Крепы

Довольно долго он неподвижно сидел с блаженной улыбкой на лице, потом увидел в зеркале отражение своего тупого счастливого лица и нахмурился.

«Отчет!.. Конечно… Валентин прав, нужно ехать в эту комиссию по аномальным явлениям… — Он снял с полки телефонный справочник и полистал. — Ага… — отчеркнул ногтем телефон. — Ничего им не скажу, узнаю только адрес и часы приема… Привезу Анну, привезу все, что осталось от отчета… Пусть сделают анализ слизи с моего саквояжа… И все. Остальное не мое дело. Пусть специалисты разбираются!»

Если бы Алан Маркович заглянул в эту минуту в комнату сына, то увидел бы, как одеяло на диванчике колыхнулось и из-под него медленно выползло и плюхнулось на пол полужидкое медузообразное тело, но он вообще ничего не видел: мысли о Марте вытеснили все остальное и не давали ему сосредоточиться ни на чем другом. Когда первая медуза вползла через порожек в открытую дверь комнаты, появилась и вторая — она будто соткалась на карнизе из солнечных лучей и, на миг уплотнив собою оконное стекло, тоже проникла в комнату.

Часы приема ГКАЯ (Государственной комиссии по аномальным явлениям) Алан Маркович узнал в течение минуты. Положив трубку, он задумался. Теперь следовало набрать номер старухи и попросить к телефону эту Анну.

«С часу до двух, — сказал он себе. — Время еще есть… Лучше прийти пораньше… Наверняка будет очередь сумасшедших…»

Правая рука Алана, которой он потянулся к телефону, показалась ему невероятно тяжелой — такой тяжелой, будто на нее положили большую теплую грелку, но он решил, что это явление чисто психическое — уж очень ему не хотелось звонить. Алан сунул палец в нужное отверстие пластикового диска, повернул. Но ничего не вышло. На палец нажали снизу, и так сильно, что он чуть не сломался. Удар по лицу — в лоб хлестнуло что-то невидимое, полужидкое. Алан вскочил. Небо за окном по-прежнему было пронзительно синим, но левая штора, вдруг как-то неестественно задравшись, закрыла его почти целиком. Затем штора на глазах стала скручиваться жгутом, и этот жгут, вытягиваясь в невероятно длинную руку, устремился к Алану. Алан отступил. Кольца, на которых висела штора, съехались вместе на круглом карнизе; еще один оборот жгута — и они стали лопаться и разлетаться по комнате.

— Ну и ну! — только и смог выдавить из себя Алан.

В мечущейся тени он различил легкие, почти невесомые фигурки. Штора сворачивалась не сама собою — ее будто выжимали, сорвав с карниза, двое призраков, выжимали с двух концов, как мокрую простыню. Алану бросилось в глаза, что оба они необычайно малы ростом.

— Вы не хотите, чтобы я звонил? — спросил Алан, щурясь — так легче было разглядеть невидимое — и одновременно пятясь к столу. — Чего вам надо?

Он обернулся на скрип и стук. Лежащая на столе авторучка медленно приподнялась, соскользнул сам собою листок бумаги, и, тяжело покачиваясь в воздухе, перо вывело: «ДУРАК!..» Тут же образовалась большая синяя клякса.

— Ну! Видали мы таких! — сказал Алан, успокаиваясь неожиданно для самого себя. — Что вы мне сделать-то можете?

«УБИТЬ ТЕБЯ МОЖИМ…» — вывела авторучка почему-то большими печатными буквами. Над столом Алан ясно различил полупрозрачный силуэт склонившегося над листом мальчика. Он даже почти увидел, как тот, выводя буквы, от напряжения высовывает язык.

— Не можим, а можем! — поправил Алан и, схватив на лету авторучку, перечеркнул неправильное слово, а под ним нарисовал лихую крупную двойку. — Вот так!..

Занавеска упала на пол. Солнце забрызгало комнату веселыми скачущими тенями. Алану показалось, что он слышит обиженное сопение. Оконное стекло чуть помутнело, и воздух в комнате будто просеялся через невидимую чистую марлю.

— Обиделся! — сказал довольно Алан Маркович, набирая номер старухи. — Молокосос!

— Слушаю! — послышался после нескольких длинных гудков незнакомый мужской голос. — Я весь внимание… — Голос был немолодой и бодрый.

VII

Призраки за партами больше не проявлялись. После школы Мусина зашла вместе с Олегом к нему домой и получила луковицу плюс строжайшие инструкции по соблюдению тайны и уходу за цветком. Отца дома не было. Олег собрался сделать уроки. Он разложил новенькие учебники и тетради в отцовской комнате, взял авторучку и тут увидел, что в кресле напротив сидит Сергей.

— Привет! — сказал Сергей.

— Почему я тебя вижу? — удивился Олег.

— Это довольно неудобно, — сказал Сергей. — У вас это называется — креп. Если не креп, то и не видно.

— Ты креп?

— Нет. Ты не понял. Мы же бесплотны. — Он показал крупные желтые зубы, двух из них не хватало. — Чтобы ты мог меня видеть, я должен стать креслом, в котором сижу, стать одним с ним существом. Вот смотри, — и он, изогнув свою руку на подлокотнике, изогнул и сам подлокотник, старая полировка затрещала, лак на ней полопался, и подлокотник вновь принял прежнюю форму. — Понятно?

— Креп — это другое! — сказал Олег.

— Я понял… Но такого у нас не бывает. Силы не те! Только небольшие предметы и очень ненадолго. Иначе потеряться можно месяца на два, а то и на полгода…

— Потеряться?

— Не быть… Сила кончилась — и тебя не стало… Пока новая не накопится. Ребята вон как старались сегодня, чтобы ты их увидел, а ты ослеп.

— Я увидел.

— Ну и как они тебе?

— Хорошие ребята. Они из сгоревшей колонии?

— Ну!

— И много их там?

— Триста человек… — Сергей с удовольствием закинул ногу в оборванном ботинке на край стола и закурил окурок сигары, щелкнув какой-то ненормально длинной спичкой о свою подметку. — И ни одного взрослого… Одни убиенные младенцы, — выпуская кольцами дым, сообщил он.

— А где взрослые?

— А они тупые. Как мой батя — ничего не понимают. Хочешь, пойдем сейчас? Тебя, между прочим, приглашали.

— Нет! Нужно уроки сделать… Отец будет беспокоиться… Завтра — можно. А где это?

— Тридцать километров. За кольцевой дорогой…

Сергей сидел напротив Олега, погрузившись в кресло.

Когда зазвонил телефон, он скорчил уморительную гримасу и грязным пальцем показал на зеркало. В зеркале Олег не увидел своего отражения и сразу догадался, что это значит.

— Не пугайтесь, пожалуйста! — сказал он в трубку.

— Чего я должна пугаться? — удивилась старушка на том конце.

— Значит, я ошибся! — сказал Олег. — Извините… Но по моим расчетам…

— Это Олег?

— Да!

— А папа дома?

— Папы сейчас нет. Он поехал вместе с Анной в министерство доказывать, что еще не сошел с ума.

— Что доказывать?

— Ну, что он не сумасшедший.

Он смотрел в зеркало. В зеркале отражались пустая комната, край коридора, край входной двери. Вдруг входная дверь открылась, и вошел отец. Он был бледен.