Кремлевский синдром

Фирман понял, о чем говорит министр. О дефолте Вельт и еще несколько друзей из структур правительства предупредили Фигмана загодя. Множество компаний тогда разорились, а Яша крупно заработал.

— Кушать в любые времена нужно, — ответил он министру.

— Кушать нужно, но мы, Яша, за державу в ответе. Надо и о ней подумать, — поддержал коллегу Тищенко. Фирман расхохотался:

— Это что-то новенькое, господа министры. Не помню, чтобы вы о державе страдали. Раньше только о кармане. Что случилось?

Тищенко покраснел:

— Да, Яша, времена меняются. Мы тебя очень уважаем, но и нас пойми. Страна пошла в гору. Народ зашевелился. Разве ты не чувствуешь начало большого подъема? А мы его участники. Это особый кайф, Яша.

Олигарх разозлился:

— Кайфуйте, господа. Весь цивилизованный мир воюет с террористами, а он встречается с лидерами ХАМАСа. Америка поняла угрозу с Востока, а он лижет им жопу.

Тут не выдержал Карелин:

— Яша, ты что, не понимаешь, в стране половина мусульман. Не хватает нам здесь устроить большой Ливан. Я думал, ты умнее. А с террористами он воюет, и неплохо.

— Оставь примитивные лозунги. Радикальный ислам штука опасная, но пора учиться договариваться, — поддержал депутата Тищенко.

Вельт закурил сигарету и, выпустив колечко дыма, высказался еще конкретнее:

— Яша, не упрощай проблему. Мы сами евроазиатская страна. И он это понимает. За время, что он в кресле, много национальных углов закруглилось, а это совсем не так просто. Я считаю, что саммит религиозных руководителей перед саммитом восьмеркиход гениальный.

Фирман разнервничался, налил в свою рюмку водки, понюхал, но пить не стал:

— Они все террористы. Дождетесь водородной бомбы от Ирана. Их надо бить, пока не поздно.

— Если ты такой воинственный, почему не едешь воевать вместе со своим народом? Ты, кажется, еще и гражданин Израиля. Там твой пыл сейчас бы очень пригодился, — поддел олигарха депутат, чем вызвал улыбку министров.

Яша решил отделаться шуткой:

— Не могу оставить Еврейский фонд в такой тяжелый момент для всего нашего народа.

— Ты нас пригласил на обед или на евроазиатский диспут? — закрыл тему Карелин.

Фирман кисло улыбнулся:

— На обед, — и, ковыряя вилкой в салате, задумчиво изрек: — Выходит, не видать мне вашей поддержки в большой политике? Гляжу, он вас всех подмял…

Вельт не согласился:

— Не подмял, а завел. Потому что сам работает как зверь. И у правительства азарт начал появляться, так что извини…

— Ничего себе зверь? Я свой проект с Африкой полгода назад передал. Так он его еще не прочел…

Вельт улыбнулся:

— Вот здесь мы тебя можем порадовать. Читает и, кажется, очень заинтересовался.

— Неужели? Хотя я президента за дурака никогда не держал, но уж слишком он погряз во внутренней возне. А стране нужен воздух. Страна большая, а в ней уже тесно.

— Боюсь, слишком грандиозно ты размахнулся, — осторожно заметил Тищенко. — До Африки ли нам сейчас? С Украиной бы разобраться.

— Оттого что вы, господа министры, мыслите масштабами своего курятника, мы всегда будем в говне. Геополитика государства для вас пустой звук. Украина от нас никуда не денется, и от нее одни расходы, а вот беспризорную Африку подобрать — это ход космический и может открыть стране второе дыхание. Кстати, вам, как министрам, подумать об этом тоже невредно.

Тищенко допил минеральную воду из бокала и криво усмехнулся:

— Не всем же, Яша, с неба звезды доставать, надо кому-то и на грешной земле копошиться. Поэтому ты о глобальных проектах, а мы, чтобы бюджет не разворовали…

— Это не ответ, господа чиновники. Министр такой страны, как Россия, обязан мыслить глобально. Чиновник вашего ранга в понятии масс — сверхчеловек. Массы уверены, что до министров поднимаются только талантливые люди. Не оправдываете надежд народа, господа.

— Что пристал к ребятам? Ты же, Яша, прекрасно понимаешь, что в министерские кресла приводит не талант, а корпоративные отношения. Каждый руководитель будет работать со своими людьми, — подал голос народный избранник.

— Я все понимаю. Не понимаю одного. Я предлагаю, как сделать стране большие бабки, а в Кремле телятся.

— Посмотрим, что скажет президент, — примирительно заметил Вельт.

Фирман понял, что продолжать разговор бессмысленно:

— Ладно, ребята, давайте закончим с закусками. Сейчас нам горячее принесут, осетринку на вертеле. У Петровича чудно готовят и порции нормальные. — Он хотел еще что-то сказать, но увидел Ярцева. Секретарь быстро шел к их столику. Приблизившись к Фигману, наклонился и что-то тихо прошептал хозяину.

— Когда? — громко спросил Фирман.

— Сегодня утром у себя в кабинете.

— Хорошо, иди. Я пообедаю и позвоню Зинаиде. А ты спроси у нее, нужна ли помощь, ну сам знаешь, что сказать.

Секретарь кивнул и так же быстро зашагал обратно.

— Что-то случилось, Яша? — поинтересовался депутат.

— Случилось. Сегодня утром застрелился мой компаньон и друг юности Сергей Дроздецкий.

— Почему? — в один голос откликнулись министры.

— Откуда я знаю. Он последнее время почти в офисе не появлялся. У него любовь…

— Любовь для бизнеса штука опасная, — философски заметил Карелин и, налив себе водки, молча выпил.

— Если тебе надо поехать к вдове, мы тебя не задерживаем, — предложил Тищенко.

— Сережу не воскресить, а не отведав осетрины, я от стола не двинусь, — ответил Яша и, знаком подозвав официанта, распорядился подавать рыбу.

* * *

Когда Татьяну Аскольдовну Могилец привезли на допрос, следователь ее едва узнал. Без румян и грима она выглядела усталой старухой с потухшим недобрым взглядом заплывших глаз. Долго не хотела садиться. И только когда Борисевич повысил голос, мгновенно плюхнулась на стул:

— Чего вы от меня хотите?

— Я от вас ничего не хочу. И если бы не служба, честное слово, с удовольствием бы никогда в жизни с вами рядом не сел. Вы просто мразь, простите за выражение. Я не имею права так с вами разговаривать, но по-другому язык не поворачивается. Вы же женщина! Как вы могли спокойно присутствовать и смотреть, как на ваших глазах растлевают детей? И даже не смотреть, а за деньги помогать этим подонкам в их отвратительном бизнесе.

— У меня маленькая пенсия, — ответила пожилая дама и театральным жестом извлекла платок.