Крестное знамение

Тем не менее Пейн смирился со своей скромной ролью и решил не устраивать сцен. Он подошел к Альстеру и спросил, можно ли воспользоваться его кабинетом и поработать над собственным проектом. Альстер рассмеялся и сказал, что Пейн может распоряжаться комнатой по своему усмотрению, что было, вероятно, ошибкой с его стороны, так как Пейн решил снять отпечатки с тех пальцев, которые позаимствовал в Милане.

Процесс сам по себе был до предела прост. Опускаете палец в чернила, а затем ставите им отпечаток на бумаге. Примерно так, как делают малыши в детском саду. Только в данном случае Пейн использовал для игры чужие пальцы.

Закончив работу, Пейн снова положил пальцы в коричневый бумажный конверт с надписью «Не ешьте меня» и сунул в холодильник Альстера. Затем отослал отпечатки по факсу Рэнди Раскину, заключив, что только он сможет выяснить, кем были Манзак с Бакнером. В конце послания Пейн сделал приписку о том, что ответ нужно прислать как можно скорее на компьютер Джонса.

Завершив и это дело, Пейн, которому было нечем заняться, решил обследовать архив. Он ходил взад-вперед по коридорам, разглядывая все, что попадалось по пути: картины, статуи, стенды. Больше всего ему понравилась серия черно-белых фотографий, сделанных дедом Альстера в Вене в тридцатые годы. Большая часть запечатленных на них достопримечательностей была незнакома Пейну, но снимок липицианских жеребцов сразу же согрел его сердце.

Однажды, когда Пейн был совсем маленьким, родители убедили его посмотреть передачу по телевидению про великолепных белых лошадей, сказав, что это единороги, потерявшие свой рог. Пейн поверил им, так как никогда в жизни не видел более блистательного выступления. Лошади вошли в Императорский крытый манеж в Хофбурге под звуки скрипок, исполнявших «Арлезианку» Бизе. Затем последовала череда потрясающих пируэтов, курбетов и каприолей. До того момента Пейн не предполагал, что животные могут танцевать и вращаться на одном месте.

Он снял фотографию со стены и осторожно провел пальцами по выцветшему снимку. Все лошади, изображенные на нем, умерли задолго до рождения Пейна, но благодаря тщательной селекции — каждый липицианец имел специальную метку, означавшую его принадлежность к их аристократической породе, — они казались невероятно похожими на тех, что он видел в детстве. Те же благородные длинные шеи, мощные стройные ноги, мускулистые спины, густые гривы и поразительно большие влажные глаза, с какой-то загадочной мудростью взирающие на вас.

— Вы знаете, что вы спасли их жизни? — прогремел чей-то голос в коридоре. — Ja, ja, это так.

Пейн изумленно уставился на старика, тяжело тащившегося по направлению к нему. Его звали Франц, и он был самым близким Альстеру человеком из всех его сотрудников.

— О чем вы? — спросил его Пейн.

— Вы ведь американец? Ja, вы спасли этих лошадей.

— Я? Черт, каким образом?

Улыбка озарила морщинистое лицо Франца.

— Не вы лично! Но другие люди из Америки. Ja, ja! Они рисковали своей жизнью, чтобы спасти их.

Пейн не понимал, о чем говорит старик, и попросил его объяснить.

— В сорок пятом году Вену сильно бомбили союзники. Полковник Подхайский, начальник кавалерийской школы, очень боялся за своих лошадей. И не только из-за бомбардировок, но и из-за множества голодных беженцев, метавшихся по городу в поисках еды. — Улыбка исчезла с лица старика. — Так как в Вене лошадей оставлять было опасно, полковник переправил их за много миль к северу. И там он встретил одного своего старого друга, который пообещал ему помочь защитить животных. И знаете, что это был за человек?

Пейн никогда не слышал о Подхайском и потому, естественно не мог ничего знать и о его друзьях.

— Сдаюсь. И кто же?

— Американский генерал Джордж Смит Паттон.

— В самом деле? Откуда же он знал Паттона?

Франц удовлетворенно ухмыльнулся:

— Представьте себе, они познакомились на Олимпийских играх двенадцатого года. Ja, ja, именно так! На Стокгольмских играх оба участвовали в соревнованиях по пятиборью.

— Паттон принимал участие в Олимпийских играх? Не знал.

— Это как раз ерунда. Подождите-ка, что я вам еще расскажу. Чтобы убедить Паттона в том, что лошади заслуживают особого внимания и их нужно во что бы то ни стало спасти, полковник устроил представление с ними прямо на поле боя. Вы можете вообразить подобное зрелище? Лошади танцуют, а вокруг идет страшная война! — Франц рассмеялся так громко, что у Пейна даже в ушах зазвенело. — Генерал был до такой степени потрясен выступлением, что взял лошадей под особую опеку американской армии до самого момента освобождения Вены.

Пейн улыбнулся, глядя на фотографию.

— Наверное, мои родители были правы. Они волшебные.

— Гм… О чем вы?

— Ничего, — отмахнулся Пейн, немного смутившись. — А можно мне на несколько минут позаимствовать фотографию? Там наверху сидит один мой дружок, который постоянно стремится произвести на меня впечатление своей эрудицией. Впрочем, я сомневаюсь, что ему известна эта история. Петр не рассердится, если я возьму снимок с собой наверх?

— Петр! — воскликнул вдруг Франц. — Как хорошо, что вы назвали его имя! Я совсем забыл сказать, что он послал меня за вами. Он хочет, чтобы вы немедленно поднялись наверх.

Предвкушая новые открытия, Пейн поблагодарил Франца за новости и поспешил наверх, держа фотографию в руках. Войдя в зал, он сразу понял, что его историям придется подождать.

Цвет лица Бойда сделался значительно бледнее обычного, из-за чего темные мешки у него под глазами стали напоминать синяки бывалого боксера. Мария, сидевшая слева от него, закрыла лицо руками. А Альстер, у которого, по мнению Пейна, на физиономии как будто навеки застыла улыбка, теперь был мрачен и, по-видимому, сурово хмурился. Точнее описать его выражение было невозможно из-за клочковатой растительности, именовавшейся бородой. На Джонса Пейн обратил внимание в самую последнюю очередь, так как тот сидел в дальнем углу, однако, именно взглянув на него, Пейн все понял.

По какой-то пока еще неясной причине их миссия столкнулась с весьма сложными непредвиденными препятствиями.

Так как именно Альстер послал за Пейном, он решил начать с него.

— Франц сказал, что вы хотели меня видеть. Надеюсь, не случилось ничего страшного?

— В метафорическом смысле слова мы столкнулись с айсбергом. — Он ткнул пальцем в свиток, лежащий на столе. — Это один из документов в коллекции моего деда. Он был послан Тиберию раненым центурионом сразу же после войны в Британии. Если посмотрите внимательно, то увидите, где солдат держал его, так как на папирусе остались пятна крови.