Кремлевский визит Фюрера
Шрифт:
Но это была, так сказать, прощальная беседа Буллита в вашингтонском посольстве Польши. А первый раз он появился у Потоцкого сразу же после своего прибытия в США — 19 ноября 38-го года.
— Граф, только война может положить конец сумасбродной экспансии Германии и этого маньяка Гитлера…
— А как вы ее себе представляете?
— Штаты, Англия и Франция должны вооружиться и…
— Но как же произойдет столкновение? — удивился Потоцкий. — Я просто не вижу зацепки для такой комбинации, когда Германия нападет на Англию и Францию первой!
— Ну, для полного вооружения демократиям надо
Буллит остановился, якобы размышляя, потом продолжил: . — Реальный потенциал Советского Союза неизвестен. Но можно надеяться, что Гитлер окажется обреченным на затяжную и ослабляющую его войну.
— И тогда…
— И тогда демократии атаковали бы Германию и заставили ее капитулировать!
Это был полный алгоритм нового стравливания Германии и России. И Потоцкий в Вашингтоне мог бы задать Буллиту тот вопрос, который не задал ему в Париже Лукасевич — а как же, мол, будет с Польшей, лежащей между рейхом и СССР? Но вместо этого он задал Буллиту другой прямой вопрос:.
— Будут ли США участвовать в войне против Германии?
— Вне всякого сомнения, да, — заверил его янки, — но только после того, как Франция и Англия нанесут удар первыми…
Нашлись в архиве поляков и записи уже продолжительных парижских бесед с вернувшимся послом Буллитом посла Лукасевича в феврале 1939 года…
Лукасевича волновали те же вопросы, что и Потоцкого, и Буллит успокаивал его примерно так же:
— Победив в Европе, Германия в перспективе может угрожать нашим реальным интересам на Американском континенте… Мы этого не допустим…
— А что вы можете сказать в отношении ваших интересов здесь? — спросил польский посол. — Газеты утверждают, что президент заявил: граница Соединенных Штатов проходит по Рейну.
— Этот слух ложен! Зато могу точно сообщить, что президент высказал готовность продать Франции самолеты, потому что французская армия стоит на первой линии обороны Соединенных Штатов!
— А как Англия? Если на компромисс с Берлином пойдет она?
— Соединенные Штаты располагают различными и чрезвычайно эффективными средствами принуждения в отношении Англии…
— И они будут пущены в ход?
— Да, если в Англии возникнут тенденции к компромиссу.
— Вы в Штатах так непримиримы к тоталитарным идеологиям? — якобы непонимающе поинтересовался поляк.
— При чем тут идеология! —категорически отрезал янки. — Позиция Вашингтона определяется прежде всего реальными интересами Соединенных Штатов! Если война разразится, мы наверняка не примем в ней участие с самого начала, но мы ее закончим!
То есть в дополнение к официальным военным гарантиям Англии и Франции поляки весной 1939 года получили и неофициальные, но очень весомые гарантии США.
При этом все эти гарантии имели целью не сохранить мир, а спровоцировать поляков на войну. Главным (а по сути — и единственным) поджигателем мировой войны оказывался тот, кому им быть и было положено — Дядя Сэм из заокеанской Империи Зла. И дальний его расчет был, как видим, на конфликт немцев и русских…
ВЫХОДИЛО, однако, пока не по Буллиту… 3 сентября новый
полпред СССР в Германии Шкварцев вручал свои верительные грамоты Гитлеру.— Господин рейхсканцлер, — говорил советский полпред, — вместе с торгово-кредитным соглашением советско-германский договор о ненападении кладет прочную основу для дружественного и плодотворного сотрудничества двух великих европейских государств в экономической и политической областях.
Гитлер был сосредоточен, а Шкварцев продолжал:
— В этом смысле договор знаменует исторический поворот в международных отношениях и открывает собой самые широкие положительные перспективы.
Гитлер кивнул, а новый полпред заканчивал свою краткую речь:
— Приступая к выполнению своих обязанностей Чрезвычайного и Полномочного Посла Союза Советских Социалистических Республик в Германии в столь ответственный момент, я позволяю себе выразить надежду, что в Вашем лице, господин рейхсканцлер, а также со стороны Вашего правительства я встречу должное доверие и активную поддержку, необходимые для успешного выполнения ответственной задачи, возложенной на меня правительством Союза Советских Социалистических Республик…
Приезд посла Москвы в Берлин, когда у вермахта обозначилось уже направление на Варшаву, говорил сам за себя.
И если в начале сентября Шкварцев появился в Берлине, то в конце этого же месяца в Москве появился Риббентроп — для заключения германо-советского договора о дружбе и границе между СССР и Германией.
Договор подписали Молотов и Риббентроп — 28 сентября. Он содержал пять статей, наиболее существенными из которых были I, II и III о принципах разграничения, а наиболее перспективной — IV: «Правительство СССР и Германское Правительство рассматривают вышеприведенное переустройство как надежный фундамент для дальнейшего развития дружественных отношений между своими народами».
В преамбуле говорилось: «Правительство СССР и Германское Правительство после распада бывшего Польского государства рассматривают исключительно как свою задачу восстановить мир и порядок на этой территории…»
29 сентября договор был опубликован в «Правде» (а не в «Известиях», как августовский Пакт).
Дополнительный же протокол по конкретному разграничению, о котором говорилось в статье II договора, был подписан 4 октября Молотовым и Шуленбургом, а опубликован — через полгода после подписания основного договора в 10-м номере «Ведомостей Верховного Совета СССР» от 29 марта 1940 года.
ВТОРОЙ приезд Риббентропа отличался от первого весьма существенно — рейхсминистр встретил в Москве прием вполне дружеский, почти сердечный.
Да и было от чего встречать германского эмиссара именно так. Ведь — как там ни крути — именно благодаря риску фюрера и успеху вермахта Советский Союз в неделю практически бескровно решил ту проблему, которая была головной болью для него почти двадцать лет.
Однако когда началась работа над окончательным текстом договора о дружбе, то с разграничением в бывшей Польше договорились быстро, а вот с разграничением сфер интересов возникли разногласия — Сталин настаивал на включении Литвы в нашу сферу влияния.