Крест в законе

В полутемной нише сидел человек, лица которого не было видно. Но когда Розович включил дополнительный свет, удивлению Честера не было предела.

В глубоком кожаном кресле у торшера сидел… полковник Николай Извеков.

–  О! Николай!
– Алекс Честер попытался изобразить радость на своем лице.
– Привет! Как дела? Я рад тебя видеть!

–  Я тоже, Алекс, - довольно холодно ответил Извеков.
– Прости, но сначала я обратился к тебе как частное лицо. Позже мне удалось получить официальное разрешение на проведение совместной операции по розыску и уничтожению Андрея Таганцева.

–  Не понял, мистер Извеков, - напрягся Честер.

– Вы шутите? О каком уничтожении вы только что сказали? Здесь вам не Россия, а Америка. У нас людей не уничтожают, а судят в соответствии с законом.

–  Алекс, не горячись, - снисходительно произнес Извеков.
– У нас, в России, людей тоже судят. Но Таганцев не человек. Он зверь. Опасный зверь. Моя задача - найти его и обезвредить. И я эту задачу выполню.

–  Надеюсь, что все будет происходить в рамках Конституции Соединенных Штатов Америки, - разочарованно произнес Честер.
– Сэр!
– подчеркнуто официально обратился он к Розовичу: - Я могу идти?

–  Нет!
– отрезал шеф департамента, - присядьте, мистер Честер.
– Вам поручается работать в паре с господином Извековым. Таково распоряжение руководства, и оспаривать его я не считаю уместным.

–  Боюсь, что ничем не смогу помочь мистеру Извекову, - бесстрастно ответил Алекс, впрочем, присаживаясь туда, куда указал шеф.

Мэри беззаботно спала в верхней комнате, заслуженно отдыхая после выматывающих затяжных боев на сексуальном фронте, где, как известно, одержала неоспоримую и сокрушительную победу над Алексом Честером.

Настя нервно курила, сидя у большого окна в нижнем холле.

Здесь же находились и Таганка с Лопатиным.

–  Что ты собираешься делать дальше?
– спросил Сергей, глядя, как Таганцев сортирует документы по степени их предназначения и важности.

К слову заметить, из восьми весьма объемных сумок с бумагами под грифом «совершенно секретно» в Нью-Йорк были привезены лишь несколько пачек документов, легко уместившихся в небольшой «дипломат». Таганцев, посоветовавшись с Настей, которая в силу профессии больше разбиралась в официальной канцелярии спецслужб, прихватил с собой только наиболее важные.

–  Необходимо все эти данные передать президенту России или его доверенному лицу.
– Сказал Андрей просто, как будто добраться до президента и вручить ему эти документы не составляло никакого труда.

–  Ты сумасшедший, да?
– насмешливо спросил Лопатин.

–  Нет. Я - нормальный, - ответил ему Таганка.
– Поэтому часть информации, интересующая нас в меньшей степени, будет отдана в руки Алекса Честера. А он, в благодарность за это, переправит меня обратно в Москву.

–  Идиот!
– закричал Лопатин.
– Да ты хоть представляешь себе, сколько стоят эти бумажки на самом деле?! Генерал Ольшевский заплатил нам сотни тысяч долларов только за то, чтобы мы убрались с этими документами из страны!

–  Ошибаешься, - возразил Таганка.
– Ольшевский заплатил нам за свою поганую шкуру.

–  Ну и что?! Ты думаешь, он один в этой связке? Копни глубже! Разберись как следует! Да нам все правительство, весь Кремль платить за эти сведения до конца жизни будут!

–  Помолчи лучше, - сказал Андрей.
– Есть вещи, которые не продаются. Я использовал эти бумаги только для того, чтобы выехать из России.

–  Вот именно! И теперь ты снова хочешь вернуться туда? На плаху?! Дурак! Ты - конченый дурак! Живи здесь, кто тебе мешает?! Продай, в конце концов, эти документы своему Честеру! Он много за них заплатит и к тому же обеспечит всем нам полную безопасность! Зачем тебе по собственной воле совать голову в петлю?! Не понимаю!!!

–  А ты и не поймешь, - спокойно проговорил Таганцев.
– Алекс прав. Мы, русские, живем в говне потому, что всюду ищем виноватых в наших проблемах, исключая только самих себя. А виноваты во всем мы сами. Сами у себя воруем, а потом обвиняем весь мир, что нам жрать нечего.

–  Хватит!
– закричал Лопатин.
– Я вдоволь наслушался этого бреда в России! Я жить хочу! Богато жить! Спокойно жить на этом свете!

–  Спокойно жить нам с тобой уже никто не позволит, - резюмировал Таганцев.
– Так что не мешай мне сделать то, что я задумал.

–  Послушай, - зло заговорил Лопатин.
– Мы добывали эти бумаги сообща, вместе. А теперь ты сам принимаешь решение, которое всех нас отправит в могилу. Я не позволю этого сделать!

–  Настя!
– позвал Андрей.
– Собирайся. Через час мы встречаемся с Честером.

–  А ну стоять!
– заорал Лопатин, доставая пистолет и передергивая затворную раму.
– Не двигаться никому!

–  Ты что, сбрендил?
– посмотрел на него Таганцев.
– Ты в меня стрелять будешь?

–  Буду, Андрей, - ответил Лопатин, наводя ствол на Таганку.
– Потому что с тобой мы вляпаемся еще в одну историю, похлеще всех предыдущих. Мне надоело убегать и прятаться. Я устал жить вне закона, как загнанный волк. Я хочу покоя. Так что прощай…

Выстрел прогремел оглушительно.

Но прозвучал он уже после того, как Таганка отбил направленную на него руку с пистолетом.

Налетев на Лопатина всей массой своего тела, Андрей сбил его с ног и несколько раз крепко приложился к другу кулаками, не жалея сил.

–  А ну вставай, урод!
– прорычал Таганка, хватая избитого Лопатина за шиворот и поднимая на ноги.

Как только Лопатин встал, Андрей резко толкнул его в грудь и повалил на диван.

–  Мальчики, что за стрельба!
– капризно и сонно подала голос Мэри, показавшаяся на деревянном балконе, выходящем в фойе со второго этажа коттеджа.

На нее в этот момент никто не обратил внимания.

–  Сергей!
– закричал Таганцев.
– Ты лопух! Нет и никогда не будет у нас никакой спокойной жизни! Никто не простит нам того, что мы сделали на этой земле! Неужели ты этого не понимаешь?!

–  Прости, Таганка, - отдышавшись, проговорил Лопатин.
– Я не хотел стрелять. Просто ты кинулся…

–  Да я не об этом сейчас тебе говорю! Сере-га, раскрой глаза!
– Андрей прошел к бару, выпил рюмку чего-то крепкого и только после этого немного успокоился.
– За нами, братан, горы трупов. Мы с тобой их столько наделали, что никакими деньгами не откупимся. И найдут нас менты даже на краю Земли, чтобы замочить, не сомневайся. Как ни крути, отпетые мы с тобой.

–  И что ты предлагаешь? Самим сдаться?
– горько усмехнулся Лопатин, прикладывая к разбитой губе носовой платок.