Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь

Доклады отдельных священников поступали сначала о. К. Зайцу, а затем от него экзарху. Митр. Сергий в свою очередь на основе их написал для отдела политики РКО три докладные записки «Отношение партизан к Церкви» от 19 марта, 30 апреля и 18 июня 1943 г. Конкретная информация, которая могла бы быть использована против партизан в военной области, в этих записках практически отсутствовала. Сведения, сообщаемые в них, обычно имели двухмесячный срок давности.

Из отчетов священников следует, что партизаны строго следили за тем, чтобы в проповедях не было каких-либо выступлений против советской власти. В одном из приходов иеромонаху Иоасафу «было высказано предложение о сборе средств в церкви на Красную Армию и дан намек о незаконности обслуживания двух приходов, расположенных при этом еще в разных районах, одним священником». Ему же было предложено написать письмо в Москву Патриаршему Местоблюстителю: «Последний, мол, пришлет ответ, т. е. утвердит или не утвердит данного священника в занимаемом приходе…» Священник В. Толстоухов сообщал, что «по близости от его приходов отряд партизан временно захватил деревню, причем их начальник побуждал крестьян к усердному посещению церкви, говоря, что в Советской России Церкви дана теперь полная свобода и что власть коммунистов идет к концу» [807] .

807

IfZ, МА795. Bl. 1425. Васильева О.Ю.Свои или чужие? С. 7–8.

Как видно из записок экзарха, в 1943 г. подавляющее большинство партизан уже положительно относились к Церкви. Например, согласно свидетельству свящ. Иакова Начиса: «Партизаны ведут очень искусную пропаганду, которой надеются завоевать симпатии населения. Эта пропаганда, кажется, направляется одинаковым образом. Она учитывает религиозность населения как реально существующий факт, с которым следует считаться. По этому затушевывается все, что могло бы оскорбить религиозное чувство народа. Священников и церкви не захватывают, богослужениям не препятствуют… Партизаны разъясняют крестьянам, что религиозная политика советов коренным образом изменилась; безусловно признана свобода вероисповедания; борьба с религией была роковой ошибкой…; таким образом, крестьяне на занятых немцами территориях тоже могут спокойно ходить в церковь…; партизаны даже утверждают, что они сами охотно ходили бы в церковь, чтобы молить Бога об освобождении России от немцев». При этом партизаны даже приказывали крестьянам посещать храмы и искусно использовали в своей пропаганде случаи оскорбления религиозных чувств населения со стороны частей вермахта, вроде занятия действующей церкви под казарму [808] .

808

IfZ, МА795. Bl. 1417–1418.

Правда, среди партизанских отрядов были и бандитские шайки, грабившие священников, и небольшое количество коммунистических групп, оставшихся верными официальной довоенной доктрине враждебного отношения к религии. Но и они специально «не охотились» за священниками. Архимандрит Кирилл (Начис), говоря автору, что отношения миссионеров с партизанами были спокойными, вспомнил лишь один факт убийства последними псаломщика в селе Владимирец Псковского округа [809] . Но порой миссионеры погибали во время перестрелок партизан с германскими солдатами. Такой случай произошел 30 января 1944 г. в церкви погоста Вельское Устье Ропховского района — случайной пулей в храме был убит священник Николай Беляев [810] .

809

Устное свидетельство 9 апреля 1996 г.

810

Васильева О.Ю.Свои или чужие? С. 7–8.

Не только партизаны агитировали священнослужителей. Ленинградский митрополит Алексий, понимая все значение народного сопротивления в тылу немецких войск, неоднократно обращался к своей пастве, оказавшейся на оккупированной территории, с соответствующими призывами. Особенное значение имело его Пасхальное послание от 25 апреля 1943 г.: «Продолжайте же, братие, подвизаться за веру, за свободу, за честь родины; всеми мерами, и мужчины, и женщины, помогайте партизанам бороться против врагов, сами вступайте в ряды партизан, проявляйте себя как подлинно Божий, преданный своей родине и своей вере народ…» [811] Обращение митр. Алексия в листовках было переправлено через линию фронта и распространено среди населения. О силе его воздействия свидетельствует письмо бойца 2-й партизанской бригады А.Г. Голицына владыке: «Ваш агитлисток сыграл немалую роль среди оккупированного населения в деле оказания помощи партизанам, а вместе с этим и борьбе против фашизма. Этот листок среди населения — как Божье письмо, и за него немецкие коменданты в своих приказах грозили смертной казнью, у кого он будет обнаружен» [812] .

811

Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. С. 34–36.

812

ЦГА СПб., ф. 9324, оп. 1, д. 13, л. 18.

Следует указать, что отдельные российские священники сотрудничали с оккупантами. Настоятели приходских церквей реагировали на политические призывы Миссии очень дифференцированно. Краткая характеристика их позиции содержится в интересном, хотя и сильно тенденциозном мартовском 1944 г. докладе посланного в качестве своеобразного «инспектора» из Ленинграда А.Ф. Шишкина митр. Алексию после обследования приходов Гатчинского и Павловского районов: «В ком билось сердце патриота Родины и кому действительно дорога была Русь не профашистской миссией, а Святым Владимиром крещеная… и кровью истинных сынов своих на поле брани напоенная — тот и в немецком плену любил ее паче жизни своей и умер как истинный патриот. Таковыми были, например, священник А. Петров (г. Гатчина) и священник М. Суслин (с. Орлино). Оба они расстреляны немцами. Те же, кто не мог отнести себя к разряду героев, но кто, живя в немецком плену, думал иногда, что за фронтовым кордоном живут их братья и сестры, сыновья и дочери, терпят муки холода и голода и все во славу Отчизны своей — тот слушался миссии, не порывая молитвенного общения со своими иерархами, молился за православное русское воинство и терпеливо ожидал встречи „со своими“, решив не покидать приходского места при эвакуации немцев. Таковыми были, например, протоиерей Красовский, священник Митрофанов, протоиерей Забелин. Но были и такие, которые, проявляя „ревность не по разуму“, молились за Адольфа Гитлера, устраивали торжественные богослужения в „юбилейные“ дни захвата немцами селений, чтили власти предержащие, получали от них подарки. Наконец, были просто предатели Родины, типа священника Амосова, которые неистовствовали по отношению к Советской власти и Ленинградскому иерарху. При наступлении частей Красной Армии они бежали с немцами, грабя храмы, забирая священные сосуды и антиминсы. Таковыми были прот. Кудринский из с. Рождествено, о. Лаптев из Орлино» [813] .

813

Там же. Д. 7, л. 19.

В целом же Миссии не удалось полностью взять под контроль религиозную жизнь на оккупированной части Северо-Запада России. В сообщении полиции безопасности и СД от 21 сентября 1942 г. говорилось, что имеются отдельные местности, где служат священниками люди, не состоящие ни в какой связи с Миссией [814] . Уровень церковной дисциплины тоже оставался недостаточно высоким. Пассивная форма протеста против отдельных указаний экзаршей власти стала довольно широко распространенной уже в первые месяцы оккупации. Так, в циркуляре от 17 февраля 1942 г., адресованном благочинным, митр. Сергий отмечал, что духовенство при богослужении не считает необходимым надевать свои духовные знаки отличия, чем проявляет пренебрежение к епархиальной власти, удостоившей их награды, а в циркуляре от 25 сентября 1942 г. указывал, что духовенство отступает от установленного епархиальной властью порядка поминания светских и духовных властей в положенных местах богослужения и т. д. [815]

814

ВА, R58/225. Bl. 177.

815

Балевиц З.

Указ. соч. С. 64. 72.

Особенно острые конфликты стали возникать, когда после Пасхального, 1943 г., послания митр. Алексия Миссия под давлением немцев была вынуждена запретить возносить его имя. В упоминавшемся докладе С.Д. Плескача говорилось: «Примерно в мае месяце 1943 г. гдовское духовенство прекратило поминать на ектениях митрополита Алексия. Почему прекратило, мы не знаем, но прекратило, а иеромонах Лин продолжал поминать. Тогда его вызвали в Гдов, но он не поехал, а поехал я, и мне там дали такой выговор, что приходится теперь вспоминать с удовольствием. После я узнал от протодиакона Ф.И. Юдина, что будто бы были какие-то листовки за подписью Владыки к немецким войскам с призывом прекратить бойню. В это время приехал новый благочинный из Латвии Алексий Ионов, который на литургии не поминал нашего митрополита, а только Сергия. Как только кончилась литургия и когда христиане подходили к кресту — не знаю почему, между иеромонахом Лином и новым благочинным получилась перекидка, и иеромонах Лин уличил его в том, что он находится в Ленинградской епархии, забыв закон о правящих иерархах, за что иеромонах Лин чуть не поплатился приходом, но христиане заступились за него, и дело прекратилось… Во время службы русские священники, которые имели совесть, поминали митрополита Алексия, а потом Сергия, а литовские (прибалтийские) священники поминали только одного Сергия и архиепископа Нарвского Павла… Получился раскол» [816] . Подобное положение было и в других районах области. Так, в докладе митр. Алексию от протоиерея Н. Ломакина, в феврале 1944 г. посетившего Новгород, отмечалось, что в период оккупации «везде за богослужением возносились имена Патриаршего Местоблюстителя, Вашего Высокопреосвященства и литовского епископа», чтобы помешать этому нацисты даже применяли ложь — «незадолго перед изгнанием из Новгорода немцы распространили слух о смерти Вашего Высокопреосвященства» [817] .

816

ЦГА СПб., ф. 9324, оп. 1, д. 7, л. 2. 4.

817

Там же. Л. 15.

Расчеты нацистов использовать в своих целях религиозный фактор на Северо-Западе России не оправдались. Примеры патриотической деятельности священнослужителей очень многочисленны. Так, в селе Ящерово Гатчинского района были расстреляны за антигерманскую агитацию оба священника местной церкви, о. В. Романов и о. Алексий. В характеристике Ленинградского митрополита от 2 июня 1944 г. на священника Ф. Пузанова, награжденного медалью, говорилось: «Во время оккупации свящ. Пузанов имел связи с партизанами, давал им хлеб, снабжал одеждою, давал им сведения о положении дел, о действиях немцев и т. д.» [818] . О. Федор служил в с. Бродовичи-Заполье Псковского округа, и однажды во время карательной операции нацисты сожгли его храм. Пузанова спрятали местные жители и переправили к партизанам. В течение 1943 г. священник собирал среди верующих средства для строительства танковой колонны «Димитрий Донской». Ему удалось собрать целую котомку золотых монет, серебра и денег. Эти пожертвования на общую сумму около 500 000 рублей были переданы партизанами на Большую землю [819] .

818

Там же. Л. 9; д. 13, л. 38.

819

Московский церковный вестник. 1989. № 2. С. 6; Якунин В.За Веру и Отечество. Самара, 1995. С. 71.

Служивший в Гатчине протоиерей Ф. Забелин спрятал советского разведчика в алтаре храма, спасая его таким образом от германской погони. А в ходатайстве 24 жителей Красного Села от 31 января 1945 г. об открытии в их городе церкви отмечалось, что в 1941–1944 гг. в этом храме при немцах ежедневно о. Иоанн совершал «по уставу положенное Богослужение, молясь за страну родную, за наших бойцов в Красной Армии и, вполне понятно, за свою Советскую власть трудящихся. Молитвы за всех нас были усердны о даровании скорой победы нашей Красной Армии и свободы от напавших на нас злодейски гитлеровцев» [820] и т. д. В Пасхальном 1944 г. послании Ленинградский митрополит подчеркивал: «С радостью услышал я о преданности вере, о верности Родине многих пастырей за все время пребывания в фашистской неволе… также отрадно было узнать о том, что многие священники и миряне бестрепетно всеми имевшимися у них способами боролись против засилья оккупантов: помогали партизанам, укрывали их от врагов…» [821] .

820

ЦГА СПб., ф. 9324, оп. 1, д. 24, л 38; Якунин В.Указ. соч. С. 70.

821

Журнал Московской Патриархии. 1994. № 4. С. 7.

Своеобразным русским патриотом был и наместник Псково-Печерского монастыря игумен Павел. Он участвовал в подготовке антисоветских документов, подписывал официальные приветствия фашистским властям, но в это же время поддерживал тайную связь с партизанами. Через жительницу Пскова, горячую ревнительницу монастыря А.И. Рубцову, игумен переправлял им целые возы продовольствия. Рубцова была арестована в 1943 г. и расстреляна. На допросах она держалась с удивительной стойкостью и не выдала наместника. Согласно другим свидетельствам (жителей Печор), игумен Павел прятал в помещении монастыря рацию, по которой передавались через линию фронта сведения о фашистах, собранные иеромонахами в приходах. В то же время, будучи в прошлом эмигрантом, участником Белого движения, наместник имел мало оснований любить советскую власть. Этим, видимо, объясняются его активные попытки эвакуировать монастырь при приближении фронта в марте 1944 г. Однако подавляющее большинство братии, несмотря на жестокие бомбардировки и артиллерийские обстрелы. которым подвергалась обитель, категорически отказалось уезжать, и игумен остался вместе с монахами [822] .

822

Левитин А.Зашита веры в СССР. Рукопись, привезенная из Советской России. Париж, 1966. С. 53–54; Дедюхин Б.В.Указ. соч. С. 195.

Сокровища монастыря были все же вывезены по указанию германских властей. Их судьба очень интересовала даже РМО. Так, начальник руководящей группы по вопросам культуры Мильве-Шреден 29 июня 1944 г. писал в оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга: «Вы взяли на себя обеспечение сохранности сокровищ грекоправославного Печерского монастыря. Так как эти сокровища не только обладают значительной культурно-исторической ценностью, но и высоко почитаются в Православной Церкви, им придается существенное политическое значение. Поэтому я прошу Вас подойти к обеспечению сохранности этих сокровищ с особой тщательностью» [823] . В связи с наступлением советских войск в начале 1944 г. в Прибалтику были вывезены и другие главные церковные святыни — из Новгорода мощи семи святых, из Пскова также мощи двух святых и чудотворная икона Тихвинской Божией Матери, некоторые священные предметы из храмов Нарвы и т. д. [824]

823

ВА, 62Di I/Film 730, Aufn. Nr. 726.

824

Там же. R6/179. 131. 16.