Крещатик № 95 (2022)
Шрифт:
В пятницу Айна удивилась сама себе. Она ждала Давида, чтоб вместе идти из школы. Но ведь знала же, что он занимается только два раза в неделю: по понедельникам и средам. Как жаль, что до понедельника так далеко!
В воскресенье они с кухаркой ходили в Торговые залы. Грузная кухарка шла медленно, как утка вперевалочку. Айна, скучая, смотрела по сторонам. Вот аптека «Аист», с золотым аистом над входом, куда Айна ходила за лекарствами для семьи.
На другой стороне, в длинном двухэтажном доме с мансардами, кондитерская, где Айна иногда пила кофе. А вот церковь
Они вышли на площадь, заставленную лотками. Кухарка сразу направилась к зданию Торговых залов, где были всякие лавки – мясные, рыбные, овощные. Айне же было интересно посмотреть, что продают на лотках крестьяне и ремесленники. Она поотстала, заглядевшись на разные поделки, резные фигурки, корзины с крышками, глиняные горшки.
Вдруг она увидела Давида, который ехал на грузовом трехколесном велосипеде, нагруженном пакетами. Она узнала его долговязую фигуру в плаще и обрадовалась. Обрадовалась, что увидела, что узнала, кем он работает: очевидно, посыльным – развозит товары на велосипеде. Он заворачивал с площади на Нюбругатан и смотрел на дорогу, а не по сторонам. Она уже собиралась его окликнуть, но тут ее саму окликнула кухарка, и, быстро перебежав улицу, Айна поспешила в отдел, где продавали свежую рыбу.
Понедельник, 14 ноября
В понедельник Айна увидела Давида сразу после уроков. Он сбегал сверху и тоже увидел ее.
– Привет, Давид!
– Привет, Айна! Как долго, оказывается, ждать понедельника!
– Да, я даже думала, что ты в пятницу придешь, но потом вспомнила, что у тебя нет занятий. Но я тебя видела в воскресенье.
– Меня? В воскресенье? И не поздоровалась? – Давид улыбался.
– Ты ехал на большом велосипеде. Ты работаешь посыльным?
– Подрабатываю. Это не основная работа. А где ты меня видела?
– На Эстермальмсторг. Мы на рынок ходили. Я хотела тебя окликнуть, но кухарка торопила. Я же на работе, – теперь улыбнулась Айна.
– Ты давно так работаешь?
– В феврале три года будет.
Они шли на остановку, и Айна машинально взяла Давида под руку, так удобней было разговаривать.
– Сколько ж тебе было лет?
– 13.
– Совсем девочка. Значит, сейчас тебе 16?
– В мае 17 исполнится.
– А где ты жила раньше? До того, как стала работать?
– Знаешь, до этого я целый год жила в раю. Это был настоящий рай, он так и назывался: Энгельс-берг.
– Это где же такая гора?
– Маленькая станция по дороге Стокгольм – Людвика. Сестра Чештин, у которой я жила, вышла на пенсию, и мы поселились в пансионате. В Энгельберг несколько пансионатов и много очень красивых вилл. Еще там есть озеро с островами, один большой, на нем нефтеперерабатывающая фабрика и рабочие живут, а в самом поселке есть церковь, лесопилка и все, что нужно для жизни: магазин, кинотеатр, почта, школа. Еще железоделательный завод рядом.
– Не скучно там было?
– Ты что, там было прекрасно. Летом полно народу, а в другое время тихо. У меня были подружки, я закончила основную школу и перестала бояться воды, научилась плавать… Сестра Чештин помогала в медпункте и там познакомилась с бабушкой.
Это мать моего хозяина, она каждый год отдыхает в Энгельсберге. Они подружились, и я думаю, что сестра Чештин договорилась с бабушкой, что она обо мне позаботится.– Почему ты называешь ее бабушкой?
– Ее все в семье так зовут. Я к ним попала, как раз когда хозяйка родила и ей нужна была помощь.
– А твоя сестра Чештин?
– Моя сестра Чештин? – Айна улыбнулась, но сразу посерьезнела. – Это медсестра, «сестра Чештин», которая взяла меня к себе… Она умерла… Мы всего год так счастливо прожили. Потом я почти месяц жила одна в пансионате, потому что сестра Чештин заплатила вперед, а с февраля 47-го года уже в семье.
Они сели в трамвай, не глядя на номер.
– А раньше, до райского Энгельсберга?
– До райского Энгельсберга мы жили в Карлстаде, – Айна помолчала, потом сказала: – Там я узнала про концлагеря.
– Откуда? – удивился Давид.
– Там была больница специальная, в школе, туда привезли женщин, освобожденных из лагерей, летом сорок пятого. Сестра Чештин работала в больнице, а я помогала. Они все были… страшно худые и больные. Их называли «девушки Бельзена», потому что они были из лагеря Берген-Бельзен. У многих был туберкулез, к ним мне не разрешали ходить. Большинство умерло почти сразу. Но некоторые поправились, их потом отправили в санаторий, больницу закрыли, а мы переехали в Энгельсберг.
Трамвай остановился, они вышли на площади.
– Мне надо идти, до среды, Давид!
– До среды, Айна.
Среда, 16 ноября
В среду Давид, наконец, смог опять поехать в школу на велосипеде. После занятий он не остался, как обычно, в музыкальном классе, а сразу помчался вниз встречать Айну. На багажник он натянул старую русскую шапку, которую штурман собирался выкидывать, – на затылке шапка была порвана, но сидеть это не мешало, наоборот, без прорехи шапка не оделась бы на багажник так ловко.
– Прошу садиться, – пригласил Давид Айну, когда она вышла.
Но она только засмеялась, и Давид, посмотрев на свою работу, засмеялся тоже. Уши свисали по бокам колеса, козырек был отогнут вниз, как будто кто-то сердитый прятал под ним глаза.
– Нет, – сказала Айна, отсмеявшись, – мы не сможем тогда разговаривать. Я не могу говорить с твоей спиной.
– Тогда садись на седло, – сказал Давид.
– Я же не достану до педалей, – удивилась Айна.
– И не надо. Я тебя повезу, – он помог Айне забраться на сиденье, взялся руками за руль.
– А мне как держаться? – чтобы дотянуться до руля, она перегнулась через его правую руку, почти легла на нее.
– Как говорил папа, лучше плохо ехать, чем хорошо идти, – он повел велосипед по улице, и Айна схватилась за рукав его плаща. Их головы оказалась на одном уровне.
– Давид, – она смотрела смущаясь, – расскажи мне о своем отце. Если можно.
– О папе… Можно. Только… тебе, правда, интересно? – он посмотрел на Айну и увидел ответ. – Папа родился в Кишиневе.
– Ки-ши-и-нёв, – повторила. – Я это слово знаю.