Крест командора
Шрифт:
Но Дементьев не ответил на его улыбку и отвернулся, словно они прежде никогда не встречались.
Глава вторая
С раннего утра за окном академии по кривой промозглой улочке Морской слободы шастали грудастые разбитные девки в шалях, пестрядях, разносили клюкву в плетёных коробах – клюковничали. Повернувшись к ледяному ветру спиной, на разные голоса зазывали покупателей:
– Иду по скользкому по льду, несу клюкву нежную, подснеженную, крупную, свежую, манежную, холодную, студёную, ядрёную, клюкву… – охрипшим голосом зычно выкрикивала
Её более статная товарка перебивала другой немудрёной присказкой:
– Эх-ва, клюква-бабашка, брали Наташки, брали-подбирали, с кочки на кочку ступали, лапоточки потоптали, сарафаны поободрали, в Неву-реку покидали, а Нева-река не принимает, ко берёжку прижимает, ко берёжку-бережку, ко зелёному лужку!
И вновь голосила первая:
– Приехала клюква из Питербурга в Москву, да к каменному мосту, в Москву на площадку, а там берут ягоду сладку, ягоду клюкву, хорошу да крупну. Налетай! Покупай! Клюква вкусна аки уста! Кто смелей, целуй скорей!
Михайло Гвоздев, Дмитрий Овцын и Абрам Дементьев сидели за последней партой и то и дело таращились в окно, переговаривались шепотом. Обсуждали они вовсе не прелести бойких девах или их присказки, а то, как сбежать на ближайшую верфь, где нынче спускают на воду новый фрегат «Мальбург». Сделать это надо было незаметно и успеть вернуться в академию до предобеденного построения. Самовольно уйти в город и не попасться считалось среди гардемаринов особой доблестью. Поимка же стоила нарушителю публичной порки и карцера.
– Попадемся, видит Бог, попадемся! Будут нам розги! – предостерегал друзей осторожный Дементьев.
Гвоздев тоже колебался:
– Может, попадемся, а может, и пронесет…
– Нам же, господа гардемарины, вскорости кораблями командовать, в бой идти! А вы боитесь берёзовой каши… – Овцын, их всегдашний закопёрщик, был неукротим. – Кто трусит, может не ходить, а я дерзну!
– Трусов здесь нет…
Время от времени они поглядывали на учителя географии – сухопарого немца в напудренном парике – герра Циркуля, как прозвали его гардемарины за угловатость и острый, как игла, взгляд. Герр Циркуль в это время водил указкой по висящей на доске меркаторской карте. Когда указка останавливалась, гортанно вопрошал:
– Вас ист дас? – и тыкал указкой в одного из учеников. Тот вскакивал и произносил название порта или гавани. Если ответ был не верен, указка перемещалась к соседу, потом к следующему гардемарину. И так до тех пор, пока истинное название не было произнесено. Тогда герр Циркуль кривил губы в улыбке:
– Зэр гут! [55] – и указка снова отправлялась в путешествие по морям и континентам.
Дементьев, заглядевшись в окно, пропустил момент, когда указка с карты перекочевала в его сторону:
55
Вас ист дас? Зер гуд! – Что это? Очень хорошо! (Нем.).
– Вас ист дас? – резануло по ушам, как свист боцманской дудки.
– Отвечай, – толкнул его Гвоздев, – отвечай, Авраша, тебя!
– Вас ист дас? – настойчиво вопрошал герр Циркуль.
– Я не знаю, ваше благородие, – выдавил Дементьев.
– Плёхо! Шлехьт! – и без того узкие губы учителя вытянулись в еле заметную ниточку, он похлопал круглыми птичьими глазами и перевёл указку
на Овцына.– Дас ист Камчатка, герр… – Овцын чуть не произнес «Циркуль», но вовремя спохватился: – Герр лерэр… [56]
56
Лерэр – учитель (нем.).
– Зэр гут…
На перемене они юркнули в черный ход, выбежали на улицу.
Овцын спросил:
– Что ж ты так оплошал, Аврашка? Я же тебе подсказывал… Камчатка!
– Так подсказывал, что я ничего не слышал!
– А ты уши мой с мылом! И мозгами шевели!
– Ну, это уже оскорбление, господин гардемарин… – Дементьев потянулся к короткой шпаге, висящей на боку.
Овцын остановился и тоже схватился за шпагу.
– Что вы? Что вы? Перестаньте, братцы! – встал между ними Гвоздев. – Забыли? Дуэли во флоте запрещены высочайшим указом. Тут не берёзовый веник, а пенька… Да и что за повод? Обычная шутка. Помиритесь, прошу вас! Дайте друг другу руки!
Овцын и Дементьев не стали дуться. Обменялись рукопожатием, обнялись и как ни в чем ни бывало, побежали дальше.
На углу улицы они налетели на продавщиц клюквы, опрокинули одну девку на землю вместе с коробом. Это только позабавило. Они даже не остановились. Не обращая внимания на вопли клюквениц, понеслись дальше, в сторону верфи. От раздавленных сапогами ягод за ними ещё долго тянулся тёмно-красный, кровавый след…
Около верфи уже толпился петербургский люд. Пробившись в первые ряды, гардемарины не сдержали возгласов восхищения:
– Ух ты, лепота!
Всезнающий Овцын и тут блеснул осведомлённостью:
– Я слышал, что командиром нового фрегата назначен капитан второго ранга Беринг. – Заметив, что эта новость не произвела на друзей должного впечатления, спросил: – А вы знаете, что в гнездо киля всегда закладывается золотой рубль?
– А я слышал, что серебряный… – заспорил Гвоздев.
– Глядите, братцы, сам государь и государыня!
По толпе прошёл шум, все повернули головы к подъехавшей карете.
Дементьев едва успел разглядеть длинную фигуру императора и статную румяную императрицу, как их заслонили флотские и статские чины. Следом прибыли архиепископ и другие священники.
Начался молебен:
– Царю Небесный, утешителю душе истины иже везде сый и вся исполняй… Сокровище благих и жизни подателю, прииди и вселися в ны и очисти ны от всякия скверны и спаси блаже души наше…
Когда судно освятили, выбрав ему в небесные покровители Николая-угодника, раздалась зычная команда:
– Отдать кормовые упоры! Отдать носовые упоры! Руби задержник!
Вразнобой застучали топоры, и фрегат – кормой вперед – медленно пополз по стапелям, смазанным бараньим жиром…
В этот момент императрица ловким броском разбила о форштевень бутылку с игристым вином. Раздались аплодисменты и крики «Ура!».
Фрегат двигался по салазкам, всё ускоряя ход, и наконец с шумом сошел в Неву и закачался на волнах под грохот салюта и восторженные крики собравшихся.
– Виват! Слава русскому флоту! – во всю мощь вопили гардемарины.
…Вечером этого же дня они оказались на гауптвахте. Их выдал кто-то из соучеников. В карцере они поклялись никогда не предавать друг друга, быть вместе до конца.