Крестный отец

Джонни, Люси и Джул тихо вышли в гостиную, сели у массивного кофейного столика. Люси придвинула к себе аквамариновый телефон и заказала в номер кофе и закуски. Джонни пошел к бару, соорудил себе коктейль.

— Вы знали, что он даст такую реакцию на водку? — спросил он Джула.

Тот пожал плечами:

— В общем, это можно было предвидеть.

— Тогда какого дьявола вы меня не предупредили?

— Я вас предупреждал.

— Так не предупреждают, — с холодной злобой сказал Фонтейн. — Доктор, называется! Да вам же все до фонаря! Говорит, Нино нужно упечь в дурдом, не позаботится хотя бы выбрать слово поблагозвучней — там, санаторий, например. Нравится приложить человека мордой об стол, точно?

Люси, опустив голову, рассматривала свои руки, сложенные на коленях. Джул, с обычной усмешкой, продолжал глядеть на Фонтейна.

— А вы бы все равно поднесли Нино выпить. Чтобы показать, что мои предостережения, мои предписания для вас не обязательны. Помните, после этой истории с горлом вы предложили мне стать вашим личным врачом? И я отказался, я знал, что мы с вами не сойдемся. Врач думает о себе, что он — господь бог, верховный жрец в современном обществе, в этом для него воздаянье. Но вы никогда бы не научились относиться ко мне подобным образом. Для вас я был бы господь-прислужник. Вроде тех докторов, какие пользуют вашего брата в Голливуде. Откуда только они берутся, эти целители. То ли просто не смыслят ни хрена, то ли им дела нет… Разве они не видят, что творится с Нино? Пихают в него всякую дрянь — день протянет, и ладно. В костюмчиках шелковых гуляют, зад вам готовы лизать, поскольку вы влиятельная фигура в кино, — и они уже в ваших глазах расчудесные врачи. «Шоу-бизнес, док, вы должны войти в положение!» Верно я говорю? Но выживет ли пациент, помрет — им наплевать. А у меня, видите ли, есть маленькое хобби — непростительное, согласен, — я стараюсь сохранить человеку жизнь. Я не помешал вам дать Нино глоток спиртного, потому что хотел показать, что с ним может произойти со дня на день. — Джул подался вперед и тем же ровным, невозмутимым голосом продолжал: — Ваш друг почти безнадежен. Способны вы это понять? Без лечения, без строжайшего медицинского надзора ему хана. При таком кровяном давлении — плюс диабет да плюс еще вредные привычки — его вот сейчас, сию минуту может хватить удар. Кровоизлияние в мозг — в котелке вроде как лопнет. Я достаточно наглядно излагаю? Да, я сказал — в дурдом. Чтобы вас проняло. Вы ж иначе не почешетесь. Прямо вам говорю. Либо вы помещаете вашего кореша в психиатрическую больницу и спасаете ему жизнь. Либо можете с ним попрощаться.

Люси прошелестела на одном дыхании:

— Джул, не надо так жестко. Джул, миленький, ты просто объясни человеку.

Джул встал. Джонни Фонтейн не без удовлетворения отметил, что обычное хладнокровие покинуло его. Бесцветный до сих пор голос утратил привычную небрежность.

— Вы думаете, мне первый раз приходится говорить подобные вещи в подобной ситуации? Я их твержу людям изо дня в день. Люси считает, что не надо так жестко, но она себе плохо представляет, о чем речь. «Не ешьте так много — умрете, не курите так много, не пейте, не работайте вы так много — умрете!..» Никто не слушает. А знаете почему? Потому что я не прибавляю слово «завтра». Так вот, я с полным основанием говорю вам — очень может быть, что завтра Нино умрет.

Джул наведался к бару и опять смешал себе коктейль.

— Ну так как же, Джонни, — будете помещать Нино в лечебницу?

— Не знаю.

Джул, не отходя от бара, быстро опорожнил стакан и налил еще.

— Знаете, интересная вещь — можно вогнать себя в гроб курением или пьянством, можно работой или даже обжорством. И однако же все это не возбраняется. Единственное, чем, с медицинской точки зрения, себя не убьешь, — это чрезмерное пристрастие к сексу, но как раз тут-то тебя всячески ограничивают. — Он сделал паузу и допил свой коктейль. — Хоть даже это не всегда безобидно, по крайней мере, для женщин. У меня, скажем, были пациентки, которым больше не полагалось иметь детей. Это опасно, говоришь ей. От этого, говоришь ей, можно умереть. Проходит месяц, и она к тебе впархивает, рдеет вся и объявляет: «Доктор, по-моему, я беременна», — и точно, так оно и есть. «Но это опасно для вас!» А она тебе с милой улыбкой: «Но мы же с мужем очень ревностные католики»…

В дверь постучали; два официанта вкатили в номер тележку с едой и кофейным сервизом. Достали с низа тележки складной стол, расставили его, и Джонни их отпустил.

Все трое подсели к столу и принялись за кофе и заказанные Люси бутерброды на горячем, поджаренном хлебе.

Джонни откинулся на спинку стула и закурил.

— Жизнь, стало быть, сохраняете. Как же тогда вас угораздило заняться втихаря абортами?

Впервые в разговор вступила Люси:

— Людям хотел помогать, когда они в беде, девчонкам, которые, может, руки бы на себя наложили, а не то — покалечились, чтобы избавиться от ребенка.

Джул взглянул на нее с улыбкой и вздохнул.

— Не так все просто. Стал я, в конце концов, хирургом. У меня, как принято говорить, золотые руки. Но от своей замечательной работы я ужасов натерпелся до полной одури. Разрежешь пузо какому-нибудь бедолаге и видишь, что он не жилец. Оперируешь его, а сам знаешь, что раковая опухоль вырастет снова, — навесишь ему лапши на уши и, заставляя себя улыбаться, отпустишь домой. Приходит несчастная баба, я отнимаю ей титьку. Через год она приходит опять, и я отнимаю вторую. Еще через год вылущиваю из нее нутро, как словно семечки из дыни. И после всего этого она все равно умирает. А пока тебе названивает муж: «Ну, как анализы? Что показали анализы?»

Пришлось нанять еще одну секретаршу, специально чтобы отвечала на звонки. Я виделся с больной, только когда она была уже полностью подготовлена к обследованию, либо анализам, либо операции. Проводил с жертвой самый минимум времени — тем более я был все-таки занятой человек. И наконец на две минуты пускал к себе для переговоров мужа. Говорил ему, что надо ждать летального исхода. И вот это слово — «летальный» — его просто не слышали. Понимали, что оно значит, но не слышали. Я поначалу думал, что невольно понижаю на нем голос, и нарочно заставлял себя произносить его громко. Все равно умудрялись не расслышать. Один кто-то даже сказал мне: «Как это — ментальный исход, о чем это вы?» — Джул отрывисто засмеялся. — Ментальный, летальный, с ума сойти! Я перешел на аборты. Милое дело, раз-два — и все довольны, вроде как перемоешь посуду и оставишь чистую раковину. Красота! Это было по мне, живи и радуйся, делай аборты. Я не разделяю мнения, что двухмесячный плод — уже человек, так что с этим проблемы не было. Выручал из беды молоденьких девушек и замужних женщин, хорошо зарабатывал. Вдали от передовой, от линии огня. Когда меня застукали, я чувствовал себя как дезертир, которого изловили и притянули к ответу. Но мне повезло, нашелся приятель, который нажал на нужные пружины и вызволил меня, только с тех пор в операционную любой стоящей больницы мне путь заказан. Так что — вот он я. Даю, как прежде, ценные советы, и, как прежде, ими пренебрегают.

— Я не пренебрегаю, — сказал Джонни Фонтейн. — Я их обдумываю.

Люси, воспользовавшись паузой, перевела разговор на другую тему:

— Ты что делаешь в Вегасе, Джонни? Отдыхаешь от обязанностей голливудского магната или работа привела?

Джонни покачал головой:

— Зачем-то понадобился Майклу Корлеоне, хочет меня видеть. Они с Томом Хейгеном сегодня прилетают. Том сказал, у них и с тобой назначена встреча. В чем дело, не знаешь, Люси?

— Знаю, что завтра вечером мы все вместе обедаем — в том числе и Фредди. По-моему, это связано с отелем. В последнее время упали доходы от казино, хотя для этого вроде бы нет причин. Возможно, дон поручил Майку проверить, где что застопорилось.

— Майк, говорят, физиономию себе привел в порядок?

Люси усмехнулась:

— Кей уломала, не иначе. В то время, когда они поженились, он не хотел ничего менять. Не понимаю почему. Вид был жуткий, и из носу текло. Давно надо было заняться. — Она запнулась на миг. — Когда ему делали пластическую операцию, семейство Корлеоне пригласило Джула. В качестве консультанта и наблюдателя.

Джонни отозвался на это кивком головы и сухим:

— Это я им посоветовал.

— Вот как. В общем, Майк, как он сказал, хочет что-нибудь сделать для Джула. Потому и позвал нас завтра к обеду.

Джул задумчиво проговорил:

— Удивительно — он никому не доверял. Предупредил, чтобы я следил в оба глаза, правильно ли все делается. Казалось бы, несложная, рядовая операция. По силам любому среднему хирургу.

В спальне послышалось движение, все повернули головы к портьере. Нино снова очнулся. Джонни пошел к нему и сел рядом. Джул и Люси стали в ногах кровати. Нино слабо ухмыльнулся.

— Ладно, кому я мозги-то вкручиваю, в самом деле. Погано мне, ребята… Ты помнишь, Джонни, год назад в Палм-Спрингс — с нами еще тогда были те две девахи? Клянусь, я тебе не завидовал. Я радовался за тебя. Ты мне веришь, Джонни?

Джонни успокаивающе отозвался:

— Конечно, верю — чудак ты.

Люси с Джулом переглянулись. Чтобы Джонни Фонтейн увел девушку от закадычного друга? По всему, что они знали и слышали о нем, такое трудно было себе представить. С другой стороны, ведь год прошел, почему Нино сейчас заговорил о своих чувствах? У обоих мелькнула та же мысль — что Нино гробит себя по романтической причине, из-за того что девушка ушла от него к Джонни Фонтейну.

Джул еще раз осмотрел его.

— Я подошлю к вам на ночь сиделку. Денька два придется полежать. Я это серьезно говорю.