Крест и клинок

Гектор увидел сутулого седоволосого человека, появившегося из ближайшего к ним здания — на пороге он утер лицо полотенцем, а потом встал на открытом воздухе, обмахиваясь. Его одежда промокла от пота.

— Здравствуйте, Аллен, — окликнул Диас. — Я привел вам помощников. По приказу самого императора.

Оружейник окинул их совершенно безмятежным взглядом. Гектор решил, что ему лет шестьдесят. Под копной седых волос на лице, потемневшем от постоянно въедающейся в него копоти, светились ясные серые глаза, а руки и обнаженные предплечья покрывала россыпь мелких ожогов и шрамов. Оружейник кашлянул, прочищая глотку, осторожно сплюнул, еще раз утер лицо, после чего ответил:

— Помощь всегда приветствуется, — и вновь окинул взглядом Гектора и его товарищей. Гектор отметил, что голос у него, как и все движения, спокойный и неторопливый. Он говорил по-испански тоже медленно и обдуманно. — Что они будут делать?

— Рассказывать вам о какой-то новой пушке, которую император желает скопировать, — весело ответил Диас. — Это Гектор. Он ваш соотечественник.

— Это действительно так? — спросил старик и, обратившись к Гектору, сказал: — Я — Шон Аллен из Меаха, хотя прошло много лет с тех пор, как я был там. А вы?

— Гектор Линч из графства Корк, а это мои друзья — Дан с Карибских островов, Жак Бурдон из Парижа, а Карп — болгарин, хотя он немой.

Оружейник бросил на Карпа довольный взгляд и сказал:

— Стало быть, болгарин уже не балагур.

Никто не понял каламбура, и он добавил:

— Что болгары, что балагуры — все люди опасные. Среди них много смутьянов. У болгар это как-то связано с их верой. Говорят, они страшные еретики. Ну а мне-то все едино.

Он замолчал и снова утер лоб.

— Я насмотрелся изуверства на родине при осаде Лимерика зятем Кромвеля, Айртоном. Я обихаживал его пушки и чинил их, но то, что он сделал с людьми, которые ему сопротивлялись, навсегда внушило мне отвращение, и я покинул бедную Ирландию. С тех пор я служил султану в Истанбуле, бею в Тунисе, а теперь — императору Марокко. Всем нужно оружие, и они нанимают тех, кто знает, как его сделать. А теперь расскажите мне о той пушечке, которую я должен скопировать. Что в ней такого особенного?

— Я не знаю, как она устроена, — ответил Гектор. — Но это короткое и толстое орудие, которое стреляет горящими бомбами в небо, и бомбы падают на город и взрываются.

— Ничего нового тут нет, — заметил оружейник, отирая полотенцем на этот раз затылок. — Мортиры в ходу уже много лет. У Айртона при осаде Лимерика было четыре мортиры, а один мадьяр создал воистину огромную мортиру для Великого Турка, [12] когда тот осадил Константинополь, и было это двести лет назад. Я видел эту гигантскую мортиру — она выставлена напоказ. Она столь велика, что стреляла каменными ядрами весом в пять сотен фунтов. Вот и прикиньте, сколько времени уходило у каменщиков на каждое ядро, чтобы обколоть его, обтесать и точно подогнать. Целая вечность. Многовато для беглой стрельбы.

12

Имеется в виду турецкий султан Мехмет II, в 1453 г. захвативший Константинополь.

— А та, что мы видели, метала готовые полые ядра, снаряженные разного типа запалами. Одни из них срабатывали, другие — нет. Пушка стояла на галере, и вот почему мы оказались здесь. Она так растрясла галеру, что та распалась на части.

Гектор замолчал, заметив, что оружейника заинтересовало что-то из сказанного.

— Мортира на корабле? Это что-то новенькое, — задумчиво проговорил Аллен. — Какой-то деревенщина не сумел компенсировать отдачу. Здесь требуется другого рода ложе, не такое, как у наземных пушек. Что-нибудь этакое, что позволило бы вертикальный удар перевести в горизонтальное движение. Я слышал, что какой-то голландец — кажется, его имя Кухорн — создал улучшенную мортиру, возможно ту самую, что стояла на борту этого корабля.

Он размышлял вслух, пытаясь представить себе, с какими проблемами ему предстоит столкнуться, решая новую задачу, поставленную императором. И Диасу пришлось его прервать.

— Шон, мне пора. Ваших новых помощников я оставляю с вами. Полагаю, у вас найдется для них местечко.

— Да, разумеется, — рассеянно откликнулся оружейник. — Я скажу, чтобы о них позаботились.

Аллен вернулся к зданию, из которого появился, и распахнул дверь. И его гостей обдало таким жаром, что они попятились, хотя оружейник как будто и не заметил зноя. Он повел Гектора и остальных внутрь.

— Это и есть литейная, — пояснил он, когда они обходили яму, заполненную массой мерцающего расплава. — Несколько часов назад у нас была отливка, и теперь мы ждем, когда металл остынет. Отливка — ничего особенного, просто маленькая медная кулеврина. Император любит похвастаться, что у него настоящая оружейная литейная, а на самом деле у нас нет условий, чтобы отлить что-либо размером побольше. В основном наша работа — это ремонт поврежденных пушек да литье ядер или крупной картечи для полевой артиллерии. Десятифунтового ядра достаточно, чтобы пробить глинобитные стены, которые возводят племена в этой стране. Но настоящая осадная пушка, вроде той, о которой вы толкуете, — совсем другое дело.

Пройдя литейную насквозь, они вышли через противоположные двустворчатые двери на узкую дорожку, которая привела к зданию еще больших размеров. Это был склад оружия. Здесь в многоярусных стойках хранились сабли и мушкеты, пистоли — в лотках, пики — в связках, а еще здесь было множество короткоствольных ружей с раструбами. На крюках висели связки патронташей, и тут и там на полу грудами лежали доспехи, латы, наколенники и шлемы всевозможных видов и в самой разной степени сохранности.

— Император терпеть не может выбрасывать что-либо, пригодное для войны, — объяснил оружейник. — Половина этого хлама — такая древность, что уже ни на что не годится, вроде тех аркебуз. Но когда Мулай приходит с проверкой, он может вдруг потребовать, чтобы ему предъявили какое-нибудь оружие, которое он видел когда-то, и если таковое немедленно не обнаружится, начинается истинный ад. Эй ты там! — крикнул он пареньку, который ставил на полку старомодный испанский шлем. — Не ставь просто так. Сначала заверни в бумагу, чтобы он не потерял блеска.

Гектор отметил, что оружейник сказал это по-английски.

— А что, в оружейной все понимают английский? — спросил он.

— Надеюсь, что так, — ответил ирландец. — Здесь у меня работают два десятка парней, и все они — англичане. Это еще один выверт Мулая. Каждый раз, когда его люди захватывают какого-нибудь молодого англичанина, его направляют ко мне, в арсенал. По-моему, Мулай думает, что из англичан выходят наилучшие оружейные мастера и кузнецы.

— А это так? — спросил Гектор.

— Смотря по тому, с кем ты говоришь. Французские литейные в Льеже числятся среди самых передовых в мире, а испанцы заявляют, что делают самые лучшие замки для мушкетов. Итальянцы хорошо пишут о теории оружейного дела; а вот голландцы — великие новаторы. А судя по тому, что я видел в литейной рядом с Истанбулом, могу заверить, что турецких тюфекчи, как они называют своих оружейников, никак нельзя назвать неумехами.

Они вошли в комнату — это явно был кабинет Аллена, отделенный перегородкой от остальной части склада. Оглядевшись, Гектор заметил полки с книгами, посвященными искусству оружейного литья, производству пороха и ракет. Аллен аккуратно прикрыл за собой дверь кабинета и, открыв буфет, добыл из его недр большую зеленую стеклянную флягу и несколько стаканов.