Крещендо

— Ты заходишь слишком далеко, — сказала я.

— Прозвучало неубедительно, — он убрал волосы с моей шеи и уткнулся в нее лицом.

— Ты меня не привлекаешь в этом смысле, — я оттолкнула его.

Я устала, и где-то в глубине черепа зарождалась головная боль. Меня мучила совесть, и я хотела пойти домой и спать, спать, спать, пока этот вечер окончательно не сотрется из моей памяти.

— Откуда тебе знать? Ты не пробовала меня «в этом смысле».

Я щелкнула выключателем, и комнату залил свет. Скотт прикрыл глаза рукой и отошел на шаг назад.

— Я ухожу… — начала я и вдруг запнулась.

Я увидела участок кожи на груди Скотта, между его соском и ключицей, посередине. Кожа здесь была деформированной и блестящей. Как ожог. Вероятно, это было клеймо, которое Скотту поставили во время клятвы верности обществу нефилимов по крови. Но не это было главным, не от этого у меня сейчас перехватило дыхание и задрожали руки. Клеймо было в форме сжатого кулака. Оно было идентично, вплоть до формы и размера, печати на железном кольце из конверта.

Все еще прикрывая глаза рукой, Скотт застонал и взялся за перекладину кровати, чтобы удержать равновесие.

— Что это за отметина у тебя на коже? — спросила я; губы мгновенно пересохли.

Скотт отчетливо вздрогнул, а потом прикрыл шрам рукой.

— Да это… Мы с друзьями просто прикалывались однажды вечером. Ничего серьезного. Просто шрам.

У него хватало наглости врать об этом?

— Это ты передал мне конверт! — Он не ответил, и я спросила настойчивее: — Набережная. Кондитерская. Конверт с железным кольцом.

Внезапно мне показалось, что эта комната находится где-то очень далеко от пульсирующей басами гостиной, да и от всего остального мира. В одно мгновение я перестала чувствовать себя в безопасности здесь, в одном помещении со Скоттом.

Он все еще щурился от света, бьющего ему в глаза:

— О чем ты вообще? — в голосе его был страх, подозрение, растерянность.

— Думаешь, это смешно? Я знаю, что это ты передал мне кольцо.

— Кольцо?!

— Кольцо, оставившее отпечаток у тебя на груди!

Он с силой тряхнул головой, будто пытаясь отогнать наваждение, а потом резко выбросил руку вперед, прижимая меня к стене.

— Откуда ты знаешь про кольцо?

— Ты делаешь мне больно, — злобно сказала я, на самом деле трясясь от страха.

Я понимала, что Скотт не притворяется. Если, конечно, он не самый талантливый актер на свете, в чем я очень сомневалась, он действительно не знает о письме. Но он знает о кольце.

— Как он выглядел? — он встряхнул меня. — Парень, который передал тебе кольцо, как он выглядел?

— Убери от меня свои руки, — приказала я, стараясь оттолкнуть парня. Но Скотт весил куда больше меня, и мне даже не удалось сдвинуть его с места. — Я его не видела. Кольцо мне передали.

— Он знает, где я? Он знает, что я в Колдуотере?

— Он? — рявкнула я. — Да кто «он»? Что происходит вообще?

— Почему он передал тебе кольцо?

— Я не знаю! Я ничего о нем не знаю. Почему бы тебе мне не рассказать?!

Он сильно задрожал. Его явно охватила паника.

— Что ты знаешь?

Я пристально смотрела Скотту в глаза, горло у меня сжалось, дышать было тяжело.

— Кольцо было в конверте с запиской. В ней говорилось, что моего отца убил Черная Рука. И что кольцо принадлежало ему, — я облизнула губы. — Черная Рука — это ты?

На лице Скотта все еще было написано глубокое сомнение, глаза метались из стороны в сторону, оценивая, можно ли мне верить.

— Забудь об этом разговоре, если желаешь себе добра.

Я попыталась высвободить руку, но он все еще крепко держал ее.

— Убирайся, — сказал он. — И держись от меня подальше.

И он отпустил мою руку, подталкивая меня в направлении двери.

Я остановилась на пороге и вытерла вспотевшие ладони о штаны.

— Нет, я не уйду, пока ты не расскажешь мне о Черной Руке.

Я думала, что Скотт после моих слов еще сильнее разозлится, но он только скользнул по мне взглядом, каким мог бы смотреть на собаку, которая присела гадить на его лужайку. Он поднял свою майку и уже собирался ее натянуть, но вдруг на лице его появилась неприятная улыбка. Он кинул майку на кровать, расстегнул ремень на шортах, потом «молнию» и остался в одних в облегающих хлопковых трусах. Я прекрасно понимала его замысел: он пытался шокировать меня, напугать и таким образом заставить меня уйти, оставить его в покое. Надо отдать ему должное: попытка была хороша и увенчалась бы успехом, не будь я настроена так решительно.

Я сказала:

— У тебя на груди клеймо — знак Черной Руки. Не думаешь же ты, что я поверю, будто тебе ничего об этом не известно! Даже то, как это клеймо появилось?

Он не отвечал.

— В ту же минуту, что отсюда я выйду, я вызову полицию. Если не хочешь говорить со мной, возможно, ты захочешь поговорить с ними. Может, они уже видели такие отметины. Одного взгляда на эту штуку достаточно, чтобы понять: за этим нет ничего хорошего.

Я говорила спокойно, но внутри дрожала от напряжения. Как глупо и рискованно такое говорить! Что, если Скотт не даст мне уйти? Очевидно, что я знаю о Черной Руке достаточно, чтобы разозлить его. А вдруг он решит, что я знаю слишком много? Вдруг он просто убьет меня и выкинет тело на помойку? Мама не знает, где я, и все, кто видел, как я вхожу в квартиру Скотта, были пьяны. Вспомнит ли завтра кто-нибудь, что вообще видел меня?

Я была в такой панике, что не заметила, как Скотт сел на кровать и спрятал лицо в ладонях. Его спина тряслась, и я поняла, что он плачет, почти беззвучно, содрогаясь от рыданий. Сначала я подумала, что он притворяется, что это какая-то ловушка, но глухие звуки рыданий были настоящими. Он был пьян и очень напуган. Я не знала, чего от него ждать, поэтому стояла, не двигаясь, боясь, что в любой момент он на меня набросится.

— У меня в Портленде накопилось много долгов, — заговорил он глухим от отчаяния и усталости голосом. — Менеджер бильярдной дышал мне в шею, требовал денег, и мне приходилось оглядываться каждый раз, когда я выходил из дома. Я жил в постоянном страхе, зная, что однажды он найдет меня, и мне повезет, если я отделаюсь сломанными ногами.

Однажды вечером, когда я шел с работы, на меня напали сзади, затащили на склад и привязали к складному столу. Было слишком темно, чтобы разглядеть парня, но я догадался, что его послал менеджер. Я сказал ему, что заплачу2, сколько надо, если он отпустит меня, но он только рассмеялся и сказал, что ему не нужны мои деньги. Вроде как он уже выкупил мои долги. Я подумал, что это какая-то нелепая шутка, но он сказал, что его зовут Черная Рука, и деньги — последнее, в чем он нуждается.

Он достал зажигалку и подержал кольцо на левой руке над пламенем, чобы нагреть. Я покрылся холодным потом. Обещал сделать все, что он хочет, пусть только отпустит меня. А он разорвал мою майку и впечатал кольцо мне в грудь. Было очень больно, пахло горелой кожей, и я кричал так, что легкие разрывались. Тогда он схватил меня за палец и сломал его. Сказал, что если я не заткнусь, он продолжит, пока не переломает все десять. И еще он сказал, что поставил мне свое клеймо.