Крестоносец: Железная Земля

Может, оно и к лучшему.

Еще одна вагонетка полна - девятая. А вот последняя что-то запаздывает. Но день, слава Богу, еще не окончен, и мы, похоже, выполним норму по-любому. Хорошо, хоть можно передохнуть минуту. Вытерев пот, заливающий глаза, я посмотрел на Ганеля. Между нами было метра два, но я хорошо видел, как у него дрожат руки.

Я сделал несколько наклонов вправо и влево, чтобы размять спину, и боль вроде стала чуть потише. Тут я заметил, что Ратберт смотрит на меня с усмешкой.

– Чего лыбишься?
– спросил я.

– Любуюсь, - ответил виссинг.
– Нравится мне смотреть на ваши муки.

– Сдохни, урод!
– ответил я.

– Нет, это вы все скоро сдохнете, ростианские свиньи, - Ратберт положил кирку на плечо, сверкнул глазами.
– А мы будем наслаждаться свободой, вином, женщинами и властью.

– И рубкой руды. Заткни пасть, блаженный.

– Империя сделала тебя рабом, - виссинг плюнул мне под ноги.
– Прими свою участь раба, свинья.

– И ты прими свою, дикарь.

Виссинг зверски осклабился, шагнул к стене и на ходу сильно толкнул Ганеля в плечо. Тот ойкнул и начал подниматься с щебнистого пола. У меня появилось сильнейшее желание въехать виссингской крысе киркой по башке. А что мне за то будет? После ночного разговора я вообще не жилец. Расправа надо мной - дело нескольких дней. И кто знает, может, именно Ратберту поручено меня пришить, неспроста же он заменил Локса в нашем каторжном трио. Этот малый люто ненавидит империю и имперцев, типа произошла внезапная ссора на национальной почве между каторжным отребьем...

Тут я вдруг вспомнил Домино. И на меня накатил острый приступ слабости - и жалости к самому себе. Печально так закончить свою жизнь. Черт бы со всем остальным, но я буду перед смертью лишен возможности увидеть свою любимую, услышать ее голос, взглянуть в ее удивительные искристые глаза, взять в свои ладони ее точеные пальчики. Обнять ее, почувствовать, как замирает сердце от счастья, как согревает мою душу тепло ее тела. Образ Домино так ярко и живо возник в моем сознании, что ноги мои ослабли, а глаза заволокло слезами. Ах, если бы я только мог, если бы я только мог!

– Чего стоишь?
– Злобно-насмешливый голос Ратберта разрушил мои грезы.
– Шевелись, проклятый имперский клоп.

Я глубоко вздохнул, чтобы перебороть накатившую слабость, с ненавистью глянул на виссинга. Ганель уже поднялся на ноги, его глаза лихорадочно блестели в окружавшей нас полутьме.

– Да, ты права, чертова обезьяна, - сказал я.
– Надо работать.

– Вагонетки до сих пор нет, - произнес Ганель.

– Это неважно, - я начал бить в торчащий выступ породы, откалывая от него куски. И тут раздался крик. Он заставил всех насторожиться, замереть, а пару мгновений спустя повторился, уже подхваченный десятками глоток.

– ВОДА! ВОДА ИДЕТ!

Признаться, я вначале не понял, что происходит. Просто стоял на месте, сжимая в руках кирку и ловя воздух ртом. А потом Ганель схватил меня за руку: его чумазое лицо было искажено ужасом.

– Шахту затапливает!
– заорал он, брызжа слюной.

Ратберт торжествующе рыкнул и, занеся над головой кирку, ударил по сковывавшей нас цепи. Один раз, второй, третий - и цепь распалась. Миг спустя виссинг бросился вглубь туннеля, в темноту.

– Черт, сбежать, что ли, хочет?
– пробормотал я, еще не соображая толком, что происходит.

– Давай!
– заорал Ганель, схватив меня за руку.
– Бежим!!!

Отбросив инструмент, мы побежали мимо брошенных вагонеток и пони к выходу из штрека, куда уже неслись десятки перепуганных людей - надсмотрщики и каторжники вперемежку. С шипением гасли брошенные в лужи факелы, в пещерах стало совсем темно. Меня охватил ужас, мне казалось, что низкий свод вот-вот рухнет мне на голову. Спотыкаясь и вопя, мы с Ганелем бежали дальше, спотыкаясь о камни, гремя башмаками на дощатых настилах, шлепая по воде. В меня врезался какой-то ошалевший от ужаса каторжник, сбил наземь. Удержавшийся на ногах Ганель помог мне подняться.

– Быстрее!
– взмолился он.
– Быстрее, шевалье!

Ах ты, мать твою - ну не могу я быстрее, нога проклятая не дает. Даже если бы цепь не мешала. Резкая боль в спине пронизывает все тело при каждом шаге. Последний десяток метров до выхода из штрека я буквально тащил за собой ногу. Дальше мы по мосткам поднялись наверх, к главному туннелю, куда бежали охваченные паникой люди. Несколько тюремщиков еще пытались остановить бегущих, но одного из них сбили с мостков, и несчастный с диким воплем рухнул вниз, в пропасть, на дне которой бушевал водный поток. Еще несколько человек сорвались следом за ним, но на это никто даже не обратил внимания.

Я сам не помню, как мы добрались до рудничного двора, влились в обезумевшую от ужаса толпу, которая напирала на цепь охранников, вставших между людьми и проходом к подъемнику. Сзади напирали новые беглецы, и нас с Ганелем буквально вытолкали вперед, в первые ряды. Кто-то схватил меня за ворот куртки: я вначале не понял, кто это, а миг спустя узнал старшего штейгера Беруса.

– Вперед!
– заорал штейгер, вытягивая нас с Ганелем из толпы - В клеть, быстро!

Я и сам не понял, как оказался внутри клети, забитой каторжниками. У меня еще промелькнула мысль - подъемник не сможет поднять переполненную клеть, трос обязательно порвется, и нас всех ждет страшная смерть. Ноги у меня подкосились, и решетчатый потолок клети начал с неописуемой скоростью уходить вверх, в темноту.

– Шевалье!
– Крик Ганеля звучал снизу, из черной непроглядной бездны, раскрывшейся под моими ногами.
– Шевальееееееееееее!

Теперь они не схватят меня, подумал я. Не смогут. Ничто не остановит этот полет, даже цепь. Я ухожу.

И это была последняя мысль.

***

Языки огня в костре пляшут бесконечный прекрасный танец, гипнотизирующий, зачаровывающий, непредсказуемый. Искры летят в ночное небо как светляки, присоединяясь к тысячам тысяч звезд. И еще голоса. Знакомые до боли, но я не могу вспомнить, где и когда я их слышал.

– Донн-Улайн. Это по-эльфийски.

– Да? В самом деле? И что это значит?

– Так назывался меч из легенды о Зералине. Он был Первым капитаном народа Денар. Когда его сын Улайн и дочь Донн погибли в сражении с нечистью, он приказал кузнецу выковать меч и назвал его в честь погибших детей. Он поклялся, что однажды вернется на берега Калах-Денара и освободит страну от врагов.

– Красиво. Это что за автор?

– Автор?

– Я хотел спросить - у кого вы это прочитали?

– Это легенда. Всего лишь легенда.