Крест и корона

Прачка сделала издевательский реверанс:

— Нет, моя леди, это ты меня прости.

В толпе засмеялись. Несколько голов повернулось в нашу сторону.

Внезапно горячее зловонное дыхание обожгло мою шею, и в ту же секунду меня обхватили сзади две здоровенные ручищи. Я попыталась вырваться, но не смогла.

— Привет, куколка, — прорычал чей-то голос.

Наконец я оттолкнула незнакомца и потребовала:

— Уберите руки!

Он развернул меня, и я увидела этого наглого типа: высоченный, грудь колесом. Лица за грязной бородой было не разглядеть — виднелись только выпученные глаза и свернутый набок нос.

— Неужели я тебе не нравлюсь? — усмехнулся незнакомец, изо всех сил прижимая меня к своей грубой одежде и слюнявя мой лоб. Он был слишком пьян, чтобы найти мои губы.

Я подавила в себе отвращение и спокойно сказала:

— Сэр, я пришла помолиться за душу несчастной дамы. Не хотите ли присоединиться ко мне? Может быть, помолимся вместе?

Пьяная ухмылка сошла с его лица. Я знала, что задела наглеца за живое. Даже самые отъявленные грубияны по утрам стояли в церквях на коленях, молясь за мать или жену.

Но тут прачка закричала:

— Вздуй-ка ее хорошенько! Чего ты ждешь?

Незнакомец ухватил меня за руку. Я всячески отбивалась и старалась выскользнуть; вокруг нас стали собираться люди, но никто не остановил его. Никто мне не помог. Я исхитрилась и лягнула наглеца по голени. Толпа загоготала.

Он ответил мне не очень сильным ударом по лицу, но этого хватило, чтобы я села в грязь. А потом навалился на меня своим громадным животом, и я, задыхаясь, упала ничком. Одной рукой он ухватил оба моих запястья и зажал их у меня над головой. Другую его руку я почувствовала у себя на талии, потом выше, еще выше. Я сопротивлялась изо всех сил, но без толку.

«Десять лет назад, — вдруг мелькнуло у меня в голове. — Надо же, прошло почти ровно десять лет, и вот кошмар повторяется».

Мужчины и женщины сомкнули круг, подталкивали друг друга. Зрелище явно их забавляло. Я обреченно закрыла глаза, все глубже и глубже погружаясь в грязь Смитфилда.

3

Я хотела умереть, молила Господа послать мне смерть — ничего иного просто не оставалось, но вдруг почувствовала толчок, удар и резкую боль от мужского колена, упершегося в мое бедро. А потом — ничего. Мой обидчик внезапно куда-то исчез. Я открыла глаза и увидела плотное кольцо толпы, услышала ругательства.

Я встала на четвереньки, конечности мои дрожали. Проползла между двумя зеваками и поднялась на ноги. Потом почувствовала, как меня ухватила и потащила чья-то сильная рука.

— Нет! Прекратите! Оставьте меня в покое! — закричала я.

— Я должен увести вас, — сказал незнакомый голос, и я подняла глаза.

Это был не насильник: рядом стоял высокий молодой человек, широкоплечий, с коротко подстриженными светло-каштановыми волосами.

— Где ваши спутники? — спросил он. — Вы что — потерялись?

— Я не позволю себя допрашивать. Оставьте меня.

— Оставить вас? — Он разразился смехом. Очень странным смехом, который буквально ошеломил меня, ибо казалось, принадлежал он не молодому негодяю, а циничному старику. — Да я же вас спас. Неужели вы не поняли? Я стащил с вас это животное и хорошенько отдубасил его.

— Я ничего не видела.

— Тогда вы должны принять это на веру, госпожа. Я хочу вам помочь. — Незнакомец вытащил из одного кармана фляжку с водой, а из другого — белый платок и намочил его. — Вам надо умыться.

Я взяла платок, прижала его к щеке и почувствовала приятную свежесть. Затем потерла щеки и лоб, смывая слюну, грязь, пот и капли крови убитой птицы.

— Спасибо, сэр. — Я протянула ему платок. — Благодарю вас за помощь. — Я думала, что молодой человек уйдет, но он стоял, в упор разглядывая меня. Глаза у него были голубые, цвета гиацинтов, которые моя мать выписывала из Испании и выращивала в саду. Одет молодой человек был прилично, но не богато, — я увидела швы на его рукавах: значит, одежду перешивали, поскольку денег на новую у него не было.

— Где ваши спутники? — снова спросил он.

— Я тут одна.

— Ни родственников, ни слуг? Но ведь вы… благородного происхождения.

Он смотрел на меня в ожидании подтверждения. Я не стала этого отрицать.

— Тогда как же вы попали сегодня на Смитфилд? Это безумие. Вы должны позволить мне немедленно увести вас отсюда. Молодая женщина, из приличной семьи, одна… — Его голос замер.

Я неловко покачала головой.

— Прошу вас, госпожа, не бойтесь. Меня зовут Джеффри Сковилл. Я констебль. Правда, не здесь, не в Лондоне.

Два старика у нас за спиной затеяли спор, который быстро перешел в драку.

— Вот видите? — настаивал Джеффри. — Это же толпа чудовищ.

— Позвольте поинтересоваться, а что привело сюда вас самого?

Он улыбнулся, услышав в моем вопросе сарказм, и в уголках его глаз появились морщинки. Теперь я поняла: этот человек вовсе не так молод, как мне показалось поначалу. Ему, пожалуй, уже ближе к тридцати.

— Меня отправил сюда наш старший констебль, чтобы я своими глазами увидел, как свершается королевское правосудие, и принял к сведению. Эта женщина подстрекала к мятежу против нашего сюзерена.

Я почувствовала прилив злости.

— Смотреть, как умирает женщина, — вам это доставляет удовольствие?

— Разумеется, нет.

— У нее, между прочим, двое детей, — сказала я. — Трехлетний сынишка и совсем крошечная дочь. Вы это знали?

Джеффри Сковилл смущенно покачивался на каблуках.

— Очень жаль, что приговоренная — женщина. Но людей нужно учить на примерах. Леди Маргарет Булмер совершила государственную измену. Она для всех нас представляет опасность.

— Опасность? — Мой голос зазвучал еще громче. — Эта женщина никому не желала зла. Она и другие просто хотели сохранить тот образ жизни, который почитался на протяжении долгих веков и который служит утешением бедным и немощным. Люди на Севере восстали, потому что им была дорога старая вера. У них и в мыслях не было сбросить короля. Они только хотели, чтобы он услышал их. Пытались обратить внимание на свои проблемы.

И опять раздался циничный смех пожившего на свете человека.

— О, король их услышал, в этом нет сомнений. Северяне в полной мере обратили на себя его внимание.

Да этот констебль издевается надо мной. Я в ярости бросилась прочь.

Он догнал меня, ухватил за рукав:

— Постойте, госпожа. Мы все служим королю. Если сюзерен решил поменять религию, то наш священный долг подчиниться ему, доверить ему, облеченному законной властью, вести нас по пути веры. Разве вы не согласны с этим?