Крепость королей. Расплата

В последние дни Барнабас без конца хвастал, как разживется, продав Агнес турецким работорговцам. В Шварцвальде он собирался войти в русло Дуная, по которому они за два или три месяца добрались бы до Черного моря. Но чем ближе они подходили к Страсбургу, тем сдержаннее становился барышник в своих посулах. По обоим берегам Рейна множились предвестники неизбежной войны. Чуть ли не каждый день Агнес видела с лодки охваченные огнем церкви, монастыри и крепости. Жертвами пожаров становились также селения и крестьянские подворья. По широким трактам вдоль берега все чаще показывались отряды ландскнехтов. Длинные их колонны змеились через луга и с барабанным боем и под звуки труб маршировали навстречу крестьянам. Во время немногочисленных остановок, когда требовалось пополнить провиант, их достигали ужасные слухи о сожженных полях, массовых насилиях, убитых крестьянских детях и кровожадных ландскнехтах. Но казалось, что крестьяне действительно готовы идти до победного. В Швабии, в городке Вайнсберг, они прогнали сквозь строй самого графа — между прочим, зятя кайзера Максимилиана. Крупный город Штутгарт, по слухам, уже захвачен, и все больше территорий оказывалось в руках мятежников. Агнес часто вспоминала Матиса и о том, что тот неустанно предрекал.

Скоро времени правящих наступит конец.

Так, значит, вот он, этот переломный момент?

Агнес осторожно переставляла ноги, стараясь не скрипеть досками. Марек, Сопляк и Барнабас, закутанные в рваные одеяла, спали на пристани возле лодки. Барышник храпел, как десяток лесорубов. Агнес видела, как вздымалась его волосатая грудь. Сторожем на палубе остался один Самуэль. Но голова разбойника клонилась вперед, изо рта свисала тонкая ниточка слюны. Он был неопасен.

В отличие от Сатаны.

Обезьянка свернулась на одной из передних скамей. В темноте было не разглядеть, открыты ее злобные красные глазки или нет. Скорее всего, это выяснится, только когда зверек поднимет шум. Но рискнуть все же стоило.

Агнес уже поравнялась с обезьяной. От сундука ее отделяла всего пара шагов. С беззвучной молитвой на устах женщина по-кошачьи прокралась мимо Сатаны.

Одна из досок скрипнула.

Агнес словно оцепенела, но обезьяна ее уже услышала. Она поднялась и, тихонько фыркнув, попыталась прыгнуть к Агнес на плечо, однако поводок на шее всякий раз отдергивал ее назад. Непрерывное скобление когтей по доскам слышалось оглушительным скрежетом.

Агнес торопливо вынула из-за пазухи горсть орехов, припрятанных за последние дни, и сунула Сатане под нос. Сначала обезьяна взглянула на них с недоверием, но потом с удовольствием принялась за угощение. Агнес облегченно вздохнула. Хоть на какое-то время зверь оставит ее в покое.

Она мигом преодолела оставшееся до сундука расстояние и откинула задвижку. Пришлось немного порыться среди ржавых монет и прочего хлама. Отыскав наконец кольцо, Агнес схватила его и уже собралась обратно к Агате, чтобы освободить ее. Тут раздался оглушительный шум.

Пронзительно взревел горн.

Молодая женщина едва сдержалась, чтобы не взвыть в голос. Приложить столько усилий, открыть замок, задобрить обезьяну и незамеченной пробраться к сундуку — и вот теперь этот горн все испортил!

Заворочались на пристани Барнабас и остальные, заголосили попугаи в клетках. Самуэль тоже ворчливо протирал глаза. Крепкое вино, которым он упился всего пару часов назад, еще не вполне выветрилось из головы. Агнес немного помедлила, а потом вернула кольцо в сундук. Если Барнабас заметит его отсутствие, а сбежать к тому времени не получится, подозрение падет в первую очередь на нее. С кольцом придется подождать.

Агнес закрыла сундук, спешно вернулась на свое место и легла рядом с Агатой, едва открывшей глаза. Замок снова защелкнулся на лодыжке.

— Но… — удивленно начала Агата.

Однако Агнес зажала ей рот ладонью.

— Тсс!

Она успела как раз вовремя. Самуэль уже с шумом перебирался через скамьи. Убедившись, что пленницы на месте, он облегченно вздохнул.

— А я уж думал, это вы, милочки, слиняли, — проворчал он. — Что за шум, черт бы его драл?

Первому горну уже вторило множество других. К ним мешались топот копыт, барабанная дробь и отдаленные песни ландскнехтов. Барнабас встал на пристани и смотрел на мост, по которому из Страсбурга в сторону Келя двигалась колонна солдат, до того длинная, что конца ей не было видно.

— Проклятье, что забыли здесь ландскнехты посреди ночи? — злобно ворчал барышник. — Можно ведь порядочным горожанам поспать в тишине?

Тем временем первые солдаты сходили с моста. От пристани, где ночевали путники, их отделяли всего несколько шагов. Барнабас поднял руку и окликнул ближайшего из ландскнехтов.

— Эй! Куда это вы собрались в такой-то час?

Отбивая на барабане мрачную монотонную дробь, солдат окинул Барнабаса скучающим взором.

— Идем на север. Крестьяне стоят под Шпейером, и даже епископ в штаны наложил, — ответил он наконец. — Неужто не слышал? Вся Швабия, Франкония и Курпфальц охвачены восстаниями. Безмозглое холопьё хуже холеры… Ничего, скоро мы их вздуем как следует.

Агнес навострила уши. Если Шпейер пал, то и до Анвайлера недалеко… Может, крестьяне уже и Трифельс захватили?

— Воистину, дело ваше правое, — Барнабас усердно закивал, переминаясь с ноги на ногу; Агнес буквально видела, как он соображает. — А… скажите, как обстоят дела в Шварцвальде? Там тоже война? Мы-то хотели спуститься по Кинцигу и оттуда…

Ландскнехт зычно рассмеялся.

— Не лучшее ты выбрал время для путешествия, ох не лучшее. Я разве не говорил? В стране разруха, деревни сожжены. Только дурак отправится сейчас в дорогу. Там вас только смерть ждет.

В это мгновение подал голос один из попугаев:

— Папа жрет как жаба, Папа жрет как жаба!

Второй тут же подхватил:

— Слава кайзеру, слава кайзеру!

Солдат насторожился и с недоверием взглянул на Барнабаса.

— Что это, черт возьми, такое?

— А всего-то говорящая птица, — Барнабас заставил себя улыбнуться. — Мы бродячие артисты. У меня еще есть обезьяна и…

— Артисты с обезьяной? — Ландскнехт восторженно оглянулся на своих товарищей, которые уже собирались двигаться дальше. — Эй, слыхали? Такие нам в обозе не помешают, верно? После резни солдатам всегда хочется развеяться. А у вас и девки, как я вижу, имеются… И вполне себе пригожие!

Солдат похотливо взглянул на Агнес. Та все сидела у борта и оттуда наблюдала за разговором. Барнабас между тем размышлял.

— Благодарю! — крикнул он наконец ландскнехту. — Я хорошенько обдумаю твое предложение.

— Обдумай. И учти вот еще что: там, где мы, всегда есть чем поживиться. Женщины, вино, золото… Мы выпытываем у крестьян, где они прячут деньги, а потом вешаем на ближайшем суку!

Ландскнехт со смехом ударил в барабан и примкнул к колонне, которая, точно армия муравьев, все тянулась по мосту. Барнабас еще долго стоял на пристани. Потом развернулся к своим людям и пленницам, подкрутил черную бороду и властным тоном произнес:

— Вы слышали, что он сказал. В Шварцвальде слишком опасно. Я не собираюсь рисковать жизнью ради каких-то дикарей, ожидающих непорочного товара. Тем более когда есть предложения куда более заманчивые… — Он ухмыльнулся и довольно потер руки. — Мы отправимся вместе с армией на север. Если волнения утихнут, то мы всегда успеем проплыть по Дунаю и продолжить дела. А до тех пор будем скитаться там, куда судьба забросит.

Барнабас поднял голову и потянул носом, как собака. В воздухе пахло дымом от факелов, порохом и лошадиным навозом.