Крест в законе

Похоже, у нее начиналась истерика. И Таганцеву нужно было что-то немедленно предпринимать, чтобы успокоить женщину. И речи не могло быть о том, чтобы оставлять ее в таком состоянии.

Остановив машину посреди леса, он вышел из салона и открыл ее дверцу.

–  Иди сюда, - тихонько потянул ее за руку.

–  Не пойду!
– она вдруг заупрямилась, не желая покидать автомобиль.

–  Иди, не бойся.

–  Отстань от меня, я сказала! Не трогай меня!!!
– на глазах ее появились слезы. Она изо всех сил старалась оттолкнуть Таганцева от себя, но он был настойчив.

–  Настя! Иди ко мне! Успокойся, я прошу тебя!

Пришлось применить силу, чтобы вытащить ее из машины.

Она, как могла, отбивалась, даже кусалась и царапалась.

Но Таганцев был настойчив. Добившись, чтобы женщина подчинилась ему, он поднял ее на руки и понес в лес. Тело Насти, оказавшись в крепких объятиях Андрея, как-то сразу вдруг обмякло, стало податливым и послушным. Сменив, как часто в таких случаях бывает, гнев на милость, она прильнула к нему. Обвила его шею своими руками и прикоснулась прохладными, солеными от текущих ручьем слез губами к его губам, сухим и горячим.

Таганка кожей чувствовал, что нужен ей сейчас, как никогда раньше. Он бережно нес ее в лес и прижимал к себе все крепче.

Зятьев продолжал ворочаться в грузовом отсеке «газика», мычал что-то. А Насте с Андреем было сейчас не до него.

…Белый мох оказался чистым и мягким, как пуховая перина, а Таганка - неторопливым и нежным. Тонкая и чувственная Настя ласкала Андрея неистово и самозабвенно, отдавшись нахлынувшей страсти и позабыв обо всем на свете.

Они не помнили, как разделись донага, как растворились друг в друге, наслаждаясь разгоряченными телами, каждым вздохом, каждым прикосновением. Андрей будто заново познавал возлюбленную. Аромат ее кожи пьянил его, а сладость ее губ возбуждала новые и новые желания.

Она, словно лианами, обвивала его руками и ногами, сотрясаясь от взрывов дичайшего оргазма, накрывающего ее с головой и не дающего опомниться. Крики вырывались из ее горла - безудержные крики пантеры, нападающей на свою жертву. Она представляла жертвой этого мужчину и сходила с ума от ощущения абсолютной власти над ним.

Но укротить Таганцева было непросто. Казалось, насытившись любовью, он вдруг снова возрождался, как птица Феникс из пепла. Рыча и коротко вскрикивая, он взасос целовал ее грудь, кусал и сжимал пальцами, царапал ее спину и бедра… Но неожиданно утихал, становился кротким и ласковым, трепетно касаясь кончиком своего языка ее набухших сосков, едва прикусывая мочки ее ушей, осыпая нежными поцелуями ее тонкую шею, внутренние изгибы локтей, контуры бедер и даже пальчики на ногах.

Изможденные и отрешенные от всего мира, они через минуту вновь бросались друг другу навстречу, сотрясая лесную тишь возгласами, какими, наверное, еще первобытные люди возвещали Отцу мироздания о свершившемся таинстве единения душ и тел.

–  Ты где?
– Настя, обессилевшая, лежа на спине, протянула руку к Андрею.

–  Я тебя люблю… - прошептал в ответ он. Взял ее пальцы в свои, приложил к губам.
– Я самый счастливый на свете…

–  Ты будешь любить меня всегда?

–  Всегда…

–  Даже там?

–  Где?

–  На небе.

–  Я буду любить тебя вечно…

Они бы лежали так еще долго, но в той стороне, где остался «газик», послышался рокот мотора.

–  Кто там?!
– встревоженно спросила Настя и резко вскочила на ноги.

–  Пока не знаю, - ответил Таганцев.

– Одевайся быстро.

Одежда их была разбросана повсюду. И то, как спешно они собирали ее по поляне, снимали с ветвей деревьев и кустарников, могло бы, наверное, со стороны показаться довольно смешным, если бы не опасность, могущая подстерегать их в любую секунду.

Одевшись, они стали осторожно пробираться туда, где рокотал чужой автомобиль.

Приблизившись на достаточное расстояние, Таганка чуть раздвинул ветви.

К «газику» подрулил джип «гранд чероки» стального окраса. Тонированные стекла не позволяли рассмотреть того (или тех), кто находился в салоне.

–  Нормальный ход, - напряженно проговорила Настя.
– Кто бы это мог быть?

Но Таганка вздохнул облегченно:

–  Свои, не волнуйся.

–  Что за «свои»?!
– напряжение женщину не оставило. Наоборот, она вроде как сжалась в комок.
– Может, объяснишь популярнее?

–  Пойдем, не бойся, - сказал Андрей и, не таясь, шагнул вперед.

Насте ничего не оставалось, как последовать за ним.

Тем временем из джипа появились Серега Лопатин, который Кнут, и Женька Усольцев по прозвищу Рассол.

–  Здорово, пацаны!
– улыбнулся им Таганка.

–  Привет, бригадир!
– весело отвечал Лопатин, обнимая Андрея.

–  Не опоздали?
– спросил Усольцев.

–  Нормально, братва. Как раз вовремя. Все рассчитали точно.

–  Здравствуйте, - сухо поприветствовала Настя друзей Андрея. Что-то явно озадачило ее в их появлении в лесной глуши.

–  Братуха, - Кнут обратился к Таганке.
– Как у тебя со стволами?

–  Нормально. Настя!
– позвал Андрей.
– Где сумка?

–  В машине, - ответила она.

–  Женя, иди возьми, - распорядился Лопатин, и Усольцев вытащил из «газика» дорожную сумку.

Кнут и Рассол взяли себе по автомату Калашникова, сунув в карманы еще по три полных магазина с патронами к ним.

–  С «крысой» что делать будем?
– спросил Лопатин.

–  Убить бы надо, - предложил Усольцев.

–  Приведи-ка его, - сказал Таганцев.

Женя вернулся к армейскому «козлику». Достав нож и разрезав прочные веревки, связывающие ноги и руки Зятьева, жестко скомандовал:

–  Выходи!

Вадим Васильевич еще какое-то время не мог выбраться наружу. Наверное, конечности, перетянутые в течение нескольких часов путами, затекли.

–  Ты что там, уснул, что ли?!
– рассвирепел Усольцев.
– На выход с вещами!

Покопошившись еще немного, пленник выбрался на дорогу.

–  Хорош красавец!
– хохотнул Лопатин.
– Давай, Таганка, я его в лесок отведу и… - Не продолжая фразу, резко передернул затворную раму автомата.

Услышав этот звук, Зятьев испуганно шарахнулся в сторону «газика». Только теперь он своими руками сорвал со рта широкую полосу скотча и с трудом вытащил матерчатый кляп.

–  Не надо, Таганка!
– закричал, задыхаясь.
– Отпусти! Не убивай! Прошу тебя!
– невольно опустился на колени.

–  А ну встань!
– рявкнул Таганцев. Зятьеву с невероятным трудом удалось вновь подняться. Ноги не слушались, стали словно ватными.

–  Для начала поработай, - сказал Андрей.

–  Чего?
– Зятьев не сразу его понял.