домой в Москву, но Войтницкий не хотел нарушать отдых своим женщинам и попросил Андрея опекать их на склоне. Мужчины тут же подружились, а Лера влюбилась. Влюбилась сразу и страстно. Ухаживания ровесников она принимала с иронией и твердо держала дистанцию, а тут первая поцеловала пятидесятилетнего мужика. Мальгасов тоже мгновенно потерял голову. Вернувшись домой, честно попросил у супруги развода. Та не противилась. Тамара Петровна Мальгасова была умной и волевой женщиной. За много лет совместной жизни Андрей ни разу ей не изменил. Поняла — уговоры бесполезны, он больше ей не принадлежит, и согласилась.

На другой день после развода Мальгасов и Лера поженились. Лера бросила Москву, где жила с родителями, и перебралась в режимный городок Тюменской области. Три года пролетели для обоих как один счастливый миг. Лера научилась готовить, и хотя им помогала прислуга, желала кормить мужа из собственных рук.

С ее стороны это была странная исступленная любовь. Лера про себя постоянно ревновала Андрея. Ей казалось, что все девушки на ее мужа заглядываются. Внешне ревность она ни разу не проявила, но каждый вечер, дожидаясь его с работы, страдала. Ей чудилось, что часы остановились, так мучительно она ждала. А тут это страшное известие о возможном аресте и бегство мужа в Москву. Перед отъездом они обсудили все возможности. Оговаривался и вариант «бегов». У Казимира имелся охотничий домик в Тверской области. В крайнем случае, тесть мог там Андрея спрятать. Отсидевшись, беглец намеревался уехать за границу. Супруги условились, что встретятся в Черногории, где Мальгасов прикупил для отдыха маленькую квартирку.

Но, по словам отца, он зятя не видел и тот даже ему не позвонил. Не дождавшись информации, Лера решила сама лететь в Москву. С Фигманом молодая женщина познакомиться не успела, но его секретарь Эдик к ним несколько раз приезжал, и у Леры осталась его визитка. Она уже звонила Ярцеву. Но тот уклончиво ответил, что по телефону лучше подобных проблем не обсуждать. Этот разговор ускорил ее решение об отъезде.

До Тюмени Леру довез водитель Мальгасова, Дима. В аэропорту она его отпустила и взяла билет. До рейса оставалось полтора часа. Прогуливаясь по привокзальной площади, молодая женщина заметила парня с журналом в руках. Ей показалось, что парень следует за ней неотступно. К знакам мужского внимания Лера давно привыкла. Она была необычайно хороша, и мужчины на нее пялились постоянно. Но здесь было нечто другое. Решив проверить свое наблюдение, она вернулась в зал и зашла в туалет. Когда вышла, парня не увидела, но вскоре за ней пристроился еще один тип, чем-то неуловимо смахивающий на любителя журналов. «Следят», — догадалась Лера. Это открытие ее вовсе не взволновало, а даже успокоило. Раз следят за ней, значит, Андрея они пока не достали. У нее шевельнулась надежда, что супруг все же добрался до отцовского домика под Тверью. Отец мог специально соврать по телефону, предполагая, что его переговоры слушает милиция. Эта надежда позволила ей даже заснуть в самолете. В Москве ее встречала мама.