Крестом и стволом

Он уговаривал Ершова расколоться долго – часа полтора. Сначала Николай Ефимович лишь гнусно матерился и угрожал. Но время шло, и Ершов начал понимать, что священник готов просидеть так на нем очень и очень долго.

– Отпусти меня, – стал просить он. – У меня радикулит, а здесь дует!

– Все в ваших руках, Николай Ефимович. Назовете имя, и я вас отпущу.

– Ладно, – наконец прохрипел Ершов. – Но только тебе это не поможет!

– Почему? – удивился отец Василий.

– Потому что тебя мне заказали из Москвы. Сам Петровский. Ты понял?

Отец Василий и понятия не имел, кто такой Петровский, но на всякий случай кивнул.

– И теперь, когда ты это знаешь, ты труп! – выдохнул Ершов. – Заруби себе это на носу!

– А из какого управления этот Петровский? – попросил уточнить священник.

* * *

Минут через пятнадцать он знал все. Или почти все. Смертельно уставший Ершов сломался. Он назвал и управление, и должность, и даже послужной список человека, повинного в том, что священника «заказали».

Отец Василий слушал и не мог поверить. У него и в мыслях не было, что им заинтересуются столь значительные фигуры. Но он тут же себя одергивал и продолжал запоминать, потому что прекрасно понимал: не ковалевского уровня это дело.

Когда вопросы кончились, отец Василий молча подтащил почти не упирающегося Ершова к шкафу, нашел пару брючных ремней и стянул того по рукам и ногам.

– Ты обещал меня отпустить! – обеспокоенно напомнил Ершов.

– Опасно тебя сейчас отпускать, – вздохнул священник. – И потом, ты извини, но я послушал-послушал и понял, что мне без тебя никуда!

Ершов что-то недовольно проворчал, но поделать ничего не мог.

Отец Василий тщательно обыскал кабинет и вскоре нашел в тумбочке то, что искал – сотовый телефон. Мобильник – чем еще объяснить столь быстрое и своевременное появление в доме ОМОНа? Священник набрал московский номер Дмитрия Александровича и слово в слово повторил ему все, что услышал от Ершова.

– Значит, Петровский? – задумчиво произнес Дмитрий Александрович.

– Получается, что так.

– Знал я, что он на руку нечист, но чтобы настолько… Вы-то сами, Михаил Иванович, что думаете делать?

– Я пока не решил, – покачал головой так, словно его могли видеть, отец Василий.

– Ладно, – вздохнул Дмитрий Александрович. – И на том спасибо.

Некоторое время священник просто сидел и думал. Он понимал, что формально сделал все, что мог. Но он понимал и другое. В таком деле формальностями не отделаешься. Петровский наверняка отопрется, а единственный свидетель – вот он, лежит со стянутыми конечностями у него в ногах.

– Слышь, Николай Ефимович, – спросил отец Василий. – У тебя машина рядом?

– Да, – выдохнул Ершов. – Здесь, в гараже.

– Неплохо, – священник сунул сотовый за пазуху. – А ключики где?

* * *

Спустя четверть часа отец Василий уже выезжал на ведущую в сторону Москвы трассу. Новенький ершовский «Форд» бежал быстро и легко, и если бы не продолжающий падать на дорогу снежок, вполне возможно было выжать из этой чудо-машины и сто, а то и сто двадцать. А в багажнике, заботливо завернутый в снятые с кресел меховые накидки, лежал, смиренно ожидая своей дальнейшей участи, хозяин машины – майор милиции Николай Ефимович Ершов.

Отец Василий не был на сто процентов уверен, что поступает правильно – не его это дело доставлять людей в Москву в руки правосудия, но что-то изнутри подсказывало, что, если он сам не доведет дело до конца, оно может не закончиться никогда.

Мимо проносились торопливые такие же крутые иномарки, сзади оставались отечественные «копейки» и «девятки», и отец Василий чувствовал невыразимое и необъяснимое никакой логикой облегчение – словно лопнул много дней созревавший нарыв. И лишь у самой Москвы, когда впереди замаячили фигуры вооруженных короткоствольными автоматами дорожных патрульных, его сердце начало стучать чуть чаще.

«Помоги мне, господи», – мысленно попросил священник.

– Что случилось, командир?! – высунулся он из окошка.

– Ваши документы, – спокойно потребовал патрульный.

Священник вздохнул и протянул паспорт и права.

– А на машину где? – наклонил голову патрульный.

«Холодно ему, наверное, так стоять!» – пронеслась в голове священника совершенно ненужная в такой ситуации мысль.

– Сейчас поищу, – он наклонился к «бардачку», открыл, порылся, но ничего похожего на техпаспорт не обнаружил.

– Выйдите из машины, – распорядился патрульный.

Священник скосил глаза. Подчиняясь жесту патрульного, к ним от высокой двухэтажной будки торопились еще два гаишника.

– Откройте багажник.

Отец Василий снова глубоко вздохнул и направился к багажнику, а через несколько секунд перед глазами изумленных гаишников предстал связанный по рукам и ногам крупный мужчина в милицейской форме.

– Руки на капот! – жестко распорядился патрульный, и отец Василий почувствовал, как в ребра ему уткнулся жесткий автоматный ствол.

Ершов, осознав, что спасен, принялся материться на чем свет стоит, то рассыпаясь в благодарностях милиционерам, то обещая поиметь священника в самые замысловатые части тела.

– Это опасный преступник, сержант, – предупредил патрульного священник. – Не вздумайте развязывать.

– Не понял?

– Позвоните в Москву Свиридову или Бестемьянову, там все скажут, – пояснил священник.

– А кто это такие? – усмехнулся патрульный.

– Если не знаете, звоните на коммутатор, там скажут. У меня в кармане сотовый, можете с него.

– Не слушайте вы его! – орал счастливый Ершов. – И развяжите меня в конце концов!

– Не вздумайте! – покачал головой священник. – Пока не позвоните в МВД и не свяжетесь с этими людьми, даже и не думайте.

Патрульные с сомнением переглянулись. Ситуация была пренеприятная.

– Развяжите меня! – орал Ершов. – Кому сказал! Сержант, сука! Куда ты смотришь?! На меня смотри, салабон! Быстро развязали!..

Патрульные еще раз переглянулись.

– Я пойду позвоню, – наконец решился старший.