Крепы

— Извещение! — сказал он и помахал конвертом.

— Какое извещение? — спросил Олег.

— Здесь написано, что наша мама умерла… — весело сказал отец и, смутившись, добавил: — В общем, ничего опасного…

— На каком этаже наша квартира? — спросил Олег.

— На седьмом! Но лифт, наверное, не работает. — Алан Маркович нажал красную кнопку, вделанную в бетон. Кнопка засветилась. Загудел мотор. — Ты смотри-ка, поедем…

Что-то скользнуло в воздухе — что-то прохладное, несущее странный неприятный запах. Олег резко повернул голову. Лампочка в подъезде горела только одна, над самой дверью, и по кафельным стенам покачивалась ее жидкая желтая тень. В глубине темной лестницы над первым пролетом он отчетливо увидел легкую детскую фигурку. Лифт с грохотом остановился, отец распахнул железную дверцу. Мальчик из темноты сделал странный знак. Только несколько минут спустя, уже находясь в квартире, Олег понял, что тот показал ему «нос» и дразнил издали.

Они поднялись наверх. В квартире за неприятной зеленой дверью звонил телефон. Алан Маркович отдал саквояж Олегу и быстро вошел. В темноте он что-то опрокинул и тут же схватил трубку:

— Алло! Градов!

Размахивая своим портфелем, Олег вошел в квартиру. Темнота пахла пылью и въевшимся сигаретным дымом, пролитым супом и коньяком. Уже зная, что комнат здесь две, мальчик один за другим нащупал выключатели и везде зажег свет, даже в туалете и в ванной.

— Вы могли меня предупредить! — раздраженно сказал отец в телефонную трубку. — Я вообще не понимаю, в какие ворота идет игра…

Присев на табуретку в середине замусоренной маленькой кухни, Олег прислушался. Микрофон в аппарате был мощный, и в общем-то можно было без труда разобрать слова.

— Мы и сами не знали, что она… — оправдывался знакомый голос. — Они нас не предупреждают.

— Но можно было хотя бы предположить?

— Можно, можно… — сказал Кириллов. — Мы и предположили. Но, увы, предположили мы, когда самолет был уже в воздухе. Алан Маркович, а вы не могли бы чуть-чуть поподробнее рассказать, что там произошло?..

Желтая занавесочка на кухонном окне была полуоткрыта. На улице светало. Гасли фонари. Олег смотрел на чужой город и пытался представить себе, какой теперь будет его жизнь. Наверное, она будет унылой и скучной, эта жизнь. И наверное, она будет совсем недолгой.

— Да-да, — сказал Кириллов. — Совершенно новые данные. Ничего подобного мы не фиксировали. Видите ли, Алан Маркович, мне кажется, это не наши…

— В каком смысле?

— Не наши — в смысле, не наши. Это что-то у вас. У вас там.

— Где у нас там? Что вы мне голову морочите?

Помолчав, Кириллов сказал:

— По-моему, ваше появление кому-то сильно не нравится. По-моему, вас хотят… — Он сбился и пробормотал, извиняясь: — В общем, вы должны быть осторожнее.

И тут отец заорал. Олег даже улыбнулся, даже встал со своей табуретки и приложил ладонь к холодному стеклу, накрывая половину неприятной картины города.

— Вы просите меня передать отчет!.. Вы позволяете лететь вместе со мной этому существу… А где, где Арина Шалвовна? Или на нее вы тоже пришлете извещение о смерти?.. Как это у вас — «несчастный случай в стационаре»?

— Арина Шалвовна здесь, — смущенно сказал Кириллов. — Рядом со мной. Собственно, у нас и возникли сомнения, когда мы ее нашли. Алан Маркович… — он опять сделал паузу, — хотите с ней поговорить?

В трубке зашуршало, треснуло, и раздался голос Арины:

— Это ты, Алан?

Всматриваясь в светлеющий город, Олег продолжал улыбаться. Первое, что он увидел, — это полупрозрачный грязный красный флаг, свисающий с крыши приземистого деревянного домика внизу, потом трубу, из которой струился дымок. Маленькие окошки освещены, и по грязным желтым стеклам прыгают разлапистые тени. Встряхнул головой — и нет ни флага, ни домика с трубой, а на его месте стоит мокрый от росы неприятный железный гараж.

«И здесь живут мертвые, — понял он, — будет и здесь хорошая компания…»

В портфеле Олега в специальной коробочке была приготовлена рассада — несколько цветочных луковиц. Он взял их тайно от всех, непонятно на что рассчитывая, но цветы растут долго.

Порывшись в кармане брюк, Олег нашел несколько сухих лепестков и один из них приложил к ноздрям. Сильно вдохнул. Гараж не исчез. Два совершенно разных здания занимали одно и то же пространство. Дым из трубы пошел сильнее. Дверь открылась, на крыльцо вывалился огромный пьяный мужик в тельнике и широченных коричневых галифе. Мужик был босой и явно принадлежал к какому-то совершенно другому столетию.

Напрочь позабыв об отце, о происшедшем в самолете, о матери, которую он никогда больше не увидит, Олег смотрел в окно. Удивляло не присутствие мертвых — удивляло, что их совсем мало. Отсюда был виден только один дом и еще один бревенчатый угол — довольно далеко справа, прямо посередине шоссе. Живые шли на работу: мелькали бледные лица, портфели, застегивались на ходу плащи. Мертвых же почти не было видно.

— Извини, даже хлеба нет! — распахивая холодильник и громыхая дверцами шкафов, сообщил отец. — Пойдем позавтракаем в столовой. — Он повернулся к мальчику. — Как?

— Ну и что он сказал? — спросил Олег.

— Кто?

— Кириллов. Что он вам сказал?

Сделав вид, будто что-то увидел в глубине буфета, Алан Маркович, не желая отвечать, стал вынимать тарелки и ставить их на стол.

— Я просил передать маме, чтобы позвонила, — наконец сказал он. — Для них это практически бесплатно. Позвонит — сможешь с нею сколько угодно разговаривать.

«С мамой разговаривать… Сколько угодно… — Олег вдруг испытал острый приступ тоски. — С какой мамой?.. — Он ничего не сказал, но послушно оделся и пошел за отцом. — С какой… С той мертвой, что осталась в городе?.. Или с той девочкой? — Он отчетливо понял, что ничего ему не надо, а надо найти здесь, в городе, ту маленькую свою маму, ту девочку. И понял уже через минуту: — Ничего не получится… Потому что она умерла взрослой!»

II

За большими стеклами уличного кафе сияло солнце. Потянувшись за горчицей и непроизвольно посмотрев против света, Алан Маркович на миг ослеп. Он вытер слезы и вспомнил, что так ни разу и не заглянул в саквояж, не вынул, не просмотрел проклятый отчет, хотя собирался сделать это еще в самолете. Мальчик стоял рядом, с удовольствием уничтожая уже вторую порцию сосисок. Почему-то он улыбался.

«А вообще, разве должен ребенок все время улыбаться? — подумал Алан. — Хорошо ли это? Что я вообще знаю о детях? Что я вообще знаю о своем сыне, кроме того, что зовут его Олег и что мать его формально умерла?.. — Вспомнив лицо Марты, он и сам улыбнулся: Марту вспоминать было приятно. — Ну, ничего, наверное, она сегодня позвонит… У них это дешево, у них это просто… Они во мне заинтересованы. Несчастные покойнички!»

— А сосед у вас симпатичный! — сказал вдруг мальчик, вытирая салфеткой пальцы.

— Какой сосед? — удивился Алан.

— В тельнике такой, под красным флагом живет. Или вы его не видите? Ну конечно. Вы его никогда не видели, хотя дом прямо под окнами. — Олегу очень хотелось хоть чем-нибудь уязвить этого своего отца, и он пытался изобразить полную наивность. — По-моему, следует познакомиться.

— Погоди, а ты видишь?

— Конечно.