Крепостная

Свист этой вицы я слышала долго. Мне показалось, что время остановилось, растянулось, и кроме этого звука я больше не слышу вообще ничего. Скосив глаза на толпу, мне показалось, что и люди замерли. И тут в моей памяти, словно вспышка, сверкнуло воспоминание.

Гриша, один из моих сыновей, в отличие от Мишки, был усидчивым, скрупулезным каким-то во всех делах домашним, начитанным и аккуратным. Лет в семнадцать попросил у меня достаточно крупную сумму денег. Я, конечно, спросила, для чего.

— Мам, я книгу начал читать. А оказалось, что это целая серия. Их восемнадцать или девятнадцать. Про попаданца, - блестящие глаза его выражали надежду.

— Про кого? – переспросила я. Нет, мне никогда не было жаль средств на книги, на обучение, на спорт и здоровье своих детей. Но это слово я слышала впервые. Для меня оно могло означать как наркомана, так и сутенёра.

— Ну-у… типа мой ровесник попадает в прошлое…

— Каким образом? Это фантастика? – перебила его я.

— Не-ет, - Григорий сел на табурет в кухне, поняв, что рассказывать придется долго.

— И он оказывается там, в теле совсем другого человека? – выслушав его разъяснения, спросила я. Эта тема меня не интересовала никогда. Как, впрочем, и фантастика, и все эти космические корабли, поскольку ничего из этого я, простая деревенская баба, совсем не понимала.

— Ага! Представляешь? Был русским, а оказываешься, допустим, чернокожим рабом…

— Упаси Господи, - я встала и взяла с холодильника кошелек.
– На, иди купи своего попадавца.

— По-па-дан-ца, засмеялся Гришка и, схватив кошелек, убежал.

— Вж-ж-ж-ик, - рассекающее воздух тонкое удилище вдруг замолчало, и я почувствовала, как зажгло спину и пониже. Из глаз брызнули слезы.

— Фирс! – мужской голос с крыльца отвлек занесшего снова руку мужика, и он повернулся.

— Чаво, Осип Германыч? – отозвался Фирс.

— Хватит. Отдай девку Глашке и разгоняй всех. Поехали, ты мне нужен в мастерской, - голос мужчины с бакенбардами звучал опять тихо и неуверенно, но Фирс руки мои ослабил.

— Забирай, - сквозь зубы прошипел Фирс кому-то.

И я упала в руки бубнящей что-то успокаивающее Глаши.

Я не поняла, как она так быстро провела меня через двор и, поднявшись на заднее крыльцо, толкнула в ту самую комнатушку.

— И как тебя угораздило эти чертовы пироги взять? Тебе ли не знать, что с перепелками только барыня ест. Она утром к чаю, как всегда затребовала, а их след простыл. Сначала меня отходили полотенцем на кухне, а потом барыня спросила, где ты. И за тобой Фирс, разбойник этот побежал. А там у тебя, говорит, и полотенце с кухни, и пирог недоеденный. Да еще и гумаги хозяйскаи, - тараторила Глаша, снимая с меня ветхую рубашку. Когда она бросила ее на пол, я увидела кровавую полоску, и у меня закружилась голова.

— Глаша, милая, мне плохо, - только и смогла сказать я, и меня вырвало.

— Да чего это с тобой, Надя? Чаго-оооо? – снова, как над покойником, завыла девка.

А мне вдруг стало лучше. Словно вышло что-то, чему не следовало находиться внутри меня.

«Наверное, хозяйскому пирогу там не место», - скользнула мысль, и я захохотала.

— Ой, поди, сумашешая стала! – Гланя наклонилась на стену и, нащупав рядом табурет, села на него, прижав к себе поднятую до этого ночнушку.

— Не «сумашешая», Глашенька, не переживай. Мы, попадавцы, еще и не такое учудить можем, - мне почему-то вдруг стало легко и понятно.

— Хто-о? – переспросила Глаша, вылупив свои и без того круглые глаза.

— Конь в пальто! – ответила я и повернулась спиной к зеркалу. Рана была невелика. Спать, конечно, придется на животе, но заживет быстро.

— В чё-ом? – снова спросила Глаша, еще сильнее сжав перед собой мою ночнушку. Я стояла перед ней голая, по моей спине тоненькой струйкой текла кровь, я жила в доме женщины, которая могла меня пороть, и даже убить… а я была даже счастлива. Потому что, если верить Гришкиной книжке, у меня впереди целых восемнадцать, а то и девятнадцать томов.

Глава 6

Несмотря на недавнюю экзекуцию и ее последствия на спине, пришлось весь день ходить за хозяйкой, перетаскивая то корзинку с вышивкой, то шали. Когда она заинтересовалась моим поведением, ответила, что помутнение было в голове. И произошло это, скорее всего, от удара. Страх за свою жизнь и непонимание происходящего чуточку отступили. Гришкины книжки – такое себе подтверждение случившегося. Но других теорий у меня все равно не было.

Помогая Домне разматывать шерсть или подавая нитки для вышивки, я размышляла о своей прошлой жизни. И в какой-то момент пришла к выводу, что если это не затянувшийся сон, то надо просто подстроиться и жить дальше. А жить почему-то хотелось очень. Давно я не чувствовала в себе этой жажды и этой радости от солнышка, временами теряющегося за тучами, но непременно снова выглядывающего, от смеха ребятни, бегающей за козами и курами. Да просто оттого, что если это все правда, от новой страницы жизни.

— Эй, опять голова опустела? Ты хоть слышишь меня, убогая? – голос хозяйки, переходящий с каждым словом в крик, вывел меня из задумчивости.

— Слышу, барыня. Задумалась маленько, - ответила я и принялась суетливо рыться в корзине, не понимая, чего от меня хотят.

— Чего ты там роешься? Подай шаль, вишь, ветерок опять загулял! Продует ишшо, - Домна внимательно наблюдала за мной, словно примерялась насколько я адекватна.

— Барыня, - обратилась я, как обращаются к ней окружающие, покрывая ее объемные плечи теплым платком, - а какой нынче год?

— Дак тот же, что и утром, шестидесятый, - она хмыкнула, но головы не подняла: плевала на пальцы, сращивая две нити из разных клубков.

— Тысяча восемьсот ? – уточнила я.

— А какой ишо? – женщина начала нервничать от моих вопросов, и я замолчала.

Но молчаливость хозяйки или то, что она не считала меня возможной собеседницей, были мне на пользу. Так я могла обдумывать все. Вечером я планировала расспросить Глашу обо всем остальном, сославшись на то, что память подводит, оттого, мол, я и веду себя непривычно.

Обед я помогала Глаше накрыть в гостиной. К этому времени хозяин с Фирсом вернулись. Я обратила внимание, что барин глянул на меня с жалостью, но потом подумала: показалось.

Вышитая по низу скатерть накрывалась белыми салфетками с шитьем. Глубокие тарелки торопящаяся подруга ставила на, как выразилась Глаша, «подтарельники», плоские тарелки большего диаметра. Суп она принесла в супнице. Всевозможные вазочки и пиалы были наполнены солеными грибами, квашенной капустой, огурцами. Пока хозяева громко сёрбали суп, мы носили варенье и творог, выпечки, а на второе Глаша вынесла блюдо со шкварчащими в масле перепелами. Спина тут же заныла.